Мемуары. События и люди 1878-1918 - Вильгельм IІ (книги онлайн полные версии .txt) 📗
Те отвратительные формы, в какие вылилась английская пропаганда, сделали ее фактором, с которым нельзя не считаться и который доставлял нам больше вреда, чем военное оружие противника. Нам, немцам, подобное орудие лжи, извращения истины и лицемерия не симпатично; это не в характере немецкого народа. Мы стараемся убедить даже наших противников орудием истины. Но война суровое искусство, и, чтобы победить, приходится прибегать ко всему. Стрелять из тяжелых орудий в образованных людей и по прекрасным старинным городам тоже не симпатично, однако обе воевавшие стороны вынуждены были это делать. Впрочем, мы не могли развить во время войны пропаганду в таком крупном масштабе, как наши противники, хотя бы уже потому, что последние были спокойны за свой тыл, в то время как мы были окружены со всех сторон.
Кроме того, немцы в своем большинстве не умеют вести пропаганду среди других народов и учитывать при этом в каждом отдельном случае их специфические особенности. Англичане превосходили нас своим ужасным орудием войны танками, которым мы не могли противопоставить ничего равнозначащего. Но не менее ужасным орудием войны в их руках была и пропаганда. Это оружие продолжает действовать и теперь, и против него мы неустанно должны защищаться. Ибо не может быть сомнения в том, что несправедливое Версальское решение невозможно было бы мотивировать германской «виной», если бы пропаганда предварительно не сделала своего черного дела, причем отчасти с помощью немецких пацифистов: она перевернула мозги свыше 100 миллионам людей и убедила их в «вине» Германии настолько, что многим несправедливый Версальский приговор показался даже обоснованным. Теперь положение изменилось. Преграды между народами пали, и постепенно среди них пробуждается сознание того, насколько они были введены в заблуждение из-за своей доверчивости. Отрезвление введенных в заблуждение народов будет иметь убийственные последствия для зачинщиков Версальского мира и поможет Германии.
Само собой разумеется, что ни один из компетентных государственных деятелей, политиков и публицистов Антанты не убежден на самом деле в виновности Германии в мировой войне. Всем им знакома подлинная причинная связь событий. И, конечно, никогда еще столько авгуров не подмигивали друг другу, хитро улыбаясь по поводу одной общей тайны, как в вопросе о виновниках войны. В данном случае можно даже прямо говорить о целом хоре таких авгуров ведь в мировой войне против Германии стояли 28 государств. Но при помощи самых хитрых их улыбок нельзя в конце концов творить историю. Истина пробьет себе дорогу, и тогда Германия добьется своего права.
Отдельные пункты Версальского договора в сущности бесцельны, ибо ни Антанта, ни Германия не могут выполнить их. Уже в течение многих месяцев можно наблюдать, какие трудности вырастают из столь невыполнимого акта не только для Германии, но и для победителей. Многие бреши пробиты в договоре и самой Антантой. Причина этого очень проста. При нынешнем высоком развитии культуры, покоящемся на планомерном обмене материальными и духовными благами, регулируемом лишь продукцией, совершенно немыслимо, чтобы три человека, какими бы выдающимися людьми они ни были, предписывали всему миру законы, диктуя ему свою волю. Но именно этого добивается Версальский договор, причем не только по отношению к Германии, но косвенно и по отношению к Антанте и Америке, ибо всякого рода хозяйственные вопросы могут быть разрешены лишь обеими сторонами, а не какой-либо одной из них. Жизнь народов никогда, и особенно в наше время не определяется теми или иными параграфами, а регулируется лишь их интересами. Временно можно, конечно, применить насилие над какими-либо народами, навязав им невыполнимые решения, но в таком случае от этого страдают и победители, и побежденные.
В таком положении находится в данный момент весь мир, но долго так продолжаться не может. Ни орудия, ни танки, ни аэропланы не могут сделать нынешнее положение вещей вечным. Пересмотр старых решений уже начинается, ибо если бы Версальский мир был таким мудрым, благодетельным для народов, безупречным актом, каким его хотят изобразить, то не приходилось бы постоянно собираться на бесконечные конференции, совещания и свидания по поводу этого превосходного акта. Необходимость все новых интерпретаций кроется именно в том, что при редактировании мирного договора не были приняты во внимание жизненные интересы высокоразвитых, цивилизованных наций. Не надо при этом фарисействовать: чрезмерность требований победителей после мировой борьбы не на жизнь, а на смерть в известной степени является естественным следствием радостного чувства избавления от смертельной опасности. Несмотря на это, я твердо знаю, что в случае счастливого для нас исхода войны Германия выставила бы совершенно иные, более справедливые и выполнимые условия мира. Брестский и Бухарестский мирные договоры впрочем, совершенно несравнимые с Версальским не могут служить обвинением против нас. Они были заключены тогда, когда война еще не была закончена, и должны были предоставить нам условия, которые помогли бы нам закончить войну.
При заключении нами общего мира со всеми нашими противниками мирный договор с востоком носил бы совершенно иной характер. Если бы война окончилась счастливо для нас, мы бы сами пересмотрели заключенные нами на востоке мирные договоры. Тогда, когда эти договоры были заключены, необходимо было выдвинуть на первый план чисто военные интересы.
Выяснение вопроса о неправильности Версальского решения уже началось, и скоро насущные жизненные интересы всех народов выявятся с такой повелительной силой, что не только побежденные, но и победители вынуждены будут с ними считаться. За периодом самых тяжелых испытаний последует освобождение от того ига, которое несправедливо было навязано великому, сильному, честному народу. Тогда каждый в Германии будет горд тем, что он немец.
XV
Мне безразлично, что обо мне говорят наши враги. Я не признаю их суда над собой. Когда я вижу, как те самые люди, которые прежде преувеличенно воскуряли мне фимиам, теперь забрасывают меня грязью, я могу только питать сострадание к ним. То отрицательное, что я слышу с родины о себе, приносит мне разочарование. Бог свидетель, что я всегда желал блага своей стране и своему народу. Я полагал, что каждый немец это сознает и ценит. В своей политической деятельности, во всем, что я делал как монарх и как человек, я всегда стремился поступать согласно заповедям Божьим. Многое вышло не так, как я желал. Моя совесть, однако, чиста. Целью моей деятельности всегда было благо моего народа и моего государства.Личную свою участь я несу с покорностью, ибо Господь знает, что Он делает и чего хочет. Он знает, для чего подвергает меня такому испытанию. Я буду терпеливо выносить все и ждать, что Господь дальше сделает со мной. Меня сокрушает лишь судьба моей страны и моего народа. Мне причиняют боль тяжелые страдания детей моего отечества, которые я не могу разделить с ними, ибо вынужден жить за границей. Это удар, нанесенный мне в самое сердце,мне горестно от этого сознания. И здесь, в одиночестве, все мои чувства и мысли принадлежат моему народу. Я постоянно думаю лишь о том, как бы помочь ему своими разъяснениями и советами. Резкая критика, направленная против меня, никогда не может повредить моей любви к своей стране и народу. Я остаюсь верен немецкому народу, совершенно независимо от того, как относится ко мне теперь каждый отдельный немец. Я благодарен тем, кто, как раньше, в счастливые времена, остается и теперь, в несчастье, верен мне. Они поддерживают меня и облегчают гложущую меня тоску по возлюбленной родине. Тех, кто по честному убеждению выступает против меня, я могу лишь уважать. Другие пусть сами несут ответственность перед Богом, своей совестью и историей. Этим людям не удастся разлучить меня с немецким народом. На свою страну и народ я могу смотреть лишь как на одно целое. 4 августа 1914 года я сказал при открытии рейхстага в Берлине: «Я не знаю больше партий, я знаю теперь лишь немцев». Так оно с тех пор и осталось для меня.
