Глядя в будущее. Автобиография - Буш Джордж (читать хорошую книгу .txt, .fb2) 📗
На первый взгляд вопрос казался несложным. По-видимому, убийство посла свидетельствовало о том, что события начинают выходить из-под контроля.
Не обязательно. Убийство посла могло быть изолированным актом. Была также вероятность того, что цель убийства состояла в том, чтобы дезавуировать новое ливанское правительство. А если это так, то не сыграет ли эвакуация только на руку террористам?
Мои функции как директора ЦРУ состояли в том, чтобы дать самую свежую разведывательную оценку тому, что должно произойти и что вероятнее всего произойдет в Бейруте. Никаких фантазий — только факты, собранные сотрудниками ЦРУ [53] и других элементов разведывательного сообщества США.
В небольшой комнате вокруг прямоугольного стола сидели президент, госсекретарь Киссинджер, заместитель министра обороны Билл Клементс, помощник президента по вопросам национальной безопасности Брент Скаукрофт. Был также стул и для директора ЦРУ, однако я провел большую часть совещания на ногах, переходя от графика к графику, которые включали данные воздушной разведки. На них были изображены пути эвакуации. Кроме того, я отвечал на вопросы.
В функции директора ЦРУ не входило участие в формировании политики, однако все данные свидетельствовали, что убийство Мелоя — это новая, более опасная фаза террористической активности в Бейруте и что необходимо отдать приказ нашему посольству посоветовать всем американцам в Ливане покинуть страну. Президент также приказал послать соединение ВМС для обеспечения эвакуации. Сотни американцев и граждан других стран погрузились на корабли, в то время как остальные покидали Бейрут тремя колоннами в направлении Дамаска (Сирия).
Некоторые американцы, руководствуясь своими соображениями, предпочли остаться в Бейруте, сознательно рискуя тем, что насилие и терроризм, которые они видели вокруг себя, непосредственно затронут их жизнь. Однако они надеялись, что война между христианами и мусульманами вскоре закончится и Бейрут снова станет одним из наиболее красивых и цивилизованных городов мира.
Так было, и сейчас, спустя более 10 лет, это все еще остается опасной игрой не только для них, но и для этой страны.
Во время ливанского кризиса у меня была возможность близко наблюдать за тем, как Брент Скаукрофт осуществлял свои функции помощника президента по вопросам национальной безопасности. Человек высокого роста и с задатками ученого, генерал-лейтенант ВВС Скаукрофт обладал не только опытом, но и тем темпераментом, которого требовала эта работа. Спустя почти 10 лет миллионы телезрителей узнали его как одного из трех членов комиссии Тауэра, занимавшейся расследованием дела "Иран — контрас".
Как глава СНБ при Форде Скаукрофт действовал в рамках того же самого закона, по которому в 1947 году было создано и ЦРУ. Эта работа по утвержденному конгрессом уставу заключалась в том, чтобы "консультировать президента с учетом всех вопросов внутренней, внешней и военной политики, касающихся национальной безопасности".
Как и ЦРУ, СНБ никогда не рассматривался как орган, занимающийся формированием политики вообще и еще в меньшей степени — американской внешней политики. Скаукрофт это понимал и как член комиссии Тауэра отразил это, выдвинув тезис о том, что в ходе сделки "Иран — контрас" под удар была поставлена не вся деятельность СНБ, а лишь те методы, используя которые, отдельные сотрудники СНБ дезавуировали ее.
Я согласен со Скаукрофтом. На протяжении ряда лет СНБ постепенно уходил от своих первоначальных уставных функций давать советы и сводить воедино разные аспекты политики.
При президентах Трумэне и Эйзенхауэре первоначальный устав выполнялся скрупулезно. При таких сильных личностях, как Дин Ачесон и Джон Фостер Даллес, возглавлявших государственный департамент и тесно связанных со своими президентами, было маловероятно, что глава СНБ превысит полномочия своего мандата в области внешней политики.
Однако при президентах Кеннеди и Джонсоне ситуация изменилась. По данным Артура Шлезингера, Кеннеди еще до приведения к присяге заявил, что предполагает использовать СНБ "более гибко, чем раньше". Когда помощник Кеннеди по национальной безопасности Макджордж Банди, а затем помощник Джонсона Уолт Ростоу начали обретать собственную власть в результате легкого доступа в Овальный кабинет, не потребовалось много времени, чтобы СНБ стал оказывать влияние на внешнюю политику, а не просто давать советы.
Фактически, делая СНБ "более гибким", Кеннеди создал условия для обострения политических разногласий между своим государственным секретарем Дином Раском и своим помощником по вопросам национальной безопасности Банди. Это ведомственное соперничество продолжалось и между Раском и Ростоу. Затем, во время президентства Никсона, появился Генри Киссинджер, который соревновался с Уильямом Роджерсом (до тех пор пока не заменил его на посту государственного секретаря). Борьба за контроль над внешней политикой шла и в годы президентства Картера — изменились только имена: Збигнев Бжезинский против Сайруса Вэнса.
При Рейгане борьба продолжалась в другой форме. У президента было пять сменявших друг друга глав СНБ — от Ричарда Аллена до Фрэнка Карлуччи. Никто из них не обладал ни влиянием, ни властью Киссинджера или Бжезинского. Однако аппарат сотрудников СНБ был все тот же и действовал, выходя далеко за пределы первоначального статуса совета. В 1985–1986 годах этот аппарат предпринял самостоятельный шаг не только в формировании, но и в осуществлении независимой тайной деятельности во внешней политике.
Этого не было и не могло случиться при Бренте Скаукрофте. Его поведение в качестве главы СНБ было моделью, которую каждый будущий американский президент должен брать за образец в выборе и правильном использовании своего советника по вопросам национальной безопасности. Скаукрофт скрупулезно придерживался устава СНБ, следил за тем, чтобы взгляды членов СНБ аккуратно и объективно докладывались президенту, но не пытался превратить СНБ в агентство по формированию политики. Он понимал, что США не нуждаются в двух государственных секретарях и двух министрах обороны.
Когда я занял место директора ЦРУ, я каждое утро находил на своем столе доклады из центров ЦРУ, из которых следовало, что мы теряем ценные источники информации в результате той "рекламы", которую создают на весь мир безответственные следователи с Капитолийского холма, допускающие утечку секретных данных. Вот несколько примеров.
♦ Разведки четырех латиноамериканских стран значительно сократили свои контакты с ЦРУ, ссылаясь на утечку информации в прессу.
♦ Высокопоставленное официальное лицо из Восточной Европы, являвшееся агентом ЦРУ, перестало с 1972 года сотрудничать с нами, боясь разоблачения.
♦ Дипломат из одной коммунистической страны, который согласился передавать информацию о своем правительстве, порвал все контакты, заявив, что не может рисковать, сотрудничая с разведкой, чьи внутренние дела каждый день освещаются в разделе новостей.
Будучи еще новичком на своем посту, я читал эти бумаги со все большим раздражением, а с Капитолийского холма и от прессы поступали требования сделать операции ЦРУ еще более открытыми. Я всегда считал, что без сотрудничества с конгрессом и прессой, при условии, что будут надежно защищены наши источники, агентство не сможет выполнить свое предназначение по обеспечению национальной безопасности. И в последние дни правления администрации Форда я все-таки дал решительный бой в защиту источников информации ЦРУ, но не задевая при этом ни конгресс, ни прессу. Речь шла о министерстве юстиции и касалась странного дела Эдвина Гиббонса Мура.
Мур в прошлом был сотрудником ЦРУ, но в 1973 году ушел из управления. Три года спустя, 21 декабря 1976 года в 11 часов вечера, он подбросил на территорию комплекса советского посольства, расположенного на северо-западе Вашингтона, пакет. Советские охранники решили, что там бомба, и позвонили в секретную службу США. Американские официальные лица обнаружили в пакете копии документов ЦРУ, датированных временем работы там Мура, и записку, обещавшую другие материалы за 200 тысяч долларов. Сделка должна была состояться вечером следующего дня.
