Гвардия советского футбола - Васильев Павел Николаевич (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Но была и критика в адрес бомбардира. Например, динамовцев во время турне порой раздражало, что Всеволод брал игру на себя и требовал, чтобы играли на него. В ЦДКА это было приемлемо, в «Динамо» — не вполне. Игроки даже жаловались на Боброва Михаилу Якушину, и тот пытался что-то изменить в поведении нападающего на поле. «Михаил Иосифович, не учите меня играть», — парировал Бобров. Конфликта не получилось, тренер и игрок быстро нашли общий язык. Тем более что Якушину довелось работать со Всеволодом короткий срок. Куда больше приходилось думать о том, как бы нейтрализовать ударного форварда ЦДКА.
Там же, в Лондоне, Якушин и Бобров впервые увидели необычную для себя игру. Вроде бы хоккей, а клюшки другие, площадка меньше и, главное, вместо плетеного мячика резиновый диск. Оба влюбились в хоккей с шайбой. А Боброву суждено было стать одним из тех, кто сделал канадский хоккей любимым видом спорта в России.
Всеволод Михайлович сразу понял, что хоккей с мячом и хоккей с шайбой при всей схожести — очень разные спортивные дисциплины. В бросок вовлечены иные группы мышц. И чтобы быть с шайбой на «ты», Бобров занялся настольным теннисом, затем брал уроки большого тенниса у Ивана Новикова и Зденека Зикмунда. И привлек последних в канадский хоккей. Уроки не прошли даром. За считаные месяцы Всеволод Бобров из новичка превратился в одного из величайших игроков в истории хоккея.
Но вернемся к Боброву-футболисту. В 1946 году ЦДКА стал чемпионом, но для Всеволода этот сезон оказался неудачным. Сыграл всего восемь матчей из двадцати двух и забил в них восемь мячей. В Киеве динамовский защитник Николай Махиня ударил Боброва сзади. Ахилл выдержал, а колено… Оно уже не смогло восстановиться в полном объеме. Всеволод вернулся на поле; он продолжал блистать на ледовых площадках, но мало кто знал, чего ему это стоило. Колено Боброва всегда было туго перебинтовано.
Соперники не щадили Всеволода — ни на поле, ни на хоккейной коробке. Травма, нанесенная Махиней, была не единственной. Поэтому футбольная карьера Боброва оказалась довольно короткой, хотя и насыщенной. В хоккее же толчок на борт привел к кровоизлиянию в сердечную мышцу. Врачи потом не раз диагностировали у Всеволода инфаркт, измененная кардиограмма вводила в заблуждение.
Хоккей с шайбой занимал в жизни Боброва всё большее место. Но и бросать футбол Всеволод Михайлович не собирался. В 47-м и 48-м годах он помог ЦДКА защитить титул. В 49-м «Динамо» сумело потеснить «команду лейтенантов» с первого места. Этот сезон стал последним для сдвоенного центра нападения Федотов — Бобров. Григорий Иванович после завершения чемпионата закончил играть, а Всеволод Михайлович перешел в команду ВВС. Не смог отказать Василию Сталину, с которым дружил. Василий Иосифович был непростым человеком. Но спорт он любил искренне и хотел видеть команду своего ведомства сильнейшей. В хоккее ему это удалось. Военные летчики три года подряд выигрывали чемпионат СССР. В футболе дела обстояли хуже. Не помог и приход Боброва, Анатолия Акимова и ряда других сильных игроков. Возможно, и футбольный клуб смог бы крепко стать на ноги. Но после смерти своего могущественного отца Василий Сталин оказался в опале, а все его спортивные проекты свернули.
Переход в ВВС едва не стоил Всеволоду Михайловичу жизни. В своем первом «летном» сезоне он едва не погиб вместе с командой. 5 января 1950 года самолет, на котором хоккейная команда ВВС отправилась на матч в Свердловск, потерпел крушение при посадке. Погибли все — хоккеисты, тренеры, персонал, экипаж. Всеволода Боброва на борту не было. Всегда безупречный будильник не прозвонил. Или Всеволод не услышал звонок и проспал. На самолет он не успел и добирался до Свердловска поездом. Это и спасло ему жизнь.
Всеволода Михайловича потом спрашивали — считает ли он эту дату своим вторым днем рождения. «Что вы, — отвечал Бобров, — это один из самых скорбных дней. Ведь погибли мои товарищи».
В том же 50-м году Всеволод Михайлович женился. Однажды он лечил очередную травму в госпитале. Там он и познакомился с другой пациенткой травматологического отделения — артисткой оперетты Татьяной Саниной. Роман был бурным, а брак оказался скоротечным. Через год Бобров снова стал холостым. Долгое время Всеволода видели вместе с известной конькобежкой Риммой Жуковой, но до свадьбы дело не дошло. Создать семью Бобров смог только после завершения карьеры игрока. Его избранницей стала киевлянка Елена Николаевна, которая ради Всеволода ушла от мужа и переехала в Москву.
Бороться на двух фронтах — хоккейном и футбольном — становилось всё сложнее. Травмы давали о себе знать. Не приносили особого удовлетворения и выступления за футбольный клуб ВВС, формирование команды затянулось. Команда летчиков оставалась середняком, а Всеволод за время выступлений в ЦДКА привык к иному. Но в 1952 году была создана с нуля сборная СССР, которой предстояло выступить в Хельсинки на Олимпийских играх.
Вновь обратимся к книге Анатолия Салуцкого.
«Весной первого для советских спортсменов олимпийского года все команды, и в том числе сборная, выехали на Черноморское побережье Кавказа. Будущие олимпийцы обосновались в Леселидзе. Там Борис Андреевич продолжал отбор игроков, регулярно устраивая тренировочные матчи, поскольку на каждое вакантное место в олимпийской сборной по-прежнему претендовали минимум по три футболиста.
И становилось все более очевидным, что в игре сборной нет чемпионского духа, задора, что в команде отсутствует ярко выраженный лидер атак.
Но как раз в это время Аркадьев увидел в одной из игр Всеволода Боброва — и словно прозрел! Бобров был, если позволительно так сказать, его „первой любовью“, и былые чувства вновь нахлынули на тренера. Да иначе и быть не могло. В конце концов, оба они были глубоко порядочными людьми, в 1949 году они разошлись достойно, по-доброму, не составляя перечня взаимных обид и не устраивая дележа спортивной славы. Поэтому в 1952 году мгновенно были забыты прошлые размолвки, Аркадьев немедленно и с радостью включил Боброва в состав олимпийской команды.
Это был, пожалуй, единственный случай в истории нашего футбола — да и хоккея, — когда старший тренер сборной сумел переступить через сложные отношения с игроком, добровольно признать свою ошибку и, не помня зла, вновь призвать этого игрока под знамена сборной.
Несомненно, это делает честь педагогическому таланту, непредвзятости, объективности Бориса Андреевича Аркадьева.
Но к сожалению, в период подготовки к Олимпийским играм 1952 года и непосредственно во время их проведения этот замечательный тренер все-таки излишне увлекся экспериментированием, что в конечном итоге отрицательно сказалось на выступлении советской сборной.
Заключительный этап предолимпийских тренировок футболистов проходил на спортивной подмосковной базе близ станции Челюскинская. Все олимпийцы занимались очень напряженно, сознательно. Ни старший тренер Борис Андреевич Аркадьев, ни тогдашний начальник Управления футбола Сергей Александрович Савин, постоянно живший на сборах в Челюскинской, не могли припомнить ни одного случая нарушения дисциплины или режима. Часто к спортсменам приезжали руководители ЦК ВЛКСМ, именно в тот период и зародилось комсомольское шефство над олимпийцами.
Футболистам были созданы все условия для тренировок и отдыха: удобная спортбаза, возможность культурного досуга. Активно подключились к подготовке олимпийцев и представители зарождавшейся советской спортивной медицины, а также медики других специализаций. В частности, одного из форвардов даже возили к гипнотизеру, чтобы сделать его посмелее в атаках. Впоследствии этот игрок стал известен своим жестким характером — видимо, сеанс гипноза помог.
И наконец Олимпийские игры приблизились вплотную. Советские футболисты отправлялись на них с хорошим настроением, твердо рассчитывая занять в олимпийском турнире достойное место.
Однако именно в этот момент началось нечто несуразное…»
