Путеводитель по оркестру и его задворкам - Зисман Владимир Александрович (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗

Если тебе кажется, что все плохо, помни, что есть люди, которым еще хуже, чем тебе

На валторне, ничего не нажимая, только с помощью губ можно извлечь практически любой звук. Они мне это показывали. Но здесь есть и обратная сторона. Валторнист, желая извлечь вполне определенный, написанный в нотах звук, всегда рискует извлечь любой другой.

Еще одна история из серии «Байки из курилки»

Немногие, только истинно талантливые люди понимают, насколько ответственна миссия валторниста. Однажды во время исполнения Пятой симфонии Чайковского перед началом второй части, которая открывается знаменитым соло валторны, Е. Ф. Светланов приостановил выступление, увидев, что первый валторнист неважно себя чувствует, и ушел с ним на секундочку за кулисы. После 50 граммов коньяка из светлановских запасов просветлевший солист (будущий заслуженный артист и профессор консерватории) блистательно исполнил соло в гениальном произведении Петра Ильича…

Не перестаю удивляться…

…бескомпромиссной целенаправленной упертости эволюции, с которой она пропихивала в оркестр совершенно непригодный для этого музыкальный инструмент.

Потому что валторна не всегда была похожа на самогонный аппарат. В старые добрые времена ее топология была заметно проще, и случайно заползший в нее таракан (ладно, для дам пусть будет муравей) еще имел шанс оттуда самостоятельно выбраться. Но играла натуральная валторна в пределах санитарных норм только в одной тональности, и с помощью передувания из нее можно было извлечь только натуральный звукоряд (уточните у Пифагора и Гельмгольца — они знают). То есть на ней можно было сыграть достаточно ограниченное количество нот.

В первую очередь эта проблема касалась композиторов. Потому что реализовать даже не самую гениальную музыкальную мысль, имея в своем распоряжении инструмент, который в принципе не может исполнить большую часть нот, довольно сложно. Можно, конечно, взять другую валторну, которая может сыграть другие ноты, хотя тоже отнюдь не все, и как-то слегка выправить ситуацию. То, чего не хватит и в этом случае, можно восполнить еще парой-тройкой валторн.

Для наглядности представьте себе, что вы пианист и вам надо сыграть на рояле, у которого часть клавиш западает, часть фальшивит, но некоторые очень даже ничего. В валторновой системе логики проблема решается элементарно: вы берете еще несколько роялей, у которых западают и фальшивят другие клавиши, и в конце концов получаете полный хроматический набор нот.

Теперь вспомните, что валторновая группа — это чаще всего аккорды. И вот теперь вы поймете всю глубину развлекухи композиторов, которым, каким-то образом комбинируя валторны, удавалось реализовать музыкальную идею в необходимую комбинацию звуков. Судоку отдыхает.

Решить эту проблему и создать хроматическую валторну музыкальные мастера пытались с начала XIX века. Создавались нечеловечески сложные топологические

Путеводитель по оркестру и его задворкам монстры вроде омнихорна, в котором было восемь независимых контуров и мундштук переставлялся в зависимости от необходимости в одно из восьми отверстий.

История про Иоганна Штиха

«.. Примерно в те же времена известный чешский валторнист Штих играл на одной из бета-версий хроматической валторны. Когда он стал стареньким, то пересел на четвертую валторну. И однажды, заскучав на этом не самом интересном для исполнителя месте, он обратился к Бетховену (они были друзьями). „Слушай, Людвиг, — проорал он в ухо уже почти глухому тогда классику, — напиши для меня что-нибудь”. Бетховен написал. И с тех пор уже почти двести лет ни в чем не повинные исполнители партии четвертой валторны в медленной части Девятой симфонии отдуваются за этот исторический казус».

Все в этой истории, рассказанной мне валторнистами, — истинная правда. И то, что Иоганн Венцель Штих был знаком с Бетховеном, и тот даже написал сонату для валторны и фортепиано F-dur для их совместного выступления, и то, что в Девятой симфонии у четвертой валторны ни с того ни с сего появляется сольный фрагмент. Все правда. Беда только в том, что Девятая симфония была написана в 1824 году, а выдающийся валторнист Иоганн Венцель Штих, он же Ян Вацлав Стич, он же Джованни Пунто умер 16 февраля 1803 года.

Доисторические модели хроматических валторн Большой театр закупил еще во времена Глинки, и тот в одном из писем другу советовал: типа, хочешь поржать — зайди в Большой.

До создания современного хроматического механизма в начале 90-х годов XIX века типоразмеров валторн было столько же, сколько тональностей. С точки зрения нотной записи, кромешное безобразие. Потому что на бумаге записывалась нота, которую должен исполнить валторнист. А на каждом типоразмере инструментов одинаково написанная, а стало быть, исполненная нота звучала по-своему. Проще говоря, написанная в партии нота до на каждой из валторн давала свой эксклюзивный вариант звучания. И когда к концу XIX века музыка заметно усложнилась, то в оркестре сидели валторнисты с набором разных валторн, только и успевая их менять. Или со скоростью иллюзионистов переставляя кроны (трубки, меняющие длину воздушного столба в инструменте). Но это еще полбеды.

В наши дни валторны усовершенствовались настолько, что на одном инструменте можно сыграть все. И играют. Казалось бы, живи и радуйся. Не тут-то было. Достаточно взглянуть в партию валторны в произведениях Вагнера или Рихарда Штрауса, чтобы потерять сознание. Туда втиснуты ноты для валторн разных строев, и каждые два-три такта у валторниста меняются правила игры. То надо играть на квинту ниже, то на сексту, то еще на сколько-нибудь вверх или вниз. То есть правила игры меняются еще чаще, чем в нашем законодательстве. Вот просто для наглядности: в одном такте написанная нота до должна звучать как фа, через пару тактов как ми-бемоль, еще через три как ре и так далее, до тех пор пока валторнист не спятит совсем. И все это только потому, что за последние сто лет ни у одного издательства не дошли руки написать и отпечатать эти ноты по-человечески, с учетом технического прогресса в XX веке.

В общем, традиции традициями, а люди мучаются по сей день. Ни за что.

Скрипка — царица полей

Я не скрипач. Это я знаю совершенно точно. Но почти все остальные — скрипачи. Независимо от пола и национальности. И иногда мне даже давали подержать эту забавную штуку, которую они так ловко и бесстрашно держат в руках. А ведь там и взяться-то не за что. И вот вцепишься в нее, осознавая всю ее хрупкость, и боишься пошевелиться. А они так ловко ее крутят в руках, в которых еще и смычок к тому же. И даже по лестнице при этом бегут, а самые музыкальные по дороге и наигрывают что-то. Это те, которых обучение и профессиональная деятельность так и не смогли отвратить от музыки.

И то, что их много и они всегда и везде, приводит к тому, что ты не обращаешь на скрипку особого внимания. Если тамтам шарахнул — да, это аттракцион, а скрипки — они же все время играют!

До тех пор пока сам не прочувствуешь, не поймешь. Однажды на фотосессии в БЗК, когда для гастрольного буклета снимали оркестр, я от нечего делать поставил себе на пульт партию первых скрипок Четвертой симфонии Чайковского. Все заиграли финал, и я заиграл. Через страницу я сдох. Не привык. У меня-то паузы бывают, а у них почти нет.