Морской фронт - Пантелеев Юрий Александрович (бесплатные полные книги txt) 📗
Сухопутным войскам оказывали активное огневое содействие корабли шхерного отряда, но противник продолжал продвигаться вперед. Особо большие потери понес 50-й стрелковый корпус. Его 115-я и 123-я дивизии, попав в окружение, потеряли артиллерию, танки и даже большую часть стрелкового оружия.
— Тут-то и наступил конец нашему Выборгскому сектору, — сказал Федор Владимирович Зозуля. — Представляете себе, как было тяжело взрывать совершенно исправные морские батареи. Но ничего другого не оставалось, они оказались в глубоком вражеском тылу… Стопятидесятидвухмиллиметровую пушку не возьмешь под мышку, не унесешь с собой. Пришлось все уничтожить…
Без особого анализа и расчетов становилось очевидным, что при маневренном характере современной войны нет никакой логики строить стационарные дорогостоящие батареи, да еще на переднем крае обороны. Так мы потеряли совершенно новые батареи под Либавой, Виндавои и Таллином. И в тех же тяжелых условиях не потеряли ни одной железнодорожной батареи. Видимо, наряду со старой крепостной артиллерией следовало флоту иметь побольше батарей на железнодорожных платформах и самоходных орудий на мехтяге. К такому выводу мы давно должны были прийти, зная о том, как широко используют фашисты авиацию и танковые соединения для осуществления глубоких обходных маневров. К сожалению, все новое рождается медленно и всегда тормозится старым, прижившимся, пустившим глубокие корни…
Из личного состава батарей Выборгского района был сформирован морской полк, который с тяжелыми боями перешел на полуостров Лиханиэми. Прикрывая отходящие на юг части 23-й армии, он сдерживал натиск целой вражеской дивизии. Два эсминца и канонерская лодка беспрерывно поддерживали полк, пока он, прижатый к берегу, не перешел с материка на остров Бьёрке.
Переходим к сухопутной карте района Ленинграда. Здесь обстановка ясная, но зато и очень грозная. К востоку от города фашисты вышли к Неве у Ивановских порогов, заняли станции Поповка, Ям-Ижора, Черная речка. Враг — в шести километрах от Колпина?..
Изучение сухопутной обстановки было прервано срочным донесением из штаба морской обороны Ленинграда. Это было первое боевое донесение, адресованное штабу флота в Кронштадте. Читаю его вслух: «Наши миноносцы Отряда реки Невы и Морской полигон открыли огонь по наступающим фашистам в поддержку наших сухопутных частей». Так сообщал 30 августа контр-адмирал И. И. Грен. Это были первые залпы флота по врагу под Ленинградом.
Краснознаменный Балтийский флот вступал в новый этан борьбы с фашистами, он включался в непосредственную оборону города Ленина. На это и надо было настраивать всю работу штаба флота, органов тыла и флотских отделов. И прежде всего нужна была надежная связь со штабами армий, оборонявших Ленинград, и, безусловно, со штабом Ленинградского фронта. Не забывая «морского направления», мы должны были повернуться лицом к сухопутному фронту.
Позже, к ночи, выяснилось, что за первый день стрельбы корабли на Неве и орудия Морского полигона в районе Ржевки двадцать восемь раз открывали огонь по просьбе армейского командования и выпустили 340 снарядов от 130- до 406-миллиметрового калибра. Еще более интенсивным был огонь флота на следующий день.
На южном побережье Финского залива части Красной Армии с боями отходили на восток. Противник рвался к Ленинграду. Уже 1 сентября наши сильнейшие 12-дюймовые береговые батареи на знаменитом форту Красная Горка открыли убийственный огонь по фашистам. Гитлеровцы, попав под снаряды, остановились, а затем начали обтекать форт на пределе дальнобойности его орудий.
Для организации обороны морских подступов к Ленинграду еще в начале июля по приказу Наркома Военно-Морского Флота началось формирование командования и штаба морской обороны Ленинграда и озерного района. Эта организация вначале была подчинена главкому Северо-Западного направления, а с приходом Военного совета в Кронштадт — непосредственно командующему флотом. Она сыграла большую роль в защите Ленинграда, особенно с восточного направления. Уже в середине августа штабом МОЛ были сформированы и установлены в районе Невской Дубровки и устья реки Невы шесть батарей, снятых с кораблей, восемнадцать орудий 120-миллиметрового и дополнительно два орудия 180-миллиметрового калибра. Батареи укомплектовывались матросами и сохранили наименование тех кораблей, где служили эти моряки. При посещении батарей их командиры так мне и представлялись:
— Командир батареи линкора «Марат».
Или:
— Командир батареи минзага «Ока».
Назначенные каждой батарее войсковые номера в обиходе так и не прижились.
Для усиления Невской оперативной группы войск армии сформирован был Отряд кораблей реки Невы в составе двух эсминцев, четырех канонерских лодок, трех сторожевых кораблей, четырех бронекатеров, двенадцати сторожевых катеров, четырех тральщиков, двух торпедных катеров и одной плавучей батареи. С артиллерийской точки зрения это было очень сильное соединение. Командовал отрядом сначала капитан 1 ранга В. С. Чероков, а затем капитан 2 ранга С. Д. Солоухин.
Береговые батареи и корабли Отряда реки Невы взаимодействовали с частями Невской оперативной группы войск. Эта группа начала создаваться лишь 4 сентября. В нее вошли несколько дивизий, отошедших с Карельского фронта, а также 4-я бригада морской пехоты, эвакуировавшаяся с островов Ладожского озера.
Создание Невского укрепленного района из сил армии и флота имело важное значение в дальнейшей обороне города.
В ночь на 9 сентября враг пытался форсировать Неву, но был решительно отброшен частями Невской оперативной группы, поддержанными огнем кораблей Отряда реки Невы. Теперь совершенно очевидно, как тяжело сложилась бы в те дни обстановка у Невской Дубровки, если бы своевременно не был создан этот мощный укрепленный район.
31 августа в Кронштадт прибыл Народный комиссар Военно-Морского Флота. Н. Г. Кузнецов выслушал доклад комфлота, вызвал всех командиров соединений, участвовавших в переходе из Таллина в Кронштадт. Адмирал пытливо всматривался в наши лица, сосредоточенно о чем-то думал.
— Вы, конечно, много пережили, — сказал он. — Я не был с вами и не во всем еще разобрался, но, видимо, вы сделали все, что было в ваших возможностях.
Далее Нарком разъяснил общую обстановку на фронте и на флотах, потребовал особое внимание уделить борьбе с воздушной разведкой противника и надежно прикрыть минами подходы с моря к Кронштадту и к флангам наших армий.
Нарком потребовал представления ему отчета о переходе флота. Предупредил:
— Не торопитесь. Внимательно, вдумчиво разберитесь, чтобы можно было сделать правильные выводы.
Обстановка под Ленинградом осложнялась ежечасно, требовала немедленных действий, поэтому отчет о Таллинской эпопее пришлось отложить. Но мы много думали над ее уроками. Несомненно, опыт обороны Таллина имел большое значение. Он пригодился в боях за Одессу и во время эвакуации ее гарнизона. Правда, там кораблям было легче: они не форсировали минных полей, не шли между берегами, занятыми противником и насыщенными артиллерией и аэродромами, к тому же наша авиация прикрывала черноморские корабли. И все-таки опыт Балтийского флота, по-видимому, был учтен высшим командованием, ибо на подготовку и эвакуацию войск из Одессы отводилось двадцать суток вместо двух суток, которые были в распоряжении у нас.
При анализе минувших событий прежде всего возникает вопрос: надо ли было флоту и армии оборонять Таллин до последней возможности, до боев на его окраинах? Ответ может быть только один: безусловно, надо было, ибо каждый час борьбы у стен Таллина, каждый убитый здесь фашист, а тем более скованные у Таллина фашистские дивизии были реальной помощью родному Ленинграду. Поистине, обороняя Таллин, перемалывая под его стенами фашистов, мы тем самым обороняли великий город Ленина, колыбель Великой Октябрьской социалистической революции. Это понимали все — от матроса до адмирала. Естественно поэтому, что мысль о преждевременном оставлении Таллина никогда и не возникала ни в штабе, ни на кораблях и в подразделениях.
