Товарищ убийца. Ростовское дело: Андрей Чикатило и его жертвы - Кривич Михаил (читать онлайн полную книгу txt) 📗
Он слишком долго лежал на дне и плохо подготовился.
Прежде чем вспомнить второе убийство, скажем несколько слои о новой работе Андрея Романовича.
В марте 1981 года он зачислен в отдел материально-технического снабжения и сбыта Шахтинского производственного объединения «Ростовнеруд» на должность старшего инженера, с тем чтобы исполнять обязанности начальника отдела. Пост не последний на предприятии. Вместе с ним поступает на работу в «Ростовнеруд» и Феодосия Семеновна, тоже по снабженческой части — экспедитором.
Смена профессии, надо признаться, неожиданная. Из учителей — в толкачи.
Что есть материально-техническое снабжение в условиях плановой социалистической экономики — ремесло, призвание, искусство? Трудно объяснить науку снабжения тем, кто не знаком с той уродливой системой хозяйствования, при которой все распределяется из центра. Москва командует, что, кому и сколько дать. До последнего гвоздя, до последней нитки, до самой распоследней лампочки.
Но это — по идее, по гениальному замыслу отцов плановой экономики. На практике же, распределяй — не распределяй, все равно везде и всего не хватает. Даже на оборонных предприятиях, даже, поговаривают, и там, где делают атомные бомбы. У всех всего не хватает — и все как-то работают. И где брать это распределяемое и фондируемое, а также заначенное и припрятанное, о том ведают только пробивные снабженцы. Система тотального дефицита рождает людей особой пробивной способности, именуемых в народе толкачами. По всей необъятной стране блуждали и продолжают блуждать деятели промышленности и торговли, умеющие доставать, вышибать и выклянчивать.
В служебных анкетах они значатся работниками отдела снабжения. В частности, старшими инженерами — это такое иносказание. Никто в мире не объяснит вам, почему толкач, доставала — это старший инженер.
Чтобы стать хорошим снабженцем, вовсе не обязательно знать производство и быть техническим специалистом. Не помешает, конечно, но и пользы особой не принесет. Снабженцем высокого класса запросто может стать человек, не умеющий отличить коробку передач от парового котла. Порою на снабженческом поприще находит себя бывший цирковой жонглер, фармацевт, отставной капитан дальнего плавания, запятнавший свою репутацию партийный работник, неудачливый литератор, танцовщик на пенсии. И преуспевают в этом, давая сто очков вперед дипломированным инженерам. Ибо искусству снабженца в университетах не обучают. Это как талант — или он есть или его нет.
Снабженец обязан быть легким на подъем — собраться в считанные минуты и мчаться на соседний завод или через всю страну на Дальний Восток, чтобы оказаться первым и перехватить то, что позарез нужно и достать негде. Ему необходимо умение находить общий язык с билетными кассирами и грузчиками, секретаршами и генеральными директорами, шоферами и телефонистками, кладовщиками и министерскими чинами. Он должен знать, как преподнести ненавязчиво презент, дать на лапу, повести в ресторан или вывезти нужного человека на пикник, но так, чтобы самому не напиться, не потерять голову, не заработать цирроза печени. Он должен быть ловким, оборотистым, смекалистым, обходительным, неприхотливым и, может быть, чуточку жуликоватым. Охваченная коррупцией система остро нуждается в мастерах личного контакта…
Снабженец — это больше, чем ремесло. Это, скорее, искусство.
Настоящих снабженцев мало, они на вес золота. Если появляется на заводе солидный человек, с партийным билетом в кармане, с хорошо поставленной речью, при высшем образовании, пусть и совсем не техническом, — для отдела снабжения такой человек находка. А филолог он или ветеринар — дело десятое. Лишь бы снабжал.
Для производственного объединения «Ростовнеруд» старший инженер Андрей Романович Чикатило не стал находкой. Три года висел он у предприятия не то грузом на шее, не то гирей на ногах. Перекрестились, когда избавились. Хоти лично к нему претензий не было: человек в общении приятный, вежливый, обходительный, спокойный. Когда они прочитали в газетах о том, в чем его обвиняют, то были потрясены: не может быть, чтобы это был тот самый Андрей Романович, который… Не поверили.
А для Андрея Романовича, полагаем, новая работа оказалась сущим кладом.
Человек хозяйственный, он получил доступ к некоторым заводским благам. Мало ли что требуется для дома, а тут тебе и материалы, и инструменты. Все кругом берут, конечно, не по-крупному, а так, по мелочам; велика ли для огромного завода потеря, если прихватишь домой несколько досок, лист железа, набор гаечных ключей. И собственный автомобиль, когда работаешь на большом предприятии, обходится почти даром. При необходимости зайдешь в любой цех, начальнику снабжения никто не откажет.
В собственных же своих тратах Андрей Романович был скрупулезно точен. Вернувшись из командировки, пусть и самой ближней, аккуратно подкалывал к авансовому отчету все до единого билетики, даже пятикопеечные на местный автобус. Если же случалось доехать куда-нибудь бесплатно — к примеру, кто-то подбросил на попутке, — то выпрашивал у кого-нибудь ненужный билетик и тоже подкалывал к отчету.
А на собственном «Москвиче» не ездил. Не дурак.
На большом предприятии зарплата больше, чем в ПТУ, и премии дают время от времени, но не это главное. У разъездной работы есть свои, особые выгоды. Сегодня ты в Ростове, завтра в Батайске, послезавтра в Новочеркасске. Здесь купишь батон колбаски, там несколько метров ситчику, тут достанешь пару туфель для жены или деткам колготки. Кто дома сиднем сидит, у того и хата пуста. Вертеться надо.
Но и это, при всей важности, не самое главное. Работа по снабжению — она вольная.
Выписал себе командировку, взял денег под отчет, вышел за порог — и ты на свободе.
Ни тебе начальников, ни подчиненных. Дома предупредил: уезжаю по делам, вернусь послезавтра. Или на третий день — как дела пойдут. А если приходится ехать с шофером и грузчиком, то они люди подневольные, безответные. Получишь свой груз и отправишь с ними назад. А сам останешься. Кто проверит — по делам ли остался или поболтаться просто так?
Потом Чикатило будет оправдываться, что в командировках одичал. Без семьи, без близких, одна пьянь вокруг. Ни отдохнуть, ни поесть по-домашнему, ни поспать в мягкой постели.
А сам не ехал домой до последнего. Шлялся по вокзалам, ночевал на скамейках, когда до дому — час на электричке.
Он упивался волей.
И завидовал тем, кого презирал.
«Мне приходилось часто бывать на вокзалах, в поездах, электричках и автобусах… Там бывает очень много всяких бродяг, молодых и старых. Они и просят, и требуют, и отбирают. С утра где-то напиваются… Эти бродяги втягивают и несовершеннолетних. С вокзалов расползаются по электричкам в разные стороны. Приходилось видеть и сцены половой жизни этих бродяг на вокзалах и в электричках. И вспоминалось мне мое унижение, что я не мог никогда проявить себя как полноценный мужчина. И возникал вопрос, имеют ли право на существование эти деклассированные элементы… Знакомиться с этими людьми не составляет труда. Они сами не стесняются, лезут в душу, просят деньги, продукты, водку и предлагают себя для сексуальной жизни. Я видел, как они уходили с партнерами в укромные места…»
Это он расскажет на допросе 23 ноября 1990 года, за несколько дней до того, как начнет признаваться во всем.
Зависть его трансформируется в ненависть. Стремясь к свободе, он ненавидит свободных. Он убеждает себя и других, что он — не худший. Есть люди гораздо хуже. Пусть он виноват, но причина не в нем. В системе. И в них, его соблазнителях и совратителях, в этих деклассированных, распущенных элементах. Вот если бы их не было… Но они есть.
А в таком случае, имеют ли они право быть?
Мысль не новая. Применительно к иным слоям населения она была в ходу при Гитлере, в несколько другом виде — при Сталине. Сегодня ее тоже случается слышать.
В дни ростовского процесса в одной кемеровской газете мы наткнулись на открытое письмо господину Владимиру Жириновскому, лидеру наших либеральных демократов, более смахивающих на нацистов, от некоего В. Харипова из города Таштагол:
