Тайны уставшего города - Хруцкий Эдуард Анатольевич (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗

Потом я просыпался и видел свою комнату. В свете уличного фонаря переливались корешки книг на стеллаже, а Антон Павлович Чехов добродушно глядел на меня со стены, словно говоря:

— Ну, чего всполошился, ложись и спи.

«…Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных сил, принимая Военную присягу, торжественно клянусь…»

Над плацем солнце, ветер шевелит тяжелое знамя.

Я клянусь перед строем своих товарищей, перед этим боевым знаменем, перед огромной страной, лежащей за забором военного городка.

Прочитав текст, я поворачиваюсь кругом, прижимая автомат к груди, расписываюсь в огромной красной книге, строевым шагом подхожу к знамени, опускаюсь на колено и целую его тяжелый шелк.

Присягу я принимаю второй раз, два месяца назад я проделал все это на Суворовском проспекте в Ленинграде. Через пять дней меня вызвали в строевую часть, где ознакомили с приказом о моем отчислении из училища.

— Меня в какой округ, товарищ подполковник? — спросил я.

— Да в том-то и дело, сынок, что в Москву, в распоряжение райвоенкомата, — сочувственно сказал круглый лысый подполковник с погонами административной службы. — Ты, как приедешь в Москву, в армию просись, в училище тебе пока хода нет. Сам знаешь, что у тебя с отцом.

Я получаю запечатанный пакет с документами, прощаюсь с подполковником и иду в финчасть получать проездной литер.

В Москве мы с дядькой идем к его другу военкому. Он смотрит документы и говорит:

— Все наборы прошли, пиши заявление о добровольном вступлении в армию. Попадешь в часть, а оттуда мы тебя отправим в училище, только не слишком престижное.

Итак, я повторно принес присягу, и за торжественным обедом по нашим столам пробежал слушок, что через два дня будет марш-бросок на пятьдесят километров. Кто пройдет — останется в училище, а остальных спишут в Советскую армию.

Конечно, мы волнуемся. Конечно, расспрашиваем ребят-сержантов из старшей роты, как нам быть.

Над нами никто не смеется, и ребята дают дельные советы, показывают, как лучше наматывать портянки, как крепить поудобнее целую кучу мешков и подсумков, чтобы они не мешали во время броска.

— Главное, — говорит сержант Головин, — во время движения думайте о чем-нибудь приятном. О фильме, который недавно видели, о доме, о девушке. И не бойтесь ничего. Помните, товарищи вам помогут.

И вот наступило утро марш-броска. Целый вечер старшины укладывали нам в вещмешок и подсумки мешочки с землей, чтобы мы несли положенные бойцу сорок килограммов груза.

Наш взвод ведет сержант Головин, это его первая командирская практика.

— Попрыгаем, — командует он.

Мы прыгаем, чувствуя, как стучат по спине и бокам вещмешок, фляжки, подсумки с дисками для ППШ.

Сержант обходит строй и приказывает затянуть или ослабить ремешки, короче, как опытный конюх, подгоняющий сбрую на конях.

Суетятся посредники с белыми лентами на рукаве. Ротный обходит строй.

— Становись! Рота равняйсь! Рота, смирно! Шагом марш!

Мы шагаем к воротам, именно отсюда начинается старт.

Ровно через семь месяцев меня вызывает зам по боевой подготовке:

— Завтра марш-бросок для молодых, поведете второй взвод, это будет засчитано за командирскую практику, а то слишком много времени проводите на соревнованиях. И помните, сержант, результат, как всегда, засчитывается по последнему.

Утром иду на физзарядку, знакомлюсь со своим взводом. Упражнения делают нормально. Они тоже с любопытством разглядывают меня.

После занятий напоминаю им, что к финишу — воротам мы должны прийти монолитной группой, наш результат будет засчитан по последнему.

Час вожусь с парнем двухметрового роста, маменькиным сынком, учу его самому простейшему навыку — наматывать портянки.

Уходя, говорю:

— Попрошу всех побриться. Потом поймете, почему.

…Прошлой осенью старшина роты обслуживания Сашка Колосов, москвич с Пушкинской улицы, дал мне гимнастерку с погонами старшего сержанта и нечто похожее на увольнительную, и я пошел в самоволку на танцы.

Тайный ход в заборе у нас был, и я очутился на воле в тихий калининградский вечер. Патрулей, на мое счастье, не оказалось, и я беспрепятственно достиг танцплощадки.

Вот здесь-то и был настоящий праздник жизни. Сборный оркестр жарил «Розамунду», под которую лихо плясали солдаты, курсанты-артиллеристы, ребята из училища береговой обороны, матросы и несколько офицеров. С женщинами в городе дефицита не было, потому как тогдашний «всесоюзный староста» Михаил Иванович Калинин в добровольно-принудительном порядке заселил город девицами из всех регионов страны.

Я присмотрел вполне симпатичную барышню, подошел к ней и пригласил на танец. Она несколько презрительно взглянула на мои погоны с широкими лычками, но все же милостиво кивнула головой.

С ней мы поплавали в «Брызгах шампанского», затем попрыгали в фокстроте «Рио-Рита». Потом ее у меня свел какой-то орел-балтиец, и вновь она попала в мои объятия только в последнем танго «Караван».

Когда музыка замолкла, я, как и подобает военному кавалеру, лихо предложил своей партнерше проводить ее. Она опять презрительным взглядом окинула лычки, выцветшую гимнастерку и, расставляя все по своим местам, ответила:

— Ишь, скорый какой, вы — всего сержант, а я педучилище закончила.

Социальная грань была проведена предельно точно, и непробиваемая стена вознеслась между нами. Я собрался уже отвалить в расположение, как меня окружили мои кореша из училища береговой обороны.

— Пошли с нами, здесь клубарь рядом, там сейчас кинофильм «Весна» начинается, и у нас лишний билет есть.

Их была целая компания, с лукавыми милыми девушками. И мы пошли в клубарь, и я раз пятый смотрел «Весну». Видел до боли знакомые улицы, прекрасных женщин, танцующих в варьете, следил за волшебной магией кино.

И был я не в калининградском клубе, а в том доме, на съемочной площадке рядом с красивыми женщинами и хорошо одетыми мужчинами.

Потом мы провожали девочек. И это было необходимо, так как практически никакого города Калининграда пока не было. Был лежащий в развалинах Кенигсберг. А развалины — место опасное, особенно ночью.

Потом я быстро помчался в часть. Рассвет уже вовсю пробивался в город, но я все же успел пролезть в дыру, переодеться у Сашки и без приключений добраться до расположения.

Мой кореш, дежурный по роте Витя Рогов, сказал:

— Ну ты и дал, до подъема час. Ты койку не разбирай, если что, я скажу, что ты на тренировку ушел. Иди в каптерку спать.

Я проспал физзарядку, утренний осмотр, завтрак.

Разбудил меня Витька только перед построением.

Я сполоснул в туалете заспанную рожу и встал в строй.

Наш взвод отправлялся на учебное поле работать с грозным оружием СПГ (станковый противотанковый гранатомет). Эта труба весила более сорока килограмм, и на стрельбище ее обычно носили вдвоем.

Обучал нас капитан Тимофеев, тонкий в талии, подтянутый офицер.

Он прошелся вдоль строя, внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Когда мы вышли из расположения, он остановил взвод, приказал мне выйти из строя и скомандовал:

— Газы!

Я послушно напялил противогаз.

— Возьмите СПГ.

Я приспособил его на плече.

Взвод двинулся к учебному полю.

— Бегом марш! — скомандовал Тимофеев мне, и мы с ним побежали.

Добежать километр, даже в противогазе с гранатометом, для меня не было проблемой. У огневой я снял проклятую установку с отбитого левого плеча.

— Отбой газы, — спокойно скомандовал Тимофеев.

Я с наслаждением стянул резину противогаза, ветерок коснулся моего лица, и мне показалось, что в него впилась целая армия комаров. Щетина, пот и резина сделали свое дело.

Я чесался все четыре часа занятий.

По возвращении в расположение Тимофеев усмехнулся и спросил: