Реквием (СИ) - Единак Евгений Николаевич (лучшие книги .txt) 📗
Лечила его Саадат. Поила его горьким горячим снадобьем, насильно кормила жирным, печенным на углях, мясом забитых упитанных, уже подросших, козлят. Печень забитых молодых животных заставляла есть сырой. Потом стала варить коренья широколистных высоких, растущих на склоне соседней горы, растений, которые больной ел и запивал кисло-горьким отваром.
Адаб чувствовал, что выздоравливает, когда на семейство обрушилась новая беда. Одна за другой улетели на небо души обоих стариков. Их тела, по обычаю, похоронили вместе в одной из небольших пещер, открытых на закат солнца. Вход в пещеру плотно завалили валуном.
После похорон родственников Адаба по ночам снова стали мучить изнуряющие навязчивые, из ночи в ночь, сны. Ему, как и в детстве снились его окаменевшие и холодные голова и шея, стали непослушными руки. Он снова стал плохо видеть. Его верная Саадат вновь принялась лечить мужа. Она положила Адаба на ложе из собранных летом лекарственных трав. Каждый вечер в изголовье ложа Саадат укладывала самую смирную и покорную, еще сосущую материнское вымя, козочку.
Саадат укладывала козочку так, что ее теплый, мягкий, еще не покрытый шерстью, шелковистый живот мягко прижимался к темени Адаба. Однажды во сне он почувствовал резкий, словно пронзающий прострел в голове. Наверное он дернулся, потому, что козочка проснулась и, заворочавшись, прижалась животом к его темени еще сильнее. Одновременно он почувствовал, что острые копытца стали мять его шею, плечи.
Он ждал боли, но, полированные скалами, мягкие хрящики копыт ритмично давили на кожу, на ключицы и плечи, неожиданно стали приятными. Копытца топтали его плечи именно там, где, казалось, он ждал их прикосновений. Живот козочки приятно грел. Тепло проникало в самую глубь головы. Боль в затылке стихала. Он закрывал глаза и проваливался в глубокий, как небытие, сон.
Козочка быстро привыкла к своей новой, необычной обязанности. Как только темнело, насосавшись теплого материнского молока, козочка стремилась к изголовью ложа Адаба и, укладываясь, мягко обволакивала голову больного своим теплым животом.
Скоро Адаб почувствовал, что головные боли покидают его, восстановился слух, перестало двоиться в глазах, а к полудню, когда его раньше поражала половинная слепота на оба глаза, зрение его восстановилось полностью.
Однако ослабевший Адаб продолжал кашлять, особенно по ночам. За изнуряющим кашлем Адаба пробивала обильная потливость. Саадат приходилось по несколько раз за ночь, менять, постеленные на ложе, козьи шкуры. Однажды, кашляя днем и вытирая губы, заметил на тыльной стороне ладони тонкую полоску алой крови. Кровохарканье усиливалось. Цвет лица Адаба стал землисто-серым. И без того худой, стал совсем тощим.
Саадат не сдавалась. Выбрав в стаде крупного половозрелого козла-двухлетка, она, вспомнив рассказы бабушки, тщательно отмыла козла в реке с пеплом костра и отожженным в течение трех дней в сильном огне, мягким известняком. Когда козел высох, Саадат привязала животное рядом с ложем Адаба, отгородив только тонкими жердями.
Каждый вечер на костре у входа в небольшую пещеру, где лежал Адаб, грели несколько валунов. Саадат сообща с сыновьями и стареющей матерью, короткими шестами закатывали горячие валуны в пещеру. Вход в пещеру закрывала пологом, сшитым из козьих шкур.
Потели оба: человек и козел. По древнему поверью, познанному Саадат от бабушки-ведьмы, запах, испарявшийся с потом козла, оказывал животворящее действо. К весне Адаб перестал кашлять, прекратилось кровохарканье. Саадат продолжала на ночь поить Адаба горячим топленым козьим жиром и кормить сырым мясом. К лету Адаб поправился. Радовало его то, что перестали беспокоить навязчивые кошмарные сны, Исчезло, много лет, с самого детства мучавшее его, чувство тупости в голове, неповоротливость мыслей.
Использование в лечении тяжело больных людей присутствия в одном помещении половозрелых самцов домашних животных, несет в себе, пожалуй, логическую нагрузку. Насыщенные тестостероном ткани здоровых самцов, особенно кожа козла, освобождают его в виде летучих фракций пота. Отсюда расхожее выражение: «пахнет козлом». Вдыхаемые больным, испарения кожи животного оказывают благотворное стимулирующее действие на иммунитет выздоравливающего пациента. Сегодня это, применяемые в клинической практике, неробол (метиландростенолон), ретаболил и другие анаболитические препараты.
Выпасая коз, Адаб неожиданно для себя вспомнил родной город. Вспомнил Дом табличек, где его не раз нещадно сек староста школы за неуспеваемость. С изумлением отметил, что в памяти до мельчайших подробностей восстановились рассказы учителей на уроках по разным предметам, перед глазами встали таблички с записями, которые он тогда так и не освоил.
Вернувшись в пещеру, Адаб замесил глину, раскатал ее круглой палкой, обрезал края. Заточив деревянные палочки, занялся клинописью, по памяти восстанавливая таблички, которые безуспешно пытался освоить в Эдуббе. Закончив очередную табличку, выталкивал ее из, самостоятельно сделанной, алебастровой формы.
Саадат с удивлением, недоумением и некоторым страхом смотрела на мужа. Ей казалось, что в результате длительной болезни его голову покинул разум. А Адаб, записывая таблички, оставлял их сушиться на выступе скалы. Высушив, обжигал их в углях костра, как делал это староста Эдубба.
Сыновья заинтересованно восприняли неожиданное увлечение отца. Они активно помогали Адабу месить глину, утаптывали ее в алебастровые формы. По ходу изготовления табличек, сыновья с интересом впитывали и запоминали значение клиновидных символов на табличках. По памяти Адаб восстановил глиняную карту Евфрата, его притоков, параллельно текущий Евфрату Тигр. На мягкой глине вывел очертания Тартара и Большой Соленой Воды (Персидский залив).
Скоро оба его сына овладели тайной клинописи, читали таблички и задавали отцу вопросы, на которые он сам не находил ответа. Учение легче давалось старшему Аразу. Его с трудом отрывали от клинописных табличек, где он черпал сведения по описанию Междуречья, гор, морей и диких, необжитых пустынь. С особой страстью он черпал сведения о различных ремеслах, обработке дерева, камня, металлов.
Младший Бугдай интересовался историей, войнами между правителями. Он изучал способы ведения военных действий, способность правителей укрощать покоренные народы.
Шли годы. Изо дня в день Адаб просыпался рано от многоголосого блеяния козьего стада. Солнце едва поднималось по ту сторону Евфрата за нагорьем на полдень от малого Арарата. Лучи его проникали вглубь Адабовой пещеры. Отодвинув плетеную изгородь, Адаб выпустил стадо. За взрослыми животными, отчаянно блея, из соседней пещеры ринулось стадо козлят, на ходу пристраиваясь к сосцам своих матерей.
Адаб совал в котомку сухие сырные соленые лепешки, наполнял небольшой бурдюк студеной водой из источника в глубине пещеры и отправлялся со стадом в горы.
До второй половины лета козлята паслись со взрослыми козами. К осени Адаб отделял молодых козлят, которые паслись отдельным стадом самостоятельно. Более жирное, к концу лета молоко шло в основном для изготовления соленых сырных лепешек и шариков. Адаб, как обычно, пас взрослых коз на взгорье. Козлят пасли сыновья вдоль берега реки, где трава была гуще и сочнее.
Однажды, выпасая на крутом склоне холма стадо, Адаб услышал отчаянный крик Саадат, бежавшей со стороны верхних пещер на берег Евфрата. Кровь застыла в жилах Адаба, когда он увидел приставший к правому берегу реки большой келек с гребцами. На таких келеках с прикованными к веслам рабами, промышляли речные разбойники.
Несколько человек ловили козлят, вязали их и грузили на келек. Сыновья отчаянно отбивались палками и старались отогнать остатки стада подальше от берега.
Не глядя под ноги, падая и кувыркаясь с горы, Адаб спешил на помощь сыновьям. Увидев бегущих Адаба с одной стороны и Саадат с другой, разбойники сменили тактику. Схватив обоих сыновей, огручи затащили их на келек и связали. Дети сопротивлялись, рвались на берег, где остались родители. Шестами грабители оттолкнули келек от берега. Адаб бросился в воду и схватился за крайнее бревно келека, пытаясь забраться на плот, чтобы освободить детей.
