Любовь моя - мелодия - Магомаев Муслим (читаем книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
В свое время я очень обидел Кара Караева. Он писал оперетту «Неистовый гасконец» в расчете на меня. Великолепная музыка! Автор хотел поставить оперетту на сценах театров музыкальной комедии, а потом, естественно, снять фильм. Я сказал ему:
— Кара Абульфасович, вы знаете мое отношение к вашей музыке. Но две третьих спектакля я должен читать стихи Ростана, а это по плечу немногим и драматическим актерам. У нас таких по пальцам можно перечесть: Михаил Козаков, Сергей Юрский, Василий Лановой. И потом, привлечь к себе симпатии зрителей с таким носом, как у Сирано де Бержерака, может только великий артист. Я с радостью запишу все вокальные номера, а стихи пусть читает драматический актер. Караев обиделся и сказал: «Нет». Он писал для меня, хотел, чтобы я и пел, и читал, и играл. Чтобы был полноценным героем. Другого исполнителя автор не желал… Не хочу сказать, что прав был я. Дело прошлое. Задним числом прошу прощения у моего знаменитого, теперь уже покойного земляка.
Но в кино я все-таки снялся. В первый и, надеюсь, в последний раз. В середине 80-х годов кинорежиссер Эльдар Кулиев, сын композитора Тофика Кулиева, задумал фильм о поэте и мыслителе Средневековья Низами. Снимать меня в этой картине он и не думал. Близкими друзьями мы до этого не были, просто встречались изредка, и никогда не было у нас разговоров о кино. Подружились мы позже, на съемках фильма.
Начало этой истории было мистическим. Эльдар пригласил на дачу экстрасенса. Тот вызвал дух великого поэта и просветителя Низами и спросил у него: «Кого ты, досточтимый шейх, хотел бы видеть в роли исполнителя?» Когда назвали мое имя, тарелки на столе закрутились. После того как Эльдар рассказал мне эту невероятную историю, я спросил:
— Ты это серьезно?
— Как на духу. Хочешь, я тебя познакомлю с этим человеком? Были и свидетели этой сцены. Я тебя могу с ними свести.
Я удивился не столько рассказу Эльдара, сколько тому, что об этой почти сверхъестественной истории мне говорил человек, который отличался прямым характером и трезвым умом. К тому же, зачем ему, человеку порядочному, лукавить? Ведь можно было просто сказать: «Муслим, я хочу предложить тебе сняться в роли поэта Низами».
Немного отвлекусь и расскажу еще об одной странной истории, которая случилась со мной и Эльдаром. Мы сидели у него дома, на балконе. Был теплый вечер, небо ясное, усыпанное крупными южными звездами. И вдруг среди звезд мы увидели две светлые точки, которые двигались параллельным курсом. Ну, казалось бы, что в этом особенного? Просто летит самолет и светятся его опознавательные огни. Или вертолет. Может, и спутник. Но все дело было в том, что эти парные огоньки летели не по прямой, не вправо, не влево, не по диагонали, а вытворяли самый настоящий танец, кружились, поднимались, опускались, исчезали, снова появлялись. Это явно не было творением рук человеческих и управляли этим загадочным летательным аппаратом не люди. До сих пор уверен, что тогда в Баку мы с Эльдаром и его дочерьми видели нечто неопознанное, «тарелки».
Вернусь к истории с фильмом о Низами. Я ознакомился со сценарием, прикинул, что у меня вроде бы роль может получиться. Нашего великого Низами до этого никто не играл. Это плюс, сравнивать не с кем. Текст спокойный, философски раздумчивый. Мне только сразу показалось, что в фильме будет маловато действия. Но в жизни шейха ничего особенного не было, скупая биография, как бы все внутри, в его мыслях, в душе. Разве что такой приметный факт: шейх женился на своей рабыне. Конечно, можно было что-то досочинить, ведь есть же не очень внятные биографии великих людей. Их авторы что-то додумывают, фантазируют и вроде бы все становится похожим на правду. Я предупредил Эльдара о своем скромном актерском опыте. Он сказал, что видел мою игру в оперных партиях, запечатленных в музыкальных фильмах. Да и на оперной сцене видел не раз. Но одно дело петь и играть на оперной сцене, когда ты идешь за музыкой, привязывая свои действия, жесты к вокалу, и совсем другое вести драматический диалог. Но Эльдар наговорил комплиментов и предложил попробовать: «Вот текст сценария, давай поведем диалог». Сели мы друг против друга. Пошли реплики, монологи. Вижу, получается. В общем, я согласился. Снимали мы и у нас в Азербайджане, и в Самарканде…
И вот съемки закончены. Двухсерийный художественный фильм получился на любителя, не массовый. Хотя все там красиво, изысканно, я бы сказал, орнаментально красиво, истинно по-восточному. Поэзия, философия, плавность мыслей и, соответственно, действия, размышления о жизни, о любви, о смерти. Правда, с озвучиванием получилось не очень складно. Эльдар решил пощадить меня. Кто знает, тот поймет, как это непросто делать без достаточного навыка: живая, пластичная речь должна точно лечь на отснятые кадры. Это как поэзия на готовую музыку, такое не каждый потянет.
Я высказал Эльдару пожелание: так как фильм исторический, а содержание серьезное, то лучше пригласить на озвучивание Низами Иннокентия Смоктуновского. Этот удивительный актер так владел интонацией, так чувствовал текст, что самые обычные слова в его устах становились значительными, приобретали какой-то глубинный смысл. Что уж говорить о философских размышлениях Низами. Но или времени у Эльдара Кулиева не хватило, или Смоктуновский не смог, только договорился режиссер с Вячеславом Тихоновым. Актер он прекрасный, что и говорить! Но вот голос его не совпадал с обликом азербайджанского поэта-классика. Бывает такое. Голос это тоже целый мир со своими ассоциациями. Шейх Низами и Штирлиц-Тихонов не хотели совпадать.
На просмотре фильма в Баку был и Гейдар Алиевич Алиев. Ему понравилось, но он отметил два недостатка, которых можно было бы избежать. Во-первых, он тоже почувствовал вялость действия: надо было обострить сюжет, придумать что-нибудь поживее. А во-вторых, заметил он, лучше бы сам Муслим озвучил, голос должен совпадать с внешним обликом. «По-моему, — улыбнулся Гейдар Алиевич, — твой голос вполне подходит к твоей внешности».
Таков был мой единственный опыт на большом экране, где я впервые сыграл, да еще такую роль — нашего великого соотечественника. Надеюсь, хотя бы в этом качестве остаться в истории отечественного кино. Тешу себя надеждой, что шейх и вправду был похож на меня. Разумеется, с бородою и в чалме. Пусть думают, что похож, что таким он и был. Потому что, наверное, вряд ли еще кому-нибудь в ближайшее время придется играть в кино эту роль.
Мои музыкальные контакты с кино тоже не всегда были результативными, если не считать фильмов, целиком посвященных мне: «До новых встреч, Муслим» и «Поет Муслим Магомаев». Татьяна Лиознова пригласила меня записать песни к «Семнадцати мгновениям весны». Я записал, но, увы, мой голос не соединился с образом советского разведчика Штирлица-Тихонова. С песней «Мгновения» еще можно было покрутить и так и этак, спеть пожестче или более проникновенно. А с песней «Я прошу, хоть ненадолго»… Как великолепный Микаэл Таривердиев (царство ему небесное) ни изощрялся, ни варьировал, все-таки это интонационно, мелодически напоминало «Историю любви» Франсиса Лея. Это «Я прошу…» я так и спел по-американски, по-фрэнксинатровски. Потом мне дали послушать другую запись, Кобзона. Хотя Иосиф и клялся мне, что моего варианта исполнения он не знал, я угадывал в его версии некоторые мои интонационные нюансы и акценты, и динамику: где тише, где «нажать», где сгустить. Я почти уверен, что Лиознова «для пользы общего дела» давала ему меня послушать. Я вышел из студии и сказал Иосифу: «Ты так же не слушал мою запись, как Таривердиев не слышал „Love story“».
В книге мемуаров М.Таривердиева «Я просто живу» маэстро говорит, что я за эту историю с записями к знаменитому фильму-сериалу якобы обиделся на него. Нет, не обижался я на композитора. Меня пригласила Лиознова, а Микаэла я ни разу не встретил на записи в студии, не созванивался с ним в это время, не получал от автора ни письменных, ни устных пожеланий.
Татьяна Михайловна просто сказала: «Нет». (Эта маленькая женщина умеет сказать с жесткой безапелляционностью.) И предложила переделать. Я отказался: я такой, какой есть, и подделываться под разведчика не могу, не хочу и не буду. Я никогда ни под кого не подстраиваюсь. Под Сыщика из «Бременских музыкантов», пожалуй, еще мог бы, все-таки там вольная игра. А тут… Серьезней не бывает.
