Безбилетный пассажир - Данелия Георгий Николаевич (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
Когда мы стали раскладывать вещи, Баскаков удивился, что у меня с собой пять белых рубашек: я, наученный мексиканским опытом (там каждый вечер был прием), взял с собой все, что были.
— А я только две взял, — сказал Баскаков. — Двух хватит?
— Не знаю. Да если надо будет, еще купите, здесь, говорят, недорого.
— Нет, — сказал Баскаков. — Себе я ничего покупать не буду. В крайнем случае ты мне свою одолжишь? У тебя размер сорок?
— Сорок.
— И у меня сорок. А рукава под пиджаком не видно.
Баскаков экономил на подарки для жены Юли, которую очень любил и очень боялся.
На четвертый день симпозиума выступал какой-то плюгавый, плохо одетый итальянец — сеньор Эргас. (Он послушал, послушал, что здесь говорят русские, и понял, что в Советском Союзе кино штампуют, как консервы.)
— Отвечать будем? — спросил Чухрай у Ромма.
— Много чести.
Синьору Эргасу ответили итальянцы: пусть сначала посмотрит «Балладу о солдате» сидящего здесь Чухрая, а потом судит.
После окончания симпозиума сеньор Эргас подошел к нам и сказал, что если его выступление нам показалось резким, то он приносит свои извинения. И пригласил нас завтра вечером на ужин.
Раз мы приглашены на ужин, на следующий день решили не обедать. В Риме вещи дешевые, а еда дорогая. В харчевне две порции спагетти стоят столько же, сколько пара обуви. Съел полтарелки макарон и думаешь — вот каблук и подметку съел… Съел еще — а вот уже кожаный ботинок проглотил… А все хотят что-то купить…
Днем нас принял посол. Посол расспросил про симпозиум и пригласил вечером на выступление ансамбля Игоря Моисеева. (Ансамбль приехал на гастроли в Рим, и сегодня было его первое выступление на Олимпийском стадионе.) Мы поблагодарили и сказали, что не можем: нас уже пригласил на ужин сеньор Эргас, один из участников симпозиума. Кто он, не знаем, но человек явно небогатый.
Посол сказал, что, раз договорились, надо идти — всем, кроме Баскакова:
— Вы — лицо официальное и можете присутствовать на ужине, только если там будет кто-нибудь в вашем ранге.
И посол пригласил Баскакова поехать с ним на Олимпийский стадион.
— Придется мне у тебя белую рубашку взять, — сказал Баскаков. — К Эргасу я бы и в водолазке поехал, а с послом на концерт без галстука нельзя.
Вечером, когда за Баскаковым заехала посольская машина, он попросил:
— Товарищи, а вдруг у этого Эргаса окажется кто-нибудь «в ранге», все бывает. Тогда пришлите за мной.
Обидно ему тратить вечер в Риме на русский ансамбль.
А нас к сеньору Эргасу на микроавтобусе повез представитель Совэкспортфильма. Подъехали к мраморному палаццо со швейцаром у входа.
— Адрес не перепутали? — спросил Ромм.
Представитель посмотрел на визитку:
— Да вроде нет, — и спросил у швейцара: — У вас здесь живет синьор Эргас?
— Да.
— На каком этаже?
Швейцар сказал, что на всех. А гостей он сегодня принимает на втором — в зимнем саду.
Представительный мужчина в смокинге встретил нас в вестибюле и проводил в зимний сад. Там у входа нас приветствовал сеньор Эргас и представил своим гостям, среди которых оказались министр иностранных дел, министр культуры, еще какие-то министры… И Росселини, Антониони, Феллини, Карло Леви, Альберто Моравиа… И другие знаменитости.
Сеньор Эргас оказался очень богатым и влиятельным человеком.
— Надо бы попросить, чтобы за Баскаковым кого-нибудь послали, — сказал Ромм представителю Экспортфильма.
— Не пошлют, — сказал представитель. — Они не понимают, что такое Госкино, и думают, что Баскаков кагэбэшник. По-моему, они даже обрадовались, что он не пришел.
— А ты им объясни, что Баскаков продюсер всех советских фильмов, — сказал Ромм. — Одних художественных и телевизионных около трехсот в год. Столько ни одна кинокомпания не производит! Так что Баскаков — продюсер номер один мирового масштаба!
Представитель пошел просить машину.
Хозяин дома пригласил всех в другой зал, где уже были накрыты длинные столы, а на столах!..
— Что будем брать? — оживился Ромм.
— Лично я — поросенка, — сказал я и положил себе кусок с аппетитно поджаренной корочкой. — И… еще поросенка!
И положил второй кусок.
Тут вернулся представитель:
— Михаил Ильич, я договорился. Они дают машину и сопровождающего. Только просят, чтобы кто-нибудь из наших тоже поехал.
— Поезжай ты, — сказал я.
— А кто будет переводить? Так что извини, Данелия, — сочувственно развел руками Ромм. — Ты у нас самый младший.
Я поставил тарелку с поросенком и на лимузине, в компании толстого темпераментного итальянца, поехал за Баскаковым. Когда подъехали, концерт уже начался. Полный аншлаг, и толпа желающих попасть у входа. Где мы тут Баскакова найдем?
— Моменто, — сказал итальянец и через полчаса появился с Баскаковым.
В машине Баскаков расспрашивал, кто присутствует на банкете, а я подробно рассказывал, что там было на столах.
Когда приехали, сеньор Эргас ждал Баскакова в вестибюле, у входа, и сам повел «продюсера номер один мирового масштаба» (в моей рубашке) в зал. Вошли. Посмотрели, и… Пока мы ездили, уже все сожрали и даже кофе выпили!
Баскаков рассказывал министрам, сколько кинотеатров в Советском Союзе и какую баснословную прибыль получает государство от кино… А Нея Зоркая шепнула мне:
— Не расстраивайся, у меня еще банка бычков в томате осталась.
И поздно ночью в номере нашей гостиницы мы с продюсером номер один, сидя на кровати, ужинали банкой «бычков в томате», которую преподнесла нам ведущий критик, и закусывали бычки печеньем, которое подарил нам классик советского кино Михаил Ильич Ромм. А запивали ужин грузинским чаем, который я заварил кипятильником в раковине.
А из коридора доносились вопли и визг: опять то ли матросы били проституток, то ли проститутки матросов.
В последний наш день в Риме Баскаков попросил меня помочь ему купить кофточку для Юли. Привел меня в бутик, показал на кофточку, которую присмотрел, и спросил: «Красивая? Брать?» Я кивнул. (Покупателей в бутике почти нет: одна сеньора с мужем рассматривали плащи.) Продавец — весь внимание.
Баскаков хорошо знал немецкий (во время войны он был военкором) и стал по-немецки объяснять, что ему надо. Продавцу что немецкий, что грузинский — одно и то же. Не понимает.
— Пошли Нею приведем, — сказал Баскаков. — Она по-французски объяснит.
— Не надо, сами управимся. Какой размер?
— Сорок шесть.
Я показал продавцу пальцем на кофточку на витрине, достал ручку и написал на бумажке: 46. Продавец написал цену, и кофточку мы приобрели.
— Мне еще колготки нужны, — сказал Баскаков.
— А что это такое?
(У нас тогда колготки были большой редкостью, и я впервые услышал это слово от Баскакова.)
— Это такие чулки, переходящие в трусы.
Я показал продавцу на ноги и сделал вид, что что-то на них натягиваю, до пояса.
Тот положил передо мной брюки.
— Нет, — я показал ему свои носки и изобразил, что натягиваю их до пупка.
Продавец положил на прилавок кальсоны.
— Но! Для сеньоры, — и я показал руками груди.
Продавец достал лифчик.
В общем, после долгой пантомимы нам выдали что-то в пакете, похожее на чулки. Я опять показал, что они должны кончаться не на ногах, а на талии.
— Си, си, — кивнул продавец и написал цену.
— А какой размер нам нужен? — спросил я у Баскакова.
— Она примерно твоего роста.
Я показал на пакет, а потом ткнул себя в грудь.
— Для меня хорошо? Фор ми гуд?
— Но, — возмутился продавец, — фор синьора! Фор синьорита!
— Си, си! — сказал я. — Давай!
Продавец, неприязненно посмотрев на меня и на Баскакова, кинул на прилавок другой пакет и написал цену на бумажке. Баскаков прикинул в уме и сказал:
— Пусть даст пять штук.
— Подождите. Давайте сначала проверим, с трусами они или без.
Я взял пакет и начал его вскрывать. Продавец пакет отнял и велел сначала заплатить. Баскаков заплатил. Когда пакет открыли (там действительно были колготки), я приложил их к себе — они оказались короткими. Я жестом показал продавцу — маленькие. Он (так же, жестом) объяснил — они растягиваются. Я придерживал колготки у пупка, Баскаков тянул их до пола… А продавец и сеньора с мужем с омерзением смотрели на эту сцену.