Аркадий Северный, Советский Союз - Ефимов Игорь Маркович (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
"… А Аркадия нет и нет. Время идёт, и пришлось мне самому начинать. Хотя первую песню "В этот вечер на проспекте" должен был петь Аркадий. Вскоре и он явился… Вообще никакой. Положили его спать, так там и в концерте говорится: "Аркадию Северному, который спит за шкафом…" — вспоминает о событиях того вечера сам Рудольф Фукс. В итоге Аркадий спел одну-единственную песню — "Блины", растянув её до невозможности, совсем не в соответствии с режиссёрскими задумками. И, видимо, в результате подобных казусов Фукс в какой-то момент убеждается, что на тот уровень, который был достигнут в "одесских концертах", выйти не получается, а делать хуже — не имеет смысла; и решает пока отложить записи с Северным до лучших времён. Увы, для Рудольфа и Аркадия такие времена уже не наступят. Эта страница творчества Северного закрывается — великолепно задуманная и исполненная одесско-блатная легенда навечно останется в золотом фонде классики жанра, но продолжена больше не будет.
И здесь мы вынуждены прервать ход нашего повествования и извиниться перед читателями за следующее отступление. К сожалению, нам так и не удалось восстановить полностью хронологию — даже не жизни Аркадия Дмитриевича Северного — а хотя бы основных её событий… Столько лет прошло! "Иных уж нет, а те далече". Люди, которые близко знали Аркадия и часто общались с ним, зачастую уже не только не помнят конкретных дат, а подчас сомневаются, происходило ли вообще на самом деле то или иное событие. Поэтому просим простить нас за то, что в этом и других местах вам будут попадаться фразы наподобие "примерно в это время". А мы, в свою очередь обещаем постараться сделать так, чтобы этих "неопределённых времён" было как можно меньше.
Итак, примерно в это же время "Братья Жемчужные" лишаются своего лидера: Николай Резанов уезжает из Питера на заработки в Сочи, играть в ресторане "Кавказский аул". Для Сергея Ивановича это ощутимая потеря: ведь Николай выступал не только гитаристом и аранжировщиком, но и, в какой-то мере, организатором — именно он почти всегда собирал музыкантов в ансамбль. Но Аркадий всегда готов петь для друга Серёги, и новый концерт не заставляет себя ждать. За дело берётся басист "Жемчужных" Слава Маслов. В результате в ансамбль подписывают какого-то гитариста, никогда не участвовавшего в составе "Братьев" ни до, ни после этой записи, а также загадочного солиста с явно "зековскими" вокальными манерами, ни имя, ни происхождение которого никто уже вспомнить не может. И вот на квартире самого Маслова новый состав ансамбля записывает вместе с Северным очередной концерт "Проститутка Буреломова".
Название этот концерт получил опять-таки по первой песне. И, таким образом, у нас возникла возможность сказать несколько слов об её авторе — Александре Лобановском. Это имя многие годы было под запретом, хотя его песни звучали по всей стране. Автор "Баллады о свечах" и "Сенокоса" прошёл стандартный для неофициального сочинителя путь: заключение, работа грузчиком и смотрителем кладбища, пение в ресторанах Воркуты. Его тексты постоянно пелись многими исполнителями тех лет: Крестовским, Беляевым и, само собой разумеется, Северным и "Братьями Жемчужными". "Солнечный бард" прославился в основном лирикой, а также песнями, как он их сам характеризует, "сексуально-эротического" плана. Темы для которых он, по собственному признанию, находил во взаимоотношениях со своими многочисленными жёнами и подругами. "Буреломова" как раз этому пример:
Но название "Проститутка Буреломова" концерт получил уже позже, кто-то из коллекционеров обозвал так для ясности. А сами организаторы его никак не назвали, хотя начало построили довольно-таки художественно. Почти как у Фукса. Причём с одним очень крутым, но очень скрытым намёком! Который поняли даже не все питерские, а в других городах — и подавно. Речь идёт о бывшем особняке графа Растопчина по улице Восстания, дом сорок пять. Мы не знаем, остались ли там от былого великолепия мраморная лестница и белый концертный рояль, о которых говорил Аркадий, потому что Бог миловал нас от посещения этого здания. Ибо в то время там находилась. кожно-венерологическая больница! Вот так Северный и товарищи подшутили над современниками и над потомками. А заодно и над Сашей Лобановским.
Но в итоге концерт получился довольно странный. Во втором отделении "Буреломовой" Северный непонятным образом куда-то исчезает, и музыканты добивают ленту сами, обычным фольклорным блатом. Что же там случилось? Сергей Иванович Маклаков вспоминал, что на одной из записей появился Д. М. Калятин, и сорвал её, разругавшись с Аркадием до драки. И было это, по словам Маклакова, именно на квартире у Маслова. Но вполне возможно, что к этой записи можно отнести и воспоминания Софьи Калятиной: "Был какой-то концерт, я не пускала туда его. Потом поехала за ним. Захожу: в одной комнате записывают Аркадия, а, время от времени, кто-то выбегает в другую, отламывает кусок капусты, и дальше. Тогда произошёл скандал, потому что я сказала: "Аркадий, уходи отсюда". — Они мне: "Какое ты имеешь право?" — А я им: "Какое вы имеете право, он еле на ногах стоит, а вы его капустой кормите!" Аркадий встал и пошёл. В общем, скандал! Как же — сорвала концерт, не дала денег заработать им. Что это были за ребята — не знаю, но что не Маклаков, не Раменский — точно. Какие-то совершенно незнакомые мне".
Впрочем, надо признать, что всё это, наверное, уже не столь интересные подробности из жизни Северного, на которых следовало бы подробно останавливаться. Ну, а срыв концерта, какая бы причина ему не была, особо и не огорчил организаторов. Ведь, судя по всему, столь дефицитную в те годы ленту совершенно не жалели. Начиная с первой половины 1976 года, качество записей под маркой "Братья Жемчужные" начинает всё более и более подменяться количеством. Дело доходит до того, что некоторые записи совершенно сознательно уничтожаются или не получают распространения по причине того, что их качество никого уже не устраивает. Ни звукооператоров, ни самих музыкантов и исполнителей. По самым разным причинам — как объективного, так и субъективного свойства. И вот, для того, чтобы читатель лучше понял и прочувствовал ту атмосферу, в которой делались эти записи, мы попросили поделиться своими воспоминаниями некоторых музыкантов, игравших в то время. Сейчас, по прошествии стольких лет, это, конечно, видится несколько по-другому. Но, тем не менее — Евгений Драпкин:
"Подготовки к записям обычно никакой не было. Приезжали мы обычно с утра, не к шести часам, конечно, а часам к 10–11. Коля Резанов или Маслов тут же издавали клич: "Похмеляй оркестр!" Сразу появлялись заранее припасённые бутылки портвейна, и пока артисты не принимали по паре стаканов, никакого разговора о музыке быть не могло. Ну, а к концу концерта никто уже вообще лыка не вязал, включая и тех, кому пить-то и не положено было, то есть наших так называемых звукорежиссёров… Я в то время много записывался с нашим институтским хором на радио, телевидении, и на пластинки, так что я хорошо знал, что такое студийная запись, и что на студии должно происходить. На записях "Жемчужных" ничего подобного и в помине не было!.. А самая большая проблема была тогда, когда Рудик приносил свои собственные песни, или просто стихи, и приходилось тут же, на лету, подбирать на них мелодии, аккомпанемент и т. д. Что из этого получалось, слышно на записях — кто в лес, кто по дрова. Недавно я переслушал "Четвёртый концерт "Братьев Жемчужных"… Если первая часть там ещё хоть на что-то похожа, то во второй… Чем дальше от начала, тем страшнее, портвейн уже должен был литься из ушей, чтоб так петь и играть. Мне искренне стыдно за то, что мы там вытворяли. Но, с другой стороны, ещё больше должны стыдиться устроители концерта — Маклаков и Фукс. Вместо того, чтобы подготовить запись заранее, они притащили ящик портвейна, — результаты, как говориться, налицо. Когда мы просто играли наш репертуар из "Корюшки", так это ещё не особенно было заметно, но вот когда играли новые для нас песни Рудольфа, когда и мелодии-то не было, и её приходилось на ходу придумывать, — вот тогда, конечно, вся эта пьянь вылезала наружу. Я обычно в этих сочинительствах на ходу участия не принимал, мне как-то стыдно было позориться. Тем не менее, это происходило каждый раз, хотя я много говорил Рудику, что к записям надо подходить более серьёзно, и всегда предлагал свою помощь. Единственный раз, когда она была принята — это на концерте "Памяти Вертинского", так его и слушать приятно".
