Писатели Востока — лауреаты Нобелевской премии - Серебряный Сергей Дмитриевич (лучшие книги онлайн TXT) 📗
В «Бейн ал-Касрейн» описывается еще вполне прочный в своих устоях патриархальный мир, подпираемый тысячелетней традицией и ничем не смущаемой верой. Два полюса этого мира, обеспечивающие его целостность и своеобразную гармонию, сайид Ахмед и его жена Амина, полновластный господин и его покорная и любящая рабыня, «кроткая голубица», как называет мать ее острая на язык дочь Хадига. Два классических по глубине и полноте воплощенной в них жизни образа. Они не списаны с отца и матери писателя, отец не был таким самодуром, как сайид Ахмед, а мать пользовалась гораздо большей свободой, чем Амина. Она даже водила сына на прогулки по Каиру, в том числе в музей, где он впервые увидел мумии фараонов.
Трое сыновей купца — Йасин, Фахми и Кемаль — еще слишком молоды, чтобы противоречить отцу, тем более идти против его воли. Однако уловленное Махфузом еще в романе «Начало и конец» свойство текучести человеческого сознания позволяет ему заглянуть в такие глубины характеров, которые ранее ему были недоступны. Возникающие у персонажей сомнения, внутренние противоречия играют роль предвестия, зерна, из которого разовьются будущие конфликты. Запреты, которыми обставлена жизнь детей, создают в семье атмосферу умолчания: утаиваются истинные чувства, сердечные порывы, религиозные сомнения, от отца скрывается, чем занимаются сыновья вне дома. В душе каждого из них растет желание свободы. Пламенный патриот Фахми скрывает от отца свое участие в одном из комитетов освободительного движения. Отец — по-своему тоже патриот — он с воодушевлением следит за действиями муджахидов — борцов за независимость, молится за их успехи, его переполняют гордостью известия о диверсиях, схватках с англичанами. Но «революция дело благородное, однако лишь когда она совершается вдали от его дома». Фахми погибает от шальной пули во время одной из антианглийских демонстраций.
После смерти сына сайид Ахмед целых пять лет не знается с певичками, в компании которых он раньше вместе со своими закадычными друзьями проводил все вечера. Эти годы отделяют время действия в «Бейн ал-Касрейн» от событий следующей книги — «Каср аш-Шаук».
В уже выросших и вступающих в самостоятельную жизнь Иасине и Кемале эпическая цельность натуры Ахмеда Абд ал-Гавада начинает разрушаться. Унаследовавший статность, красоту и любвеобилие отца, Йасин оказывается жалким его подобием, человеком, не способным противостоять порывам грубой чувственности. Кемаль, поступивший против воли отца в учительский колледж (великолепно психологически выписанные споры отца и сына по этому поводу — диалоги двух глухих — восходят, несомненно, к приведенному выше разговору юного Махфуза со своим отцом по поводу поступления на философское отделение университета), переживает острый духовный кризис. Открывшиеся ему горизонты европейской науки перевернули его представления о Боге, и он мучительно пытается соединить, примирить две системы ценностей. К тому же Кемаль переживает свою первую, сильную и безответную любовь к Аиде аш-Шаддад, девушке из аристократической семьи. Раздвоенность ума и чувств, бесконечные сомнения, боязнь решительных поступков становятся его уделом.
Наконец, в третьей книге — «ас-Суккариййа» (ее события происходят восемь лет спустя после окончания второй) — в центре повествования оказываются взрослые внуки Ахмеда Абд ал-Гавада: коммунист Ахмед, член организации «братьев-мусульман» Абд ал-Мун‘им и эгоистичный карьерист Радван, продолжающие и развивающие образы соответствующих персонажей первого «каирского» романа «Новый Каир». Они по-своему цельные натуры, но это цельность иного порядка, более узкая, однозначная, лишенная той жизненной полноты, которой обладал их дед. Ахмед и Абд ал-Мун‘им подчиняют свою жизнь борьбе за осуществление исповедуемого каждым идеала справедливости, и оба одновременно оказываются в тюрьме. Их дядю Кемаля (который больше любит Ахмеда) не удовлетворяет, однако, именно социальная конкретность идеалов племянников. А абсолютность и недосягаемость идеала, по которому тоскует его собственная душа, лишают, в его глазах, смысла всякую практическую деятельность ради претворения этого идеала в жизнь. Сердцем Кемаль — патриот и хотел бы быть вместе с активными борцами за освобождение страны. Он чувствует себя окрыленным, обновленным в огромной толпе, собравшейся на митинг по случаю Дня науки. Однако вскоре покидает собрание, спеша вернуться домой, остаться наедине со своими книгами, мыслями, мечтами.
Страна же стояла на пороге «больших перемен». Последние страницы романа наполнены ощущением этого приближающегося будущего, которое должно радикально изменить жизнь. По улочкам старинных кварталов бродит, нащупывая себе путь палкой, старый ослепший шейх-суфий Митвалли Абд ас-Самд и задает всем встречным вопрос «Где дорога в рай?» В первой книге «Трилогии» он появлялся еще крепким восьмидесятилетним стариком, который предсказывал будущее, изготовлял амулеты и был известен своей честностью и прямотой. Явление шейха в эпилоге скрепляет единой печатью главные смысловые линии романа-эпопеи, его образ обретает качество символа безостановочно текущего времени и непрекращающихся поисков человеком и человечеством своего пути в лучшее будущее.
«Трилогия» принесла Махфузу подлинную славу, роман был восторженно принят и читателями, и критикой. Широко известны слова Таха Хусейна, сказанные по прочтении книги: «В этом превосходном романе Нагиб Махфуз добился такого успеха, какого не добивался еще ни один наш писатель с тех пор, как в начале века египтяне стали писать романы. Я не сомневаюсь в том, что „Трилогия“ способна выдержать сравнение с любым мировым романом на любом из существующих языков» [66]. Эти слова были сказаны в 1959 г. Но и в 1988 г., когда в связи с присуждением Махфузу Нобелевской премии подводились итоги его полувековой литературной деятельности, общее мнение безоговорочно склонялось к тому, что и на фоне других значительных и прекрасных произведений писателя «Трилогия» остается самым выдающимся, вершинным его созданием.
После завершения в 1952 г. работы над «Трилогией» (опубликована в 1956–1957 гг.) Махфуз замолкает на целых семь лет. Такой перерыв случается у него впервые, и исследователи творчества писателя объясняют его разными причинами. Скорее всего, после революции 1952 г. ему нужно было время, чтобы оглядеться и понять, какие же перемены принесла революция стране. К тому же он наконец женился, и с перерывом в три года у него родились две дочери — Умм Кулсум (названная так в честь знаменитой певицы) и Фатима (имя дочери пророка).
В сентябре 1959 г. влиятельная ежедневная газета «ал-Ахрам» начинает публиковать его новый роман «Сыны нашей улицы». Вряд ли автор подозревал, какая судьба ожидает его детище. Публикация была рассчитана до конца декабря, но уже в ноябре имя писателя, сопровождаемое проклятиями, прозвучало в пятничных проповедях в мечетях и на улицах, а несколько дней спустя ал-Азхар заявил газете протест против появления на ее страницах «еретической» книги.
Только благодаря влиянию тогдашнего главного редактора «ал-Ахрам» Мухаммеда Хасанейна Хайкала, близкого доверенного лица президента Гамаля Абд ан-Насера, публикацию удалось довести до конца. Но в списки произведений Махфуза роман был включен только после присуждения автору Нобелевской премии. А отдельной книгой он вышел в Египте лишь в 2005 г. Когда в 1987 г. разразился скандал уже международного масштаба, в связи с появлением романа Салмана Рушди «Сатанинские стихи», сразу вспомнили и о «Сынах нашей улицы». Не обошлось и без угроз в адрес автора.
Суть дела состояла в том, что в романе Махфуза история человечества излагается в форме «истории пророков», а сами пророки преображены в «сынов нашей улицы», персонажей народных преданий. Местом действия служит «самая длинная улица на свете» — метафора всего Ближнего Востока, колыбели трех монотеистических религий.
Роман написан языком народных преданий, и повествователь — наш современник и «единственный грамотный житель улицы» — лишь «пересказывает» истории, передающиеся из уст в уста многими поколениями жителей и распевающиеся в кофейнях поэтами-шаирами под аккомпанемент ребаба. В этих историях Габалави, прародитель всех живущих на улице, приобретает черты сходства одновременно с могучим и грозным футуввой [67], силой установившим свою власть над улицей и окрестной пустыней, и с каирским купцом Абд ал-Гавадом, самовластно распоряжающимся судьбами членов своей семьи. Статный красавец-великан с зычным голосом и пронзающим душу взглядом, он, как и сайид Ахмед, неистощим в своей любви к женщинам — у него несколько жен и множество наложниц из рабынь. Он изгоняет из своего Большого дома за непослушание старшего сына, гордого и непокорного Идриса, а вслед за ним и младшего, кроткого Адхама, нарушившего по наущению любимой жены Умаймы запрет отца и попытавшегося прочесть его завещание. А войдя в преклонный возраст, Габалави затворяется в Большом доме и отказывается от всякого вмешательства в дела потомков.
