Забвению не подлежит - Яцовскис Евсей Яковлевич (лучшие книги читать онлайн txt) 📗
Я задал вопрос.
— А в работе следователя отдела в связи с этим что-нибудь изменится?
— Прежде всего — законность! Уголовно-процессуальный кодекс остается тот же. Ясно?
— Все понятно, Иосиф Марцианович!
В первой половине мая на передовой и во всей прифронтовой полосе полным ходом шла подготовка к новым боям. В одну из весенних ночей в дивизии была объявлена учебная тревога, итоги которой получили отличную оценку — части своевременно заняли отведенные им позиции в полной готовности отразить атаки врага.
Из находившегося в Балахне 2-го отдельного литовского запасного батальона к нам прибыло пополнение, которое в срочном порядке было распределено по полкам. С прибывшими бойцами специально проводились дополнительные занятия в условиях, максимально приближенных к боевой обстановке. В числе красноармейцев пополнения были и обстрелянные воины, участвовавшие в зимних боях под Алексеевной и выздоровевшие после полученных ранений.
Вся подготовка частей дивизии к предстоящим боям оказалась очень своевременной — 5 июня полки заняли позиции на передовой, сменив части 399-й стрелковой дивизии. Вошли в состав 42-го стрелкового корпуса 48-й армии Центрального фронта. Участок обороны западнее деревень Нижняя Гнилуша и Никольское — это уже на территории Глазуновского района Курской области. Севернее наши позиции доходили до деревни Экономичино. Фашисты все еще сидели в деревнях Панская и Никитовка, которые бойцы нашей дивизии никогда не забудут. Словом, мы обороняли участок фронта немного южнее той местности, на которой воевали в феврале — марте.
Командный пункт дивизии расположился в поле к юго-западу от деревни Каменька, а отдел контрразведки «Смерш» дивизии — в самой Каменьке.
Места здесь необычно живописные — поросшие лесом и кустарником холмы, ручьи в низинах, а в деревнях избы утопают в садах.
Командование частей и подразделений без промедления приступило к изучению новой обстановки. Личный состав начал совершенствовать всю оборонительную систему — углублять траншеи и ходы сообщения, сооружать новые огневые точки, маскировать артиллерию. Всюду кипела напряженная работа. Она подходила к концу, когда 18 июня в расположение 249-го стрелкового полка прибыл командующий войсками Центрального фронта генерал армии Константин Константинович Рокоссовский в сопровождении генералов и офицеров. Они обошли оборонительные позиции, командующий беседовал с красноармейцами, офицерами, осмотрел ниши для оружия, боеприпасов, продовольствия, запасные пулеметные площадки, заглянул в блиндаж, предназначенный для отдыха личного состава, поинтересовался, есть ли в подразделениях баки для воды и умывальники. Командующий побывал и в мастерских по ремонту обуви и одежды. Все присутствующие поняли, что хотя вопросы организации обороны и являются главной целью его поездки, но не меньше интересовали К. К. Рокоссовского проблемы окопного быта.
Мне посчастливилось тогда быть на передовой на участке обороны 249-го стрелкового полка и слышать, с какой любовью говорили наши люди о своем командующем.
В течение трех майских дней чекистам дивизии пришлось испытать и чувство удовлетворения в связи с успешно проведенной операцией и пережить много огорчений из-за происков своевременно не разоблаченных врагов.
Из отдела контрразведки «Смерш» фронта к нам прибыл офицер с особым поручением. Задача предстояла очень ответственная, и все следовало проделать с предельной тщательностью, а именно — переправить на одном из участков обороны дивизии к противнику нашего разведчика. Посоветовавшись в отделе, пришли к единому мнению, что лучше всего эту операцию осуществить на участке фронта, занимаемом подразделениями 249-го стрелкового полка, и оперуполномоченным, обслуживающим этот полк, Барташюнас отдал соответствующее распоряжение.
Как нам стало известно позднее, наш разведчик был отнюдь не обычный. В начале войны этот красноармеец попал в плен к немцам. В лагере военнопленных, завербованный фашистами, он был обучен шпионскому делу и переброшен в тыл Красной Армии. Однако заброшенный агент тут же явился с повинной в органы НКВД, чистосердечно рассказал о полученном от гитлеровцев задании и заявил о своем решении участвовать в тайной войне против фашистских захватчиков. Для внедрения своего человека в органы военной разведки противника было принято решение «вернуть» его немцам как уже «выполнившего» полученное от них задание. Согласно составленной легенде, разведчик должен был объяснить хозяевам, что после выполнения задания ему удалось просочиться в запасную часть Красной Армии, откуда несколько дней назад он прибыл в составе пополнения на передовую и, присмотревшись здесь к обстановке, перебежал к ним.
Всю операцию решили провести при содействии командира отдельного взвода противотанковых ружей 3-го батальона лейтенанта Дмитрия Петрова. Он растолковал разведчику, в каком месте имеется проход на нашем минном поле. Назначенный в ночное дежурство, разведчик на рассвете покинул окопы и пополз к позициям немцев. Примерно полчаса спустя лейтенант Петров, проверяя посты, «обнаружил» исчезновение вновь прибывшего красноармейца, поднял всех по тревоге и приказал стрелять из всех видов стрелкового оружия — винтовок, автоматов, пулеметов. Поднятый шум со стрельбой, понятно, был лишь декорацией, с тем чтоб ни у немцев, ни у наших бойцов не возникло никаких подозрений.
Утром оперуполномоченный старший лейтенант Юозас Юодишюс по телефону доложил начальнику: «Задание выполнено. Гость доволен и уже отбыл из части».
На том наше участие в этом деле закончилось.
Только наш начальник доложил в отдел контрразведки «Смерш» фронта о чисто проведенной операции, как из 156-го стрелкового полка поступил тревожный сигнал: ночью куда-то исчезли красноармейцы взвода пешей разведки полка А. Контвайнис, А. Чярнюс и Б. Климас. Накануне, около половины двенадцатого ночи, на участке фронта между деревнями Ново-Экономичино и Никитовкой они сменили разведчиков своего взвода и должны были продолжать наблюдение за вражескими позициями — в этом месте через два-дня намечалось взять «языка». Дежурившим в, окопах бойцам Контвайнис сказал, что получен приказ разведать оборону немцев с более близкого расстояния, и все трое поползли в сторону противника. Примерно час спустя ночная тишина была нарушена несколькими пулеметными очередями со стороны немецких окопов и криками: «Капут, капут!» Затем опять наступила тишина.
Я немедленно выехал на передовую и приступил к расследованию. Прежде всего выяснилось, что разведчики не получали приказа покидать свой наблюдательный пункт и окопы они покинули самовольно. Хотя не оказалось прямых свидетелей, которые могли бы подтвердить их переход на сторону противника, однако все обстоятельства дела давали серьезные основания подозревать Контвайниса, Чярнюса и Климаса в совершении измены Родине. В связи с этим пришлось отменить запланированную вылазку наших разведчиков за «языком» и всю подготовительную работу начать сначала на другом участке нашей обороны. Посовещавшись в отделе, пришли к общему мнению, что, видимо, проглядели затаившихся предателей.
Эти предположения впоследствии подтвердились. В 1951 году чекисты разыскали Б. Климаса. Расследованием дела было установлено, что Климас и соучастники преступления по предварительному совместному сговору перешли на сторону врага. Немцы в ту памятную ночь, услышав приближение к их позициям неизвестных лиц, открыли по ним огонь, и разрывная пуля угодила Климасу в руку, которую ампутировали. Безрукого перебежчика гитлеровцы отпустили домой.
После освобождения Красной Армией Литовской ССР Климас попытался замести следы — он сменил свое постоянное место жительства, добыл подложные документы и устроился в городе Паневежис заведующим ларьком «Союзпечать». Более того, изменник Родины получал пенсию как… инвалид Отечественной войны.
Контвайнис и Чярнюс бежали на запад.
Военный трибунал воздал Климасу по заслугам.
