Аквариум как способ ухода за теннисным кортом - Гаккель Всеволод (книги .txt) 📗
Этим же летом в Большом зале Филармонии состоялся концерт Рави Шанкара. Он играл с неизменным Алла Ракха, в таком же составе, как на Вудстоке. Это было эпохальное событие. Он имел практику игры перед самой разной аудиторией, но здесь это было неожиданно тем, что в филармонию пришла абсолютно рок-н-ролльная тусовка, и была обычная давка. Много людей пытались просочиться на халяву и чуть не поснимали двери с петель. Но, войдя в зал все затихли – на сцене курились благовония, запахом которых наполнился весь зал, и, несмотря, на странную для этого места аудиторию, во время концерта была абсолютная тишина.
6-го августа утонул Саша Куссуль. Люди уходят, и каждый раз, когда судьба нас с этим сталкивает, мы ощущаем свою беспомощность. И, наверное, человек никогда не научится правильно на это реагировать, поскольку никто не сможет сказать, что есть правильно. Это ужасное известие мне сообщил Боря Райскин. Никто ничего толком не знал, поскольку тело не нашли, и никто из нас за время знакомства с Сашей не познакомился с его родными. Когда же это ужасное известие подтвердилось, я поехал к Бобу в Комарово, где он обитал с семьей. Мы редко виделись, но в такую минуту хотелось быть вместе. Через два дня в Белом зале «Рок-клуба» организовали концерт с целью сбора средств. Я поехал на 67-й километр к Саше Ляпину на дачу, не имея представления о том, где она находится и нашёл его совершенно случайно. Концерт был трагичный и удручающе бессмысленный – денег почти не собрали. С тех пор практика рок-н-ролльных концертов, посвященных памяти умерших музыкантов, вызывает у меня протест. Когда мне пришлось участвовать в организации похорон и получать цинковый гроб с его телом, мы познакомились с его близким другом Рюшей. Рюша рассказал, что все Сашины друзья музыканты, называли его Сишей. На его похоронах была тьма народу, и все клялись, что никогда его не забудут. Мне довелось поближе познакомиться с его родителями, и мы с Рюшей, в день рождения Сиши, неизменно их навещаем.
Я по-прежнему работал на железной дороге. В этот раз мы устроились с Ваней и Джоржом и рубили кусты на станции Горьковская, где была дача его родственников. Уже была осень, и после работы мы с Джорджом «поднимали» по корзиночке грибов и заходили к его родственникам переодеться и попить чаю с вареньем.
В сентябре приехал Пол Уинтер с группой. Мы по несколько раз ходили на его концерты в ДК им. Капранова и один раз мы пошли на вечеринку к атташе по культуре Морту Аллену, при участии музыкантов этой группы. Димка Гусев был настолько потрясен игрой перкуссиониста Гленна Велеса, что своего новорожденного сына назвал Гленном. А в «Юбилейном» целую неделю играли «UB-40» и можно было ходить сколько угодно раз. Я же сходил только на первый и последний концерты. На первом концерте перед сценой стояли дружинники и никому не давали танцевать, а на самой площадке стадиона был выставлен партер. Но уже в ходе нескольких концертов была пробита брешь, и на последнем концерте уже все танцевали, поскольку рэггей невозможно слушать сидя. Как обычно, кто-то притащил их к Бобу и состоялось торжественное раскуривание трубки Мира, так как готовясь к длительному путешествию в Россию, музыканты взяли с собой годовой запас пресной воды и травы. А очередной концерт «Аквариума» в «Рок-клубе», на который пришли музыканты «UB-40», но на котором я не был, вылился в акцию протеста. Мне сейчас не представить против чего, но Артем Троицкий, который у меня остановился, придя после концерта, был очень воодушевлен и говорил, что это было эпохальное событие.
Второй Музыкальный Ринг шёл в прямом эфире по центральному каналу телевидения и транслировался на всю страну. Многие считали его первым и единственным, так как первый шёл только по Ленинградскому каналу. И поскольку в тот момент я в группе не играл, и у меня не было телевизора, я пошел смотреть его к Людке на Перовскую, где собралась компания тех, кто не смог попасть на телевидение или просто не хотел туда идти. Несмотря на вопиющую глупость ведущей и вообще концепции самого шоу, Боб блистал красноречием и всех обаял и покорил.
Джоанна Стингрэй с сестрой Джуди развернула доселе неслыханную активность. Ей удалось раскрутить какую-то компанию, и привезти полный комплект аппаратуры для «Рок-клуба» – пульт «Yamaha», обработку, микрофоны и прочее. А также несколько гитар для дружков музыкантов. От друзей у неё не было отбоя, так как каждый мечтал получить в подарок заморскую игрушку. Но, в один прекрасный момент, за эту активность ей отказали в визе, и свадьба с Юрой чуть не расстроилась. Поводом к этому послужила миротворческая акция, на которую она решилась. Нелегальным образом она вывезла из России записи нескольких групп и на собственные средства выпустила двойной альбом «Red Wave», в который включила песни «Алисы», «Кино», «Странных игр» и «Аквариума». Одну копию она послала Рейгану, другую Горбачеву, сопроводив это заявлением, что то, что не могут достичь политиканы на дипломатическом уровне, с успехом получается у рок-музыкантов обеих стран. В результате чего Горбачев спросил у своих советников: «Какой такой „Аквариум“? Почему у них нет пластинки?» И Министерство культуры дало директиву фирме «Мелодия» в срочном порядке выпустить пластинку этой группы, дабы создать иллюзию того, что пластинки этих групп давно выпущены и продаются. Времени на новую запись не было, и решено было составить её из записей, сделанных Тропиллой. Боб взялся за оформление и, как всегда, немного поторопился. Вместо того, чтобы поместить хорошую фотографию группы, музыкантов которой никто никогда не видел в лицо, он решил сделать коллаж по типу «Револьвера». В результате чего на обложке появилось дерево, что само по себе неплохо, но на обратной стороне, на черном фоне поместили огромную аннотацию Вознесенского и крохотные фотографии неведомо кого, даже люди хорошо знавшие «Аквариум», не могли никого там опознать. Эпитеты, которыми Вознесенский наградил Боба, типа: «по хорошему худой и с улыбкой фавна», до сих пор имеют хождение. Говорят, что пластинка была издана тиражом в полтора миллиона, который весь был продан. Проверить эти цифры невозможно. Но группа не получила ни копейки. Даже авторских экземпляров. Пользуясь своими старыми связями на «Мелодии», я смог купить несколько коробок пластинок, так чтобы всем не пришлось стоять в очереди за собственными пластинками. Мне сейчас трудно вспомнить, какой она получилась, с тех пор я её ни разу не слышал, и у меня не сохранилось ни одного экземпляра.
Джоанне, наконец, разрешили въезд в страну, и они с Юрой сыграли пышную свадьбу в ресторане «Фортецция», в Петропавловской крепости, на которой были абсолютно все представители рок-общественности. На следующий день, в Клубе им. 1 Мая на проспекте Карла Маркса, состоялся концерт, в котором участвовали молодожены и их друзья.
У Пети Трощенкова был приятель Валера Сорокин, с которым он учился в музыкальном училище. Одно время они вместе снимали квартиру, и мы время от времени там с ним виделись. Потом он женился и переехал по соседству со мной. Он стал приходить ко мне в гости, и мы быстро подружились. Я имел очень сильное влияние на людей и в то время не видел в этом большой опасности. Ко мне постоянно приходили гости, иногда даже малознакомые люди. Я от этого уставал, но при этом меня тащило. Это был самый суетный, но одновременно и очень важный период в моей жизни. Валера, в свою очередь, познакомил меня с Сережей Щураковым, который ко мне очень привязался. Я охотно с ними общался, и мы часами могли говорить о чём угодно, я никогда не испытывал неловкости от отсутствия темы беседы. Но во всём этом был сильный перекос.
Мы постоянно виделись со Славкой, и, конечно же, я был в курсе всех событий, связанных с «Аквариумом». Естественно, в наших разговорах часто всплывала тема моего участия или не участия в группе. И вот как-то осенью, когда «Аквариум» должен был играть четыре концерта в «Юбилейном», Славка стал подначивать меня, чтобы я непременно присоединился к группе. Я не знаю, репетировала ли перед этим группа, но я заявился накануне концерта прямо в «Юбилейный», где должна была состояться тарификационная комиссия. Нам никогда не приходилось участвовать в концертах такого масштаба, и для того, чтобы нам можно было заплатить какие-то деньги, собрали эту комиссию, и нам определили ставки по восемнадцать рублей за концерт. Бобу, как автору музыки, положили тридцать шесть. Как тогда казалось, это была маленькая победа и взятие очередного рубежа. «Аквариум» был первой группой «Рок-клуба», которая выходила на уровень стадионного концерта. Билеты на эти концерты были проданы мгновенно, и нам сразу же предложили сыграть ещё четыре. Таким образом, в течение нескольких дней, было продано пятьдесят шесть тысяч билетов. «Аквариум» в то время был не самой танцевальной группой и, наверное, совсем не обязательно танцевать, но если люди хотят это делать, то нельзя этому препятствовать. Но на каждом концерте перед сценой стояли дружинники, которые, как и на концерте «UB-40», никому не давали танцевать. Это очень сильно мешало и, когда на третьем концерте прямо перед сценой, они стали винтить Славкину подругу Ирину, я подошел к микрофону и сказал, чтобы люди в красных повязках оставили её в покое и не мешали музыкантам играть. Они отпустили Ирину, но это вызвало гнев Боба и всех остальных. После концерта ко мне подлетела Борина мама Людмила Харитоновна и спросила, какое я имею право портить Борину карьеру? Я чувствовал себя абсолютно правым, сказал все, что я думаю по поводу его карьеры и всего остального, и, что если группу не устраивает такой персонаж как я, то я легко могу в такой группе не играть. На выходе на меня набросился майор милиции, вероятно ответственный за порядок, и сказал, что мне ещё придется ответить за эту выходку. Я и ему сказал, что мне плевать на то, что все они по этому поводу думают. Я послал всех и на следующий концерт не пришёл. Но именно на этот концерт я впервые пригласил своего брата Алексея, и получилось так, что он пошел, а меня там не оказалось. У Славки собиралась компания моих единомышленников, которые считали меня абсолютно правым. Когда речь зашла о гонорарах за концерты в «Юбилейном», советом группы было решено заплатить мне за участие во всех концертах, хотя я участвовал всего в трех концертах из восьми. Я был расстроган благородством своих коллег, но в группу не вернулся.
