«Кино» с самого начала и до самого конца - Рыбин Алексей Викторович Рыба (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Сборы были недолгими — я, пользуясь системой хозрасчёта, отпросился на три дня из ТЮЗа, у Витьки начинались каникулы, а Пиня вообще, кажется, никогда не работал. Сравнительно легко мы купили билеты — в сидячий вагон, конечно, — деньги мы, как всегда, экономили на новогодние подарки друг другу, а также Рыженко и его жене. Некоторые люди говорят, что в сидячих вагонах им трудно заснуть. Не знаю, может быть, кому-нибудь и трудно, но только не битникам. Никакой аутотренинг и димедрол не могут сравняться с сухим «Ркацетели», если его пить в тёплой, дружественной атмосфере и обстановке. После трех часов старой русской церемонии «На Посошок», которую мы устроили у Майка — а он живёт недалеко от Московского вокзала, — нас разобрал такой сон, что едва добрели до своего вагона и чудом только не растеряли по дороге гитары и подарки.
И вот — снова мы на великой «Площади трех вокзалов». Сколько нищих ленинградских рокеров шагало по этим местам в первой половине восьмидесятых? А сколько богатых — во второй? Сколько «фанты» здесь выпито с дорожного похмелья, сколько куплено билетов туда и обратно, сколько сигарет выкурено в ожидании поездов? Сколько червонцев заплачено проводникам?…
Мы медленно брели в направлении высотного дома — чета Рыженко жила сразу за гостиницей «Киевская». Нам не пришлось, на наше счастье, искать нужные подъезд и квартиру — Серёжка встретил нас на улице. Он выгуливал маленькую рыжеватую собачку и то и дело строго отдавал ей команды: то встать, то сесть, то лечь, то ещё что-нибудь в этом роде. Увидев нас, он широко улыбнулся и сказал: «А-а-а, привет, Цой, привет, Рыба, привет, Пиня!» — он прекрасно всех нас помнил и, видимо, был рад снова встретиться. Мы тоже были рады его видеть, он представил нам свою собачку — «Стелька», и мы поднялись в квартиру. Там нас встретила жена Серёжи, Валентина, с которой мы тоже были уже знакомы по прошлой зиме, и ещё одна собачка, совсем уже крохотная — её даже ещё не выводили на улицу, вследствие чего этим милым пёсиком на полу комнаты повсюду были оставлены «мины», как их называл Серёжка. Прыгая через эти «мины», мы кое-как добрались до дивана и достали подарки, чем очень обрадовали Серёжку и Валентину. Отпив немного из подарков, Серёжка начал звонить по телефону знакомым и приглашать их на наш вечерний концерт. Валька принялась убирать мины, а мы, наконец, спокойно осмотрелись.
Комната Рыженко заметно отличалась от битнических ленинградских жилищ — она была сплошь увешана картинами, ковриками, заставлена статуэтками и музыкальными инструментами — гитарами, мандолинами, скрипками, по стенам, чередуясь с картинами, висело штук пять блок-флейт разного калибра, а в углу стоял настоящий ситар. «Вот это да! — подумали мы с Витькой. — Тут есть, на чем порепетировать». Картины были написаны Валькой, а на всех инструментах играл Серёжка, в чем мы вскоре убедились, — закончив звонки, он предложил нам устроить небольшой прогон программы. Мы охотно согласились, расчехлили наши гитары и начали, а Серёжка то подпевал нам — прекрасным, чистым, сильным голосом, играя звуком как угодно — у него был абсолютный слух, то подыгрывал на гитаре, то на флейте, то на скрипке… В конце репетиции он дал нам ознакомиться с ситаром, и эта штука так нас увлекла, что мы готовы были просидеть с этим инструментом весь день, просто извлекая любые звуки и, приложив ухо к верхнему резонатору, медитировать, но Серёжка оторвал нас от такого кайфа и предложил небольшую экскурсию по Москве — нужно было сделать последние новогодние покупки — назавтра, в ночь, планировался большой банкет, встреча нового, 1982 года.
Серёжка, хоть и родился в Севастополе и в Москве жил всего несколько лет, знал этот город, его историю, архитектуру, прошлое и даже будущее, так основательно, что гулять с ним было чрезвычайно интересно. Весь день мы болтались по столице, заходили в магазины, пили пиво, а Серёжка говорил и говорил, показывал нам разные дома, церкви и станции метро и сообщал нам о том, что здесь было раньше, кто живёт теперь и что на этом месте построят через два года. Это быле замечательно. Когда стало уже темнеть, Серёжка сказал:
— Ну, пора домой. Вам нужно подготовиться к концерту.
— В каком смысле, подготовиться? Мы готовы.
— Нет, я вам покажу профессиональные упражнения для голоса — увидите, это очень поможет.
Это было что-то новое для нас. Новое и приятное — если профессионал такого класса, как Серёжка, настолько серьёзно относится к нашей музыке, то значит она на самом деле кое-что из себя представляет.
Вернувшись домой к Рыженко, мы по его команде принялись приседать и вставать, делать глубокие вдохи и задерживать дыхание, резко вдыхать и резко выдыхать, махать руками и крутить головами. Потом он дал нам по газете и заставил читать текст вслух то медленно, со всей возможной артикуляцией проговаривая каждую букву, то, по его команде резко переходить на скороговорку и читать с самой максимальной скоростью, на какую мы только были способны. При этом мы читали два разных текста с разной скоростью, и нужно было сосредоточиться и не отвлекаться на текст соседа. Да, с таким профессиональным подходом к делу мы в ленинградской рок-тусовке не сталкивались. Витька накинулся на эти упражнения, как безумный — он стремился к совершенству и немедленно взял весь сережкин арсенал себе на вооружение — потом, перед любым концертом, он выходил куда-нибудь на лестницу и вдыхал-выдыхал, приседал и махал руками, вызывая недоумение прокуренных бледных рокеров, которым казалось, что они и безо всяких упражнений поют не хуже Гилана.
Гости, тем временем, уже собирались. Никого из них, кроме Артёма, с которым мы встретились уже как старые друзья, мы не знали. Люди разбредались по закоулкам большой московской коммунальной квартиры, уходили на кухню, кто-то уже звенел стаканами и бутылками, на нас никто не обращал внимания. Москвичи, пришедшие вроде бы на наш концерт, беседовали друг с другом, чувствовали себя как дома, и никто не высказывал ни нетерпения, ни желания кого-то там ещё слушать, кроме себя.
— Ну что, Серёжа, как нам начинать-то? — спросил Витька у Рыженко.
— Сейчас начнём. Вы не волнуйтесь, — успокоил нас Серёжка, — Это всё в основном музыканты, и они все считают себя очень крутыми — это простительно на первом этапе. Не обращайте внимания, это хорошие люди, и они будут вас слушать.
Серёжка прошёл по квартире и оповестил всех, что ленинградские музыканты готовы и концерт начинается. Мы с Витькой как два болвана стояли на отведённом для нас месте, а публика ещё минут пятнадцать подбредала в комнату, рассаживалась, менялась местами друг с другом, рассказывала анекдоты и выпивала-закусывала. Наконец, нам это надоело. Процентов семьдесят зрителей уже сидело в комнате, Витька посмотрел на меня, четыре раза резко качнул головой и сильно ударил по струнам. Ми-минорный аккорд заставил публику притихнуть, и мы начали свой первый концерт:
Эту песню Витька написал специально для новогоднего московского концерта.
Мы подозревали, что она может не понравиться москвичам, но рассчитывали на их мазохистские наклонности во всём, что касалось искусства. Вспоминая прошлогодние концерты «АУ», мы проанализировали те моменты, во время которых москвичи особенно кайфовали, и поняли, что чуть-чуть грубости им просто необходимо. Это, в общем, объяснимо — все уже просто осатанели от слащавой официозной музыки и героического подпольного рока и искали, чем бы пощекотать нервы и самолюбие, — на это-то мы и решили немного надавить и не ошиблись.
