Денис Давыдов (Историческая хроника) - Задонский Николай Алексеевич (книги без регистрации TXT) 📗
– Когда будет нужно – прикажут! Хочешь стать хорошим командиром, научись, брат, прежде подчиняться, – произнес он наставительным тоном, припоминая один из суворовских советов.
Между тем уланы, видя, что попали в ловушку, беспорядочно повернули обратно. Вслед за ними помчались казаки во главе с самим Платовым.
Генерал Турно выдвинул еще два кавалерийских полка, но они не выдержали грозной казацкой лавы. Платов загнал их в болото, находившееся в семи верстах от Мира. Тысячи улан погибли. Бригада Турно была разгромлена наголову. Вечером Платов доносил Багратиону:
«Пленных много, за скоростью не успел перечесть. Есть Штаб-офицеры и обер-офицеры. На первый раз имею долг и с сим, ваше сиятельство, поздравить. Вентерь много способствовал, от того и начало пошло».
На следующий день командующий неприятельским авангардом генерал Латур-Мобур повторил нападение более значительными силами. На Мир двинулась кавалерийская дивизия Рожнецкого, усиленная легкой артиллерией. Платов попробовал повторить вентерь, но из этого ничего не вышло. Ксендз местечка услужливо предупредил генерала Рожнецкого о казацкой засаде.
Дивизия наступала осторожно. Пройдя Мир, не встречая сопротивления, остановилась у деревни Симаково. Рожнецкий приказал седьмому уланскому полку разведать лес. Но углубляться в лес уланы побоялись: пошарив у опушки, они устроили привал. Спешились, стали поить коней в небольшой протекавшей неподалеку речке.
Ахтырцы в боевой готовности стояли поблизости. Денис получил приказ атаковать неприятельский полк. Уланы внезапного нападения не ожидали. Многие из них не успели сесть на коней, как очутились под саблями ахтырцев.
Денис врубился в самую гущу противника… Обычное боевое возбуждение сменилось у него каким-то ожесточением. Сабля в его короткой сильной руке, со свистом рассекая воздух, поражала врага направо и налево. Он видел полные смертельного страха глаза улан, слышал стоны, просьбы о пощаде… Прежде подобная картина сжимала сердце, невольно ослабляла удар. Теперь ничто не трогало! Эти чужеземцы осквернили родную землю… Черт ли звал их в гости? Пусть пеняют на себя!
– Руби их в пе?си! Круши, хузары! – кричал он, припоминая некогда слышанный боевой клич полковника Юрковского.
Уланы под натиском ахтырцев не устояли, начали отступать. Рожнецкий послал на помощь остальные полки дивизии. Платов выдвинул из леса всю кавалерию. Завязался упорный, длительный бой. Лишь во второй половине дня, когда подоспел стоявший в стороне от Мира отряд казачьего полковника Кутейникова, определился исход сражения. Стремительная атака Кутейникова на левый фланг неприятельской дивизии вызвала общее смятение. Рожнецкий отдал приказ об отступлении. Ахтырцы вместе с казаками до темноты продолжали преследовать разбитого противника.
Победа была полной. Багратион в приказе по армии объявил:
«Наконец неприятельские войска с нами встретились – генерал-от-кавалерии Платов гонит их и бьет… Господам начальникам войск вселить в солдат, что все войска неприятельские не иначе, как сволочь со всего света. Мы же – русские!»
Маршал Даву чувствовал себя скверно. Упустив под Минском русскую армию, он мог объяснить причины этой неудачи тем, что король Вестфальский плохо исполнял его приказания. Но чем объяснить дальнейшее? Король, получив нагоняй от императора, обиделся, отбыл из армии. Даву теперь самостоятельно распоряжался стотысячным войском. Никто не мешал осуществить замысел императора. И все же этот хитрец Багратион с поразительной, непостижимой ловкостью продолжал ускользать из рук! Да еще дважды – под Миром и Романовом – нанес сильнейшие удары французскому авангарду, разгромил добрый десяток превосходных кавалерийских полков!
Даву решил положить этому конец. Он точно знал, что армия Багратиона двигается к Могилеву. Вот где русские должны быть остановлены и уничтожены! Даву поспешил занять город, перебросил в него скрытно лучшие дивизии, укрепил позиции. И с нетерпением стал ожидать предстоящей встречи.
9 июля вторая русская армия находилась от Могилева в каких-нибудь двадцати пяти верстах. Состояние армии было до крайности тяжелым.
«В условиях самого невыгоднейшего местоположения, – писал Багратион царю, – армия прошла шестьсот верст, имея на плечах неприятеля, с обозами, ранеными и пленными, что растягивало армию на пятьдесят верст. Одно непомерное желание в людях драться поддерживает их силы. Лошади приходят в изнурение. Не стали бы и люди изнемогать».
Но люди были русские. Багратион надеялся на свои войска. Он имел даже намерение, заняв Могилев, задержать здесь, насколько возможно, дальнейшее продвижение французов.
Узнав, что город занят, Багратион приказал Платову немедленно разведать, в каких силах неприятель. Казаки сначала донесли, что, по всей вероятности, в городе стоит лишь небольшой гарнизон противника, так как особого движения войск на дорогах не замечается. Багратион решил прорваться через Могилев с боем. Он приказал корпусу Раевского сосредоточиться в районе Дашковки, затем выйти к деревне Салтановке, на южных подступах города.
Но вскоре Платов захватил несколько «языков» и добился от них более точных сведений.
11 июля, на рассвете, Багратион, ночевавший в пятнадцати верстах от Салтановки, получил тревожное донесение атамана. В Могилеве сам маршал Даву с несколькими укрытыми дивизиями, а на подходе остальные войска корпуса. Багратиону стал понятен неприятельский замысел. Даву хитрит, нарочно заманивает к городу, желая навязать сражение на выгодных для него позициях.
Сжав губы, Багратион склонился над картой, задумался. Положение создавалось опасное. У Даву под рукой не менее шестидесяти тысяч войск и в любую минуту обеспеченная помощь. Идти на Могилев никак нельзя: можно потерять армию. Это ясно. Но что же предпринять? Лучше всего было бы переправиться через Днепр южнее Могилева, выйти по Мстиславской дороге к Смоленску. Да ведь маршал Даву не чета какому-нибудь тупоголовому Иерониму Бонапарту. Начни обходное движение и переправу – Даву сейчас же всеми силами обрушится на утомленную и обремененную тяжестями армию.
Оставалась одна надежда на Раевского. Войска его стояли у Салтановки, лицом к лицу с неприятелем. Сражение должно завязаться с часу на час. Если б Николаю Николаевичу удалось продержаться под Салтановкой хотя бы два дня! На Раевского можно положиться, как на самого себя. Биться будет до последней возможности. Однако главная задача заключается в том, чтобы убедить маршала Даву, что вторая армия не имеет никаких иных намерений, как овладеть Могилевом. Только, в этом случае Даву придержит основные силы в городе, успокоится, будет заниматься укреплением избранных им самим позиций. Это обстоятельство облегчит и положение Раевского. А мы тем временем сумеем переправить армию.
По обветренному, коричневому от загара лицу Багратиона промелькнула неожиданная улыбка.
– Ах, как славно было бы оставить лысого черта Давушку в великих дураках! – вслух сказал он.
И сейчас же опять задумался. Представился вдруг маршал, каким видел его пять лет назад в Тильзите. Мрачный, подозрительный. Такого нелегко ввести в заблуждение. Правда, атака войск Раевского на салтановские позиции должна служить превосходным доказательством желания русских прорваться к городу. Но этого мало! Необходимо собрать немедленно всех платовских казаков. Пусть гарцуют близ самых городских укреплений и производят суматоху. Еще лучше, если Платов переведет через реку несколько своих полков и появится у города с противоположной стороны.
План в голове Багратиона созрел быстро. Через час адъютанты и ординарцы скакали уже с его приказом в разных направлениях.
На Днепре, у Нового Быхова, застучали топоры. Саперы спешно наводили переправу.
Деревня Салтановка, расположенная на возвышенности, сплошь окружена густыми лесами. Французская пехота генералов Дессе и Компана, еще с вечера занявшая деревню, была надежно укрыта. Несколько замаскированных батарей, поставленных впереди, держали под огнем Дашковскую дорогу, которая, выйдя из леса, спускалась в овраг, пересекала плотину через широкий ручей, затем поднималась к Салтановке. Французы плотину разрушили, устроив в овраге всевозможные заграждения.
