Русская революция на Украине - Махно Нестор Иванович (книги онлайн .txt) 📗
Как раз в то время, когда в Александровске был бой красногвардейцев с гайдамаками, по линии Александровск — Апостолово — Кривой Рог сгруппировалось несколько воинских казачьих эшелонов, которые снялись с внешнего фронта и направлялись на Дон к генералу Каледину. (Движение Каледина было, по существу, подлинным возвратом к старому монархическому строю. Оно шло под флагом независимости Дона, но вокруг него и в самом его сердце группировались черные силы русской реакции, ставившей своей целью руками казачества казнить революцию и восстановить дом Романовых…).
Со 2 января 1918 года заседание Гуляйпольского Совета крестьянских и рабочих депутатов с участием профессионального союза металлистов и деревообделочников и группы анархо-коммунистов тянулось круглые сутки. Горячо дебатировался вопрос о том, как быть, что предпринять немедленно, сейчас же, чтобы не пропустить казаков вооруженными на Дон к Каледину, ибо, соединившись с Калединым, они образуют фронт еще шире и серьезнее против революции, против всех ее прямых завоеваний, чего мы, крестьяне, допустить ни в коем случае не должны.
Это длительное и утомительное заседание Совета привело всех на нем присутствовавших к одной мысли: мы должны, невзирая ни на какие противоречия, вытекающие из того, что нам придется образовать единый фронт с государственниками, вооружаться и идти на помощь красногвардейским отрядам большевистско-левоэсеровского блока. Преданность безвластническим идеям нам поможет изжить все противоречия, и мы, разбив черные силы врагов революции, раздвинем ее берега шире и углубим ее на пользу всего угнетенного человечества. Я говорил тогда:
«Необходимо каждому, здесь присутствующему, остаться верным поставленной задаче и сочетать свою работу с теми положениями нашей идеи, которые не допускают господства одного человека над другим, которые раскрывают нам путь к миру, свободе, равенству и солидарности в человеческой семье. На каждом шагу мы должны думать об этом, и это поможет нам быть верными до конца всему, что мы здесь обсудили и приняли».
Этим положением были разрешены все вопросы, касавшиеся завтрашнего дня.
Глава VI
Вооруженные крестьяне едут на помощь городским рабочим.
Александровский ревком и следственная комиссия
3 января 1918 года командующий красногвардейскими отрядами Богданов обратился к крестьянам и рабочим с воззванием помочь красногвардейцам. В ночь на 4 января наша группа выпустила воззвание к крестьянам и рабочим, приглашая их взяться за оружие. В ту же ночь я передал свое председательствование в Совете товарищу, а сам стал во главе анархического отряда, объединившего вокруг себя несколько сот крестьян, и мы отправились в Александровск при полном вооружении. Помню, при нашем выезде из Гуляйполя отряд избрал по моей инициативе себе командира. Я отказался быть командиром, имея в виду, что мне придется в Александровске отрываться от отряда по вопросам организационной связи города с селом. Поэтому отряд избрал себе командиром моего брата, Савву Махно. Масса народу собралась возле отряда.
Выезжая из Гуляй Поля, старики отцы, говорили детям, составившим боевые отряды: «Вы едете умирать. И мы готовимся. У нас хватит сил подхватить ваше оружие и отстоять ваши идеи, о которых мы раньше ничего не знали, а сейчас в них верим и за них, если нужно будет, умрем… Имейте это в виду, дорогие дети!»
И юные дети отвечали: «Спасибо вам, что вы нас вскормили. Теперь мы — взрослые и способны утверждать в жизни идеи свободы, равенства и солидарности. Мы будем счастливы видеть своих отцов в борьбе за эти великие идеалы. Но пока оставайтесь дома и следите за нашими действиями, чтобы, если мы там не победим врагов революции, вы победили их здесь и победили навсегда…»
Трогательно было наше прощание. Но каждый знал, куда едет и зачем. Каждый, как только сел на подводу, запел боевой революционный марш, и потянулись наши подводы на вокзал, и сияли лица каждого юного революционера счастливой улыбкой, говорящей, что они, крестьяне, на которых всякий профан из школы Маркса смотрел, как на быдло, которым нужно повелевать. Они, осознав себя и почувствовав свой долг перед революцией, теперь едут на помощь рабочим города, которых десятки лет социалисты всех толков считали своими кадрами, через которые они придут ко власти, и научат властвовать над другими.
Да, сознание это было ясное и чистое. Тем не менее крестьяне ехали в город. Они были революционеры, не патентованные, которые исповедуют революционные идеи лишь по имени. О, Нет! Они были работники-революционеры, сочувствующие анархизму, которые могли спотыкаться, падать на своем пути, но были искренни и честны в делах революции, ибо все их спотыкания и падения происходили (если они происходили) только оттого, что они искренно работали во имя безвластнической идеи в революции. Их было много. Из них более 300 наших товарищей-анархистов.
Они ехали в город, знали, что городской рабочий — их брат, что по своей трудовой психике он чужд властвованию над другими. Он властником становится лишь тогда, когда политиканы, оторвав его от целого трудового организма, развратят его своей мыслью и делами. Они, крестьяне, выезжая из Гуляй Поля, знали, что от развития подлинной социальной революции зависит счастье, свобода их и рабочих города, — и они спешили на помощь городу, осаждаемому врагами развития не только социальной революции, но и революции вообще.
Итак, наш отряд прибыл в Александровск благополучно. В городе было тихо. Красногвардейцы находились в своих эшелонах, лишь дежурные патрули шатались по улицам города.
Горячку пороли александровские власти — в Ревкоме, который составился из большевиков и левых социалистов-революционеров. Сперва они думали диктовать рабочим условия их жизни, но, оказалось, не под силу им было провести рабочих: федерация анархистов стояла им на пути, осведомляя рабочих обо всем, что затевается новыми владыками города. Тогда ревком решил играть временно только инициативную роль в деле создания фронта против контрреволюции. С этой целью он предложил александровской федерации анархистов делегировать в Ревком своих двух представителей.
Федерация делегировала тт. М. Никифорову и Яшу «Портового». М. Никифорова тотчас же попала в товарищи председателя Ревкома. В тот же день последовало от Ревкома предложение и нашему отряду делегировать своего представителя. Посоветовавшись между собой и выслушав соображения александровских анархистов, которые всегда были вместе с нами, отряд делегировал меня в Ревком. Этого вхождения в Ревком от нас требовал момент. Наш отказ от участия в Ревкоме, по нашему соображению, мог отразиться на будущей идейной нашей работе против большевистско-левоэсеровского блока.
Кроме того, мы по приезде в Александровск подняли шум: почему не разгружается от арестованных тюрьма, в которой так много сидит крестьян и рабочих, схваченных и посаженных только за то, что не уважали ни власти Керенского, ни власти Центральной рады и, как нам один из большевиков объяснил, не освобожденных до сих пор за то, что они будто бы способны не уважать и власти большевистско-левоэсеровского блока.
Посоветовавшись с рабочими, которые сообщили нам об этих арестованных и томившихся за решеткой узниках, мы пришли к тому, чтобы представитель от нас пошел в ревком и там настоял на разгрузке тюрьмы. Если ревком откажется, мы проектировали силой раскрыть ворота тюрьмы и, освободив всех в ней томившихся, сжечь самую тюрьму.
Итак, меня отряд делегировал в ревком, а последний уполномочил меня, левого социалиста-революционера Миргородского, эсера Михайловского и других разгрузить тюрьму. Пошли в тюрьму, осмотрели, выслушали заявления арестованных. Вышли из корпуса в контору, обменялись мнениями и разошлись. Не все собрались: самого главного не было — большевика Лепика, которому уже тогда, за кулисами, в большевистских кулуарах, был предназначен пост председателя чеки, но от нас это пока скрывалось.
