Так сражались чекисты(Сборник) - Петраков Иван Тимофеевич (читать книги без сокращений TXT) 📗

Работа велась обычно так. Сотрудники управления выстраивали военнопленных и приказывали выйти из строя вперед всем саперам (немцы называли их «пионерами»). Каждому саперу давали лист бумаги и предлагали нарисовать схемы всех минных полей, которые он устанавливал лично, с указанием точного расположения поля, времени установки, типа мин и порядка их расстановки. Собранные таким образом материалы анализировались, сопоставлялись и на их основе составлялись ориентировочные справки о каждом выявленном поле. В некоторых случаях военнопленных саперов вызывали на место, где окончательно уточняли сообщенные ими сведения.

Всего таким образом была опрошена не одна тысяча военнопленных, что позволило выявить многочисленные минные поля.

Надо сказать, что многие пленные давали необходимые нам сведения даже с охотой. Особенно это относилось к румынам, которые во главе со своими офицерами составляли исчерпывающие схемы и даже предлагали свои услуги в разминировании.

Все полученные сведения мы немедленно передавали нашим инженерным войскам, на которые была возложена работа по разминированию.

Хочу отметить, что работа по опросу военнопленных была исключительно напряженной. Ее срочность (ведь каждый час промедления грозил мирным жителям смертью) заставляла чекистов пропадать в лагерях днем и ночью. Особенно активно и самоотверженно работал Д. А. Костинский, который добыл очень много ценных сведений о минных полях.

Работа чекистов по разминированию Сталинграда получила высокую оценку командования Красной Армии. Ее по праву можно назвать подвигом.

Из старого блокнота

Было это в середине сентября 1942 года. Враг наступал. Наши воинские части устанавливали огневые точки и занимали оборону уже в непосредственной близости от завода. Над их боевыми порядками непрерывно висела авиация противника. На случай вынужденного отхода наших войск оперативная группа чекистов областного управления НКВД с помощью рабочих подготовила к взрыву наиболее важное оборудование завода, чтобы оно не досталось врагу.

Подполковник Иван Ефимович Купцов, руководитель оперативной группы, собрал нас у конторы заводоуправления:

— Необходимо побывать в штабе 57-й армии, выяснить обстановку.

…Я отправился в штаб на огромном черном лимузине, который в мирное время использовался руководителями завода для торжественных выездов.

От заводской подстанции в сторону Сталгрэса шла прямая дорога, мощенная камнем, по которой наш лимузин катился хоть и не очень плавно, зато быстро. Вокруг стоял невообразимый грохот, но мы уже не обращали на него внимания, привыкнув к условиям фронтового города.

Вдруг я заметил, что впереди нас, по ходу машины, камни мостовой энергично подпрыгивают вверх. Казалось, что они танцуют. Заинтересованный, я спросил шофера:

— Отчего это камни затанцевали?

Шофер посмотрел на меня спокойно и снисходительно.

— Посмотрите вверх. Наш лимузин пытаются расстрелять мессершмитты. Во-о-он! Делают новый заход, видимо, приняли нас за очень важных персон.

Самолеты приблизились, и Снова камни мостовой впереди нашей машины пустились в пляс под пулеметными очередями.

Только теперь я понял, какую допустил оплошность, решив воспользоваться для поездки этим огромным черным лимузином.

Я приказал шоферу загнать машину в один из переулков поселка имени Сакко и Ванцетти и укрыть ее под деревьями, чтобы не навести немецкую авиацию на штаб армии. Выполнять задание я отправился пешком.

…Распоряжения взорвать завод, к счастью, так и не последовало. Стойкость и мужество советских воинов опрокинули все расчеты врага на молниеносный захват города.

Наши войска наступали, и настроение у всех у нас было радостное, приподнятое.

В один из таких дней мы получили срочное донесение от нашего разведчика. Он сообщил, что со стороны села Ивановка к Красноармейску движется небольшая колонна вражеских солдат. Рассмотреть ее как следует из-за плохой видимости (погода выдалась пасмурной) разведчик не смог.

— Сходи и проверь, что это за войско, — предложил мне начальник опергруппы И. Е. Купцов.

Когда я подошел поближе к колонне, то без труда рассмотрел: это были румынские солдаты и офицеры в своих высоких меховых шапках. Мне показалось, что они кого-то ведут впереди себя. Этот «кто-то» с трудом переставляет ноги, утопая в снежной целине. «Что за чертовщина?» — недоумевал я.

Я не знал, есть у румын оружие или нет. Если есть, то укрыться мне в чистом поле все равно негде, угостить меня пулей они могут в любую минуту. Поэтому я с одним пистолетом в руках пошел навстречу колонне.

Через несколько минут я уже знал, в чем дело.

…Раненный в плечо и наскоро перевязанный красноармеец сгоряча вызвался сопровождать с переднего края в тыл группу плененных и разоруженных румын. Дорогой он ослабел, видимо, все-таки потерял немало крови, и уже не мог самостоятельно идти. Голова его поникла, на груди болтался автомат с полным диском. Пленные румыны вели красноармейца под руки во главе колонны. Вели бережно, время от времени останавливаясь, чтобы дать раненому передышку.

Он был для них как бы живым пропуском в плен. А плен означал жизнь…

Из толпы пленных немцев, обросших, закутанных во всевозможное тряпье, вышел молодой солдат и молча протянул ко мне окровавленные руки. Пальцев не было видно. Руки представляли из себя сплошную массу красного гноящегося мяса. Страдальческое выражение лица солдата говорило о мучительной боли. Он смотрел на меня с немой мольбой.

— Что он просит? — спросил я переводчика.

— Пленные гонят его от себя из-за больных рук, и он не знает, что ему делать, — ответил переводчик, выслушав сбивчивый бессвязный рассказ немца.

— А что у него с руками?

— Во время нашего артиллерийского налета был засыпан в траншее землей, а руки остались снаружи. Обморозил, — пояснил переводчик.

Я вызвал нашего врача и попросил его срочно оказать немцу необходимую помощь.

Узнав о моем распоряжении, немец стал благодарить меня. Морщась от боли, он жаловался на суровую русскую зиму.

Я выслушал слезливую речь «завоевателя» и попросил переводчика:

— Скажите ему, что не русская зима виновата. Виновата война, в которую втянул его, одурачив, Гитлер.

Молодой немец согласно закивал головой и, сопровождаемый санитарами, поспешил вслед за врачом.

На нашей улице — праздник. Гитлеровская группировка под Сталинградом полностью разгромлена.

По дороге на Красноармейск сплошным потоком идут колонны пленных немцев. Вид у них далеко не такой бравый, спесь, с которой они лезли к Сталинграду в августовские и сентябрьские дни 1942 года, давно слетела с них под русской сталью.

Работники одного из лагерей для военнопленных пригласили меня присутствовать при приеме очередной партии пленных гитлеровцев.

Немцам было приказано сдать все острые и режущие предметы, которые могли быть использованы как оружие: ножи, финки, бритвы и т. п. Для этого посредине лагерного двора был поставлен огромный ящик, в который гитлеровцы и должны были бросать все вышеуказанные предметы.

В ящик десятками, сотнями полетели ножи и бритвы. Кто-то из пленных сорвал с себя Железный крест и другие награды и тоже швырнул их в ящик. Его примеру последовали другие. И вот уже в ящик полетели, звеня, ордена, медали. За ними последовали книжки и брошюры с портретом Гитлера. Видимо, пленные сообразили, что им ни к чему теперь таскать с собой всю эту макулатуру.

— Вот видите, — обратился ко мне работник лагеря Александров, — и обожаемый немцами фюрер тоже «сыграл» в ящик.

— Потерял, значит, доверие, не нужен больше, — рассмеялись мы.

Где же фельдмаршал?