Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции - Прянишников Борис Витальевич (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
Как и другие боевые вылазки кутеповцев, походы этой группы кончались плохо. Это были походы обреченных на смерть, психологически к смерти готовых и словно ее искавших. С бомбами в карманах и с намерением бросить их в коммунистов шли они в СССР и не возвращались.
В декабре 1929 года посланный в СССР капитан Павел Михайлович Трофимов был пойман чекистами и погиб. До рокового похода ходил он в СССР и раньше. По поручению Кутепова познакомился в Москве с Якушевым-Федоровым и почуял в нем провокатора. Но его подозрения не прервали связей Кутепова с «Трестом».
В октябре 1929 года ушли в СССР три офицера: старший — Александр Александрович Анисимов, помощники — Владимир Иванович Волков и Сергей Сергеевич Воинов. Перед походом собрались они в начале сентября в бедной полесской деревеньке вблизи от польско-советской границы. Здесь они готовились под руководством Анисимова, трижды побывавшего в СССР. Анисимов был одним «из стаи славной», в боевую организацию его приняла Мария Захарченко, умевшая подбирать для опасной работы подходящих людей.
Анисимов обучал своих спутников ходьбе по топким и холодным болотам с полной выкладкой.
По выработанному плану тройка направлялась на Ж (итомир), двигаясь по болотной зоне. До Ж. предстояло покрыть около 200 верст. После выхода в сухую местность они должны были переодеться в форму советских пограничников и из Ж. ехать автобусом в К.(иев).
В ночь на 7 октября они перешли границу. Три дня шли по болотам. 10 октября шедший впереди Анисимов оступился, сломал ногу и упал. Кроме самоубийства, иного выхода не было. Прождав до вечера, Анисимов застрелился, оставив на груди платок с надписью чернильным карандашом: «Надо спрятать мое тело». Воинов и Волков просидели всю ночь у тела погибшего начальника. Ранним утром нашли промоину у дерева, целый день углубляли ее, втиснули в яму тело Анисимова. Подавленные трагической гибелью Анисимова, они хотели было вернуться назад. Случайно стали свидетелями расстрела непокорных крестьян чекистами. Возмущенные насилием, переменили решение и двинулись вперед. Благополучно вернулись, спустя месяц опять пошли в СССР и там погибли от рук чекистов.
Провалы походов этой группы повели к прекращению сотрудничества поляков с РОВСом. Поляки даже были вынуждены реорганизовать один из секторов своей разведки в СССР. Начальник русской секции 2-го Отдела польского генерального штаба Р. Врага три раза беседовал с генералом Миллером о неблагополучии в группе генерала Харжевского. Но, подобно Кутепову, Миллер скептически отнесся к доводам Враги и предпочел верить своим подчиненным.
Два года спустя после исчезновения Кутепова на РОВС обрушилось новое несчастье. Полученные из Японии русские деньги, по совету своего брата, Карла Карловича Миллера, бывшего торгового агента в Токио, генерал Миллер вложил в предприятия знаменитого финансиста, шведского спичечного короля Ивара Крегера.
Финансовая империя Крегера простиралась по всему миру. Он ворочал сотнями миллионов долларов, брал деньги взаймы у американских банкиров и предоставлял займы правительствам многих стран. Его мощь и влияние были особенно значительными с 1927 по 1930 год. Ему верили правительства, серьезные деловые люди, крупнейшие банки. Но в действительности Крегер был ловким аферистом, выплачивавшим любые большие дивиденды одним и одновременно бравшим взаймы многие миллионы у других. В своей деятельности Крегер столкнулся с коммунистическим режимом СССР, выступавшим против спичечной монополии, которую он навязывал странам, получавшим от него займы для стабилизации валюты. Об истинном состоянии дел Крегера ОГПУ было хорошо осведомлено от своего агента Владимира Петровича Багговут-Коломийцева. В 1922 году эмигрант Багговут сменил вехи и открыто перешел на службу к большевикам. Способный финансист, Багговут побывал в СССР, где его таланты были оценены по достоинству начальством Высшего Совета Народного Хозяйства. Посланный за границу, Багговут установил тесные связи с английскими торгово-промышленными кругами, в частности с Мидлэнд-банком и нефтяным синдикатом. Проник он и к Крегеру, ставши одним из его ближайших сотрудников. Каким-то таинственным образом, через третьих лиц, Багговут способствовал помещению денег РОВСа в «солидное» предприятие Крегера.
12 марта 1932 года в спальне своего роскошного апартамента в доме № 5 на авеню Виктора-Эммануила Третьего в Париже гениальный король мошенников пустил пулю в сердце. От его призрачной империи, построенной на жульнической бухгалтерии, не осталось ничего. Неописуем был крах, разоривший многих доверившихся Крегеру людей. Разоренным оказался и РОВС — семь миллионов франков были выброшены словно на ветер. Уцелели лишь те сотни тысяч, что не были вложены в дела Крегера.
Неопытность Кутепова в делах конспирации, отсутствие у него своей разведки и контрразведки погубили как его самого, так и его боевую организацию. Миллер понимал это хорошо, благо у него был богатый опыт разведывательной работы, накопленный в годы службы военным атташе в странах Европы. И одним из его первых шагов была организация небольшого контрразведывательного аппарата для защиты РОВСа от советской агентуры. По его вызову в октябре 1930 года в Париж прибыл генерал-майор Глобачев, с 1903 года служивший в корпусе жандармов и в канун революции 1917 года бывший начальником Петроградского Охранного отделения.
Прослушавший курс Николаевской академии генерального штаба и окончивший ее по второму разряду, теоретически хорошо подготовленный, Глобачев обладал и большим опытом практической работы. Начало Первой мировой войны застало его на посту начальника Варшавского Охранного отделения, а компетентность в делах политического сыска привела его и на важнейший жандармский пост в столице Российской империи. Он своевременно предупреждал царское правительство о нараставшей революции, но его предупреждения услышаны не были.
Назначение Глобачева на важный пост начальника контрразведки РОВСа было несомненно правильным. На этом посту Глобачев проявил себя хорошо и стал бельмом в глазу ОГПУ.
Генерал Миллер был непримиримым противником коммунизма и продолжателем дела Кутепова. Но начал он по-иному, с учетом ошибок прошлого. Гибель отважных боевиков и явная неудача террора подсказывали Миллеру иные методы борьбы. Он решил приступить к созданию внутри страны тайных опорных пунктов и ячеек, которые в нужный момент смогли бы сыграть решающую роль в восстаниях народа против коммунистической власти.
Ограниченность финансовых возможностей, особенно после краха Крегера, мешала развитию дела Миллера. К тому же обстановка для действий была неблагоприятной — после «трестов» и похищения Кутепова иностранные штабы скептически относились к шансам эмигрантских организаций и уклонялись от сотрудничества с ними. И поначалу Миллеру пришлось ограничиться вместо боевой только разведывательной деятельностью, да и то в весьма скромных размерах.
Заминка в боевой деятельности РОВСа была скоро замечена в широких кругах эмиграции. Неугомонные активисты жаждали «настоящих дел», они громко требовали от РОВСа новых подвигов и новых жертв. Своим новым курсом, о котором, естественно, говорить открыто было нельзя, Миллер разочаровал эмигрантских активистов. Не дремала и советская агентура, подогревавшая настроения активистов толками о бездеятельности нового главы РОВСа.
При всех своих положительных качествах, честный и верный долгу преемник Кутепова все же оставался типичным русским генералом старого закала. Он не уловил духа времени, свойственного бурным годам Гражданской войны. Не стал он настоящим политиком, не было у него и ясной политической программы. Широким массам офицерства южной белой армии, составлявшей большинство РОВСа, он был известен мало и не так популярен, как его предшественник динамичный Кутепов.
Все же РОВС начала тридцатых годов продолжал оставаться крупнейшей эмигрантской организацией, потенциально опасной для коммунистической власти, особенно в случае военного столкновения социалистического СССР с капиталистическим Западом. В предвидении такой возможности генерал Миллер старался сохранить кадры РОВСа.
