Эхо фронтовых радиограмм (Воспоминания защитника Ленинграда) - Головко Василий Афанасьевич
— Сейчас, Васья, мы заберем свою лошадь, — сказал Девидзе, — вы оба будете меня сопровождать, наведите марафет, подтяните ремни, автоматы — на грудь, идите со мной по обе стороны от меня.
В таком торжественном строе мы двинулись к штабу «полевиков». Подошли к дому, у входа — часовой.
— Товарищ боец, доложите командиру: техник-лейтенант Девидзе прибыл на переговоры.
Часовой стукнул ногой в дверь и на крыльце появился старший лейтенант. Девидзе объяснил ему цель прихода, и через некоторое время его пропустили в дом. Мы с Лешей отошли в заросший кустами угол двора, уселись на траве и стали ждать нашего командира.
Через несколько минут открылась дверь дома, и под конвоем двух автоматчиков вывели Девидзе. Вид его был весьма удрученный. Без пояса, пистолета, портупеи и всех ремней, с распущенной гимнастеркой арестанта повели в сарай, видимо, там была гауптвахта, впихнули за ворота и закрыли на замок.
Мы притаились, стали ждать, но ничего нового не происходило. Дабы и нас не посадили, мы ползком выбрались со двора, спрятались в канаве возле нашей брички, отдышались и стали соображать, что делать?
Леша вдруг захохотал и сказал:
— Давай Крамера сюда приведем, пусть и его посадят на «губу», вот весело будет!
Теперь уже я двинулся на рацию докладывать Крамеру. Он спокойно выслушал, быстро собрался и мы пошли на выручку Девидэе.
Несколько слов о Крамере. Среднего роста, плотного телосложения, черные, пьющиеся волосы, круглое лицо с постоянно чернеющими волосами, словно он не брился, в общем, типичный еврей. Он был у нас какое-то время командиром радиовзвода, сменив на этом посту Борисова, получившего должностное повышение. Характер у Крамера был довольно спокойный, особенно он не выпендривался (как иногда Борисов), и мы все с ним мирно уживались. К нам в часть прибыл после окончания военного училища.
Подошли к перевернутой бричке, к нам присоединился Леша, и мы втроем двинулись к дому. Оставив нас у калитки двора, Крамер вошел в дом, а мы, спрятавшись в кустах, стали ждать, когда Крамера поведут на гауптвахту. На этот раз ожидание затянулось. Примерно через полчаса или час на крыльце дома появляется Крамер и с ним капитан, оба смеются и веселой походкой направляются к гауптвахте. Капитан открывает ворота сарая, освобождая Девидзе. Еще через десяток минут появляются Крамер, Девидзе с лошадью под уздцы, со смехом подходят к нам. Крамер по-дружески прощается с капитаном, обнимаются. Мы с Лешей с удивлением наблюдаем эту сцену и никак не можем попять, как это Крамеру удалось проделать такую операцию.
— Очень просто, — сказал Крамер, — случайно капитан оказался однокурсником по военному училищу. Мы оба очень обрадовались встрече. Он быстро уговорил майора отпустить нас с миром, и вот мы все здесь!
От капитана Крамер узнал, что, оказывается, накануне вышел приказ командования фронтом немедленно все гражданские брички и повозки выбросить из частей фронта, а лошадей сдать специальным армейским командам, которые отправляют скот в Россию. Мы этого приказа еще не знали, поэтому и поплатились перевернутой вверх колесами бричкой и реквизированной лошадью.
С этого дня наше питание снова стало весьма скромным, в основном — сухой паек. Дополнительных продуктов не стало. Прибывшие полевые части подмели все под метлу! Укрепрайоны (ОПАБы) и рота связи с боями продвигались к городу Тарту, сильно укрепленному пункту немцев. Нас, радистов, перебрасывали из батальона в батальон, радиосвязь работала как часы! Все радисты приобрели огромный опыт, связь устанавливалась быстро. Все так приработались, что даже по стилю морзянки узнавали, кто работает на рации ключом. Не буду описывать батальонные события, они хорошо описаны в книгах, показаны в кино. Были бои, раненые, убитые. Немцы хотя и отступали, но яростно огрызались, часто совершали контратаки, налеты авиации, артобстрелы. Но продвижение вперед часто сопровождалось интересными случаями. Так, однажды мы, несколько радистов с рацией, прибыли в небольшой поселок Выйзывере. Осмотрелись, вроде нет людей. По каким-то неприметным деталям все-таки определили, что в одном доме как будто кто-то есть. Потихоньку пробрались во двор, зашли в дом и вдруг в углу увидели прижавшегося к стене маленького человечка. Попытки заговорить с ним — не увенчались успехом, это был эстонец, по-русски не понимал. Попробовали как-то изъясняться жестами — ничего не выходит. Остыв от испуга в связи с нашим появлением, эстонец открыл дверь в соседнюю маленькую комнату и кого-то позвал. Появилась очень симпатичная девица лет 25–30, улыбнулась и по-русски поздоровалась.
Мы сели за стол и она нам поведала такую историю. Все жители поселка убежали, кто вместе с немцами, кто в леса. В центре поселка, в добротном доме проживал довольно знатный в Эстонии человек — тайный советник, староста поселка. Он, кроме своей службы, занимался торговлей часами, запасными частями к ним и еще другими товарами. Жил богато и хорошо, много имел разного добра. Единственно в чем ему не везло — в лошадях: то подохли, то пропали. И когда под натиском Советской Армии немцы спешно отступили, тайный советник свое добро погрузил на одну телегу, так как была у него лишь одна лошадь, и вместе с немцами удрал, видимо, в Германию. Сам же хозяин дома и рассказчица (его родственница) были арендаторами, то есть арендовали у тайного советника землю и с нее жили. По всему было видно, что живут бедно, обстановка скромная, поставленные на стол угощения — не свидетельствовали об изобилии. Все из поселка убежали, а арендатор решил остаться и поджидать русских.
В его доме мы развернули радиостанцию, быстро установили нужную связь, работа пошла своим чередом. Проверили поселок — не видно людей. Зашли в дом тайного советника — это действительно оказался богатый владелец. Дорогая мебель, тяжелые портьеры, много комнат, на первом этаже холл 50–60 квадратных метров. В этом холле были сложены почти до потолка забитые деревянные ящики. Открыли несколько — в них одежда, обувь, различная утварь. В поисках съестного, мы из ящиков содержимое вытряхивали из середину холла. Несколько ящиков оказались заполненными частями наручных и карманных часов — пружины, колесики, корпуса, многочисленные детальки, металлические браслетки и т. п. Однако часов не обнаружили. Кое-кто взял отдельные коробочки, я же взял плетенную из металла браслетку к часам. Я уже говорил, что у меня всю войну было какое-то мистическое предчувствие: «если буду подбирать что-либо в вещмешок — убьют!» Поэтому считал, что только питание — не грех.
К сожалению, ничего из продуктов в доме тайного советника мы не нашли. При осмотре сада и огорода в кустах обнаружили много замаскированных 50-литровых бидонов для молока. Когда заглянули вовнутрь, то оказалось, что бидоны заполнены обвернутыми в бумагу хрустальными изделиями и дорогой позолоченной посудой. Видимо хозяин приготовил их к вывозу, но не смог это сделать, поэтому разбросал по кустам в своем саду.
Вечером, сидя в доме арендатора, мы рассказали хозяевам о нашем походе в дом тайного советника. А утром подходит ко мне Женя Яковлев и тихо шепчет на ухо:
— Вася, наши хозяева просят, чтобы мы из дома тайного советника принесли им кое-что из одежды и обуви.
— Так пусть идут и выбирают себе все, что им нравится, — ответил я.
— Я им то же самое сказал, но они ответили — не можем, боимся, если кто-либо увидит — будет потом плохо.
Не долго думая, мы с Яковлевым пошли в дом тайного советника, растянули на полу две простыни, нагрузили разного добра, завязали в два узла четыре угла и с тяжелыми ношами вернулись в дом арендатора. Бросили в комнату узлы, сказали: «Пользуйтесь на здоровье, никого не бойтесь».
Чтобы в этом месте закончить описание запомнившихся событий, скажу следующее. Через день-два к нам заявился комвзвода Крамер, с каким-то поручением по уточнению шифров для радиограмм. Мы ему доложили обстановку, а в вольной беседе упомянули о доме старосты. Крамер оживился:
— Пошли, посмотрим этот дом.
