Впередсмотрящий. Повесть о великом мечтателе (Жюль Верн) - Брандис Евгений Павлович (онлайн книга без .TXT) 📗
Изложив замысел озадаченному Этцелю, Жюль Верн добавил:
— Я мог бы озаглавить этот роман «История одной гипотезы».
Речь идет, конечно, о «Гекторе Сервадаке», остроумном, озорном произведении, в котором астрономическая гипотеза, нарочито абсурдная и нелепая, позволила жизнерадостному писателю наполнить книгу познавательным материалом и даже некоторыми политическими идеями…
Он отправил героев в Солнечный мир. И вдруг, совершенно неожиданно, родился еще один замысел, показавшийся ему настолько заманчивым, что он не мог отказать себе в удовольствии взяться за него немедленно.
«„Солнечный мир“ подождет, — оправдывался он перед издателем. — Я так погрузился в снега Сибири, что не могу оторваться ни на один день. Это великолепная тема! Впрочем, мой роман скорее татарский и сибирский, чем русский».
Еще одно «Необыкновенное путешествие» с поистине необыкновенной судьбой!
Первая часть «Курьера царя» была отослана издателю в мае 1875 года, вторая завершена к осени. Уже набранный текст Этцель показал Тургеневу и вскоре, 23 сентября, получил ответ: «Мой дорогой друг, книга Верна неправдоподобна, но это неважно: она занимательна. Неправдоподобие заключается в нашествии бухарского хана на Сибирь в наши дни — это все равно, как если бы я захотел изобразить захват Франции Голландией».
И все же русский писатель одобрил роман, проникнутый большой симпатией к его стране и народу, и к политическим ссыльным в Сибири. При этом Тургенев высказал два-три замечания, с которыми Жюль Верн посчитался, а затем по просьбе Этцеля устроил им обоим встречу с русским послом князем Н. А. Орловым. Прием романиста и издателя в русском посольстве состоялся в конце ноября. Посол не нашел в романе ничего «предосудительного», хотя и посоветовал изменить заглавие. «Курьер царя» превратился в «Михаила Строгова». Но опасения, что в Петербурге книгу не пропустит цензура, полностью подтвердились. По мнению петербургского цензора, незачем было напоминать об участниках революционных движений, преследуемых царским правительством, а также строить авантюрную фабулу на вымышленных исторических фактах. Русский перевод «Михаила Строгова» вышел из печати только после революции 1905 года. Во Франции же этот роман выдержал сотни изданий, став своего рода «бестселлером».
Интрига держит читателя в напряжении от первой до последней страницы. Выдуманное восстание «туркестанских племен», в ходе которого они якобы захватывают часть Восточной Сибири, служит фоном для множества приключений. Фельдъегерь Михаил Строгов, преодолев тысячи препятствий, прибывает в Иркутск, к генерал-губернатору, с личным посланием царя и в финале разоблачает предателя, возглавившего восстание кочевников.
Конечно, здесь немало «развесистой клюквы», и в то же время не вызывает упреков географическое описание России на всем пути следования героя от Москвы до Иркутска — через Нижний Новгород с его прославленной ярмаркой, Казань, Пермь, Тюмень, Омск, Колывань, Томск, Красноярск и другие города. Жюль Верн хорошо знает специальную справочную литературу, правильно указывая даже самые захолустные села и посады, почтовые станции и перевалочные пункты, состояние проезжих дорог и объездные пути. Он дает также описания природы, рассказывает о населении и занятиях жителей. В этом смысле роман имел для французских читателей несомненную познавательную ценность. Французские школьники в течение многих десятилетий знакомились с географией России по «Михаилу Строгову».
Ни один роман Жюля Верна не вызывал столь восторженных откликов. За книгой выстраивались очереди, Этцель не успевал выпускать повторные тиражи Позже, когда на сцене Шатле была поставлена пьеса, в Париже вошли в моду каракулевые шапки «à lа Michel Strogoff». Па протяжении пятидесяти лет на инсценировке романа обогащались директора многих театров, а потом в качестве героя популярного фильма Михаил Строгов, впрочем, как и Филеас Фогг, обошел экраны всех континентов. Ошеломленный феноменальным успехом, Жюль Верн решил порадовать Онорину. Бедняжка тосковала по своему любимцу Мишелю и к тому же не переставала жаловаться, что ее третирует амьенская «знать». Будь она женой богатого фабриканта, а не «простого писателя», к ней и к ее дочерям относились бы совсем иначе…
2 апреля 1877 года Жюль Верн устроил в Амьене большой костюмированный бал в честь «Михаила Строгова», разослав более пятисот приглашений. Гости должны были изображать персонажей «Необыкновенных путешествий». В банкетных залах амьенского ресторана встретились пятнадцать Паганелей, одиннадцать капитанов Немо, десять Филеасов Фоггов, восемь Мишелей Арданов и т. д. Лучшим из Арданов был единодушно признан далеко уже не молодой мужчина с длинными усами и всклокоченной шевелюрой, игравший… самого себя. Это был Надар.
Устроитель бала незаметно исчез в начале девятого, а жена его вообще не присутствовала. Не выдержав нервного напряжения, Онорина слегла и болела еще целый месяц. Правда, с того памятного вечера она стала получать приглашения на все светские рауты.
Триумф «Михаила Строгова» обошелся Жюлю Верну чуть ли не в 5000 франков. О костюмированном бале писали в газетах и долго еще говорили в городе. Этцель упрекал своего автора в расточительности, которой он, по-видимому, заразился от супруги.
Но Жюль Верн ответил издателю, что пошел на это не из тщеславия:
— Я только хотел доказать и доказал местной «знати», что такое «простой писатель».
Однако ему было вовсе невесело. Уже на следующий день он укатил в Нант, откуда поступили неприятные вести.
Мишель в очередной раз сбежал из лицея. Предстояли бесплодные переговоры с учителями, репетиторами, должностными лицами, разбирательство его новых проделок, погашение счетов, векселей, долговых расписок, которые он повсюду за собой оставлял, прикрываясь отцовским именем. Его загулы были ужасны. Ни о чем не думая, кроме собственных удовольствий, Мишель исчезал на несколько дней и вечно попадал в некрасивые истории, из которых, хочешь — не хочешь, приходилось его вызволять. В семнадцать лет он выглядел вполне взрослым, входил в компанию «золотой молодежи», не имея денег, просаживал тысячи, предоставляя отцу расплачиваться за свои похождения. И хотя врачи считали его не совсем полноценным, медицинская экспертиза установила, что он должен отвечать за свои действия.
В конце концов, по настоянию полицейских властей писатель вынужден был препроводить сына в нантский исправительный дом и, пока его держали в тюрьме, договорился с капитаном торгово-пассажирского судна, что тот возьмет его к себе на борт учеником штурмана и будет загружать работой. Судно держало курс на Калькутту, куда Жюль Верн когда-то пытался бежать на «Корали», и должно было курсировать в южных морях в течение полутора лет.
Незадолго до прощания с Мишелем, который довольно хладнокровно воспринял решение отца, Жюль Верн отослал издателю рукопись «Пятнадцатилетнего капитана». Отважный, отзывчивый, благородный Дик Сэнд, в критическую минуту принявший на себя командование кораблем, в полной мере наделен чувством ответственности и всеми превосходными человеческими свойствами, которых начисто был лишен сын писателя. Когда Жюль Верн задумал этот роман, Мишелю, как и Дику Сэнду, было тоже пятнадцать лет.
АМЬЕНСКИЕ БУДНИ
