Софья Васильевна Ковалевская - Полубаринова-Кочина Пелагея Яковлевна (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Теперь расскажем подробнее о содержании писем этого периода.
В указанном.письме от 17 июня Вейерштрасс говорит, что очень огорчен переменой в ее плане приехать в Берлин, и поясняет это так: «В течение четырех лет .я привык иметь в Тебе поверенную моих мыслей и стремлений, с которой я мог говорить, как с другом, стоявшим ко мне близко всю мою жизнь. И никогда я не находил кого-нибудь, кто бы так понимал высшие цели науки и вникал бы так радостно во все мои взгляды и принципы, как Ты!»...[ 125, с. 211].
«Прошлую зиму и это лето у меня было несколько довольно хороших слушателей, среди которых особенно выделялся один молодой швед (Миттаг-Леффлер.—Я. К.). Я начал также им читать частные лекции у себя дома, но это не очень удавалось. Уже то обстоятельство, что эти моло¬
93
дые люди усердно все записывали и я не мог видеть по их лицам, понимают ли они меня, чрезвычайно мне мешало. С Тобой это было совсем иным» [125, с. 212].
Важные сведения, относящиеся к работе Софьи Васильевны по уравнениям с частными производными, содержатся в письме Вейерштрасса от 21 апреля 1875 г. Он пишет, что в Докладах Парижской академии наук появились статьи Дарбу [153, 154], посвященные тому же вопросу, который разрабатывала Софья Васильевна, и говорит по этому поводу:
«Я очень радуюсь, что моей ученице удалось предупредить своих конкурентов как по времени, так и в отношении самого предмета, по крайней мере не быть позади их. Дарбу говорит о некоторых исключениях, представляющих большой интерес; я склонен думать, что он тоже натолкнулся на такие затруднения (как в дф/д?=д2ф/0я2), которые..Тебе вначале задали много работы, и кохорые Ты затем так удачно устранила; не отрицаю, что я не удержался бы от некоторого зло^адетза, если бы он не справился с этими исключениями.
Но мне казалось все же необходимым рвоевремеццо установить, фактическую сторону .и поставить в известности как самого Дарбу* так и академию* что ты уже в конце июля представила свою статью Геттингенскому философскому факультету, и что последняя, появилась в сентябре. Ввиду этого я послал один экземпляр твоей диссертации, вместе с дипломом, Дарбу, а второй экаемплдр Эрмиту (больше экземпляров у меня не было), но пока без всяких примечаний. Теперь будем ждать» [125, с. 206].
Хотя Вейерштрассу передали, что Дарбу с большой похвалой отозвался о работе Ковалевской, он все же волнуется и спрашивает: «Как Ты думаешь? Сделать ли Тебе официальное заявление Парижской академии или подождать, что скажет об этом комиссия? Вероятно, она, как и сам Дарбу, замолчит это дело. Я бы просил, однако, Борхардта в заключении 80-го тома журнала при перечислении некоторых опечаток в твоей работе категорически отметить, что она уже печаталась в течение августа» [125, с. 207].
Но Соню вопрос о ее диссертации волнует гораздо меньше, чем Вейерштрасса. Она отвечает ему редко и поверхностно. Лишь письмо ее* извещающее Вейерштрасса о кончине отца, Василия Васильевича Корвин-Круковско- го, является исключением. В письме от 23 октября 1875 г.
94
учитель благодарит евою ученицу за то, что она подробно описала все обстоятельства неожиданной смерти отца — в противоположность той скупости выражений, с которой она обычно говорила обо всем чисто личном. Он доволен, что произошло примирение между отцом и детьми, и до* бавляет: «Я убежден в том, что Ты всю жизнь будешь вспоминать с радостью, смешанной с грустью, об этом последнем годе вашего совместного житья и считать себя счастливой, что Тебе выпало на долю украсить последние дни усопшего» [125, с. 216].
На этом переписка их прерывается. Почти три года Софья Васильевна не писала своему учителю.
Возврат к науке
Спустя некоторое время Софья Васильевна понемногу стала возвращаться к математике. Перелом настроения следует отнести к лету 1878 г., когда она, ожидая рождения ребенка, стала вести более спокойную жизнь. В августе этого года она обратилась к Вейерштрассу за математическими советами.
15 августа 1878 г. Вейерштрасс пишет Софье Васильевне с острова Рюгена, где он отдыхал, что получил от нее письмо, почти уже нежданное, и выражает удивление по поводу ее трехлетнего молчания. За это время старый учитель только два раза слышал о ней: от своего ученика, шведского математика Миттаг-Леффлера, после посещения им Ковалевской в Петербурге в 1876 г., и от Чебышева в Берлине. С последним Вейерштрассу не пришлось поговорить лично, но Чебышев передал Борхардту, что Ковалевская бросила занятия математикой.
«Я был бы рад услышать от Тебя уверения в противном»,—пишет Вейерштрасс. Далее он высказывает свои соображения по поводу Миттаг-Леффлера: «Миттаг-Леф- флер был для меня очень приятным учеником. Наряду с основательными знаниями он обладает удивительными способностями к усвоению предмета и умом, направленным к идеалу. Я уверен, что знакомство с ним оказало бы на тебя стимулирующее действие.
Положение, которое он занимает в Гельсингфорсе, малоблагоприятно. Там идут дальше, чем где оы то ни было, в создании национальной финской математики, и за время пребывания там Леффлера в тамошних газетах в каждом семестре появляются передовые против математики Вейер-
95
штрасса. Леффлер допускает неосторожность, упоминая мое имя в своих лекциях и статьях чаще, чем это необходимо» [125, с. 218].
О себе Вейерштрасс пишет, что хотя за последние три года он и не испытал серьезных болезней, но все же начинает чувствовать, что двухчасовая лекция без перерыва его утомляет. За последние годы он много работал над периодическими функциями нескольких аргументов, а также над теорией дифференциальных уравнений.
На это письмо Вейерштрасс ответа не получил. Появление па свет дочери (17 октября 1878 г.) и последовавшая длительная болезнь отвлекли Софью Васильевну от начавших пробуждаться математических интересов. Она даже радовалась, что не истощила своих сил в занятиях наукой и поэтому не нанесет ущерба способностям ребенка.
Но вот в начале 1880 г. в Петербурге состоялся VI съезд естествоиспытателей и врачей, на котором была и математическая секция. П. Л. Чебышев предложил Софье Васильевне сделать на этой секции доклад. Ее дочке в это время шел еще только второй год* Над головой Ковалевских висела угроза банкротства. Оддако Софья Васильевна охотно приняла предложение. «G чувством радости и гордости» в одну ночь подготовила она к докладу свою работу об абелевых интегралах. «А утром прочла реферат на съезде, произвела общее впечатление, заслужила одобрение Чебышева и снова примкнула к ряду научных деятелей» [91, с. 49]. Ковалевская снова показала, что «бьищ рождена математиком».
Весной 1880 г., после переезда в Москву, Софья Васильевна, рассчитывая на положительное отношение нового, либерального министра просвещения А. А. Сабурова, опять подала заявление о допуске к магистерским экзаменам и стала к ним готовиться. Однако, несмотря на поддержку профессоров А. Ю. Давидова и H. С. Тихонравова, она получила отказ. В разговоре с одним профессором Сабуров выразился так, что Софья Васильевна и ее дочка «успеют состариться, прежде чем женщин будут допускать к университету» [87].
Уже говорилось, что в октябре 1880 г. Владимир Онуф- риевич поехал за границу по делам новой службы. Софья Васильевна решила съездить ненадолго к Вейерштрассу, чтобы получить зарядку для дальнейшей работы. Она возвращалась к прежнему представлению о своем жизненном назначении — прокладывать новый путь женщинам, стре¬
96
мящимся к науке. Ей было досадно, что не разрешили сдавать экзамены, к которым она подготовилась за лето. Она пишет Александру Онуфриевичу после отъезда мужа: «Ну что ж делать! Ввиду того, что мне теперь особенно важно наготовить как можно больше математических работ, чтобы хоть этим поддержать нашу женскую репутацию, я решаюсь на довольно тяжелый для меня риск, а именно: собираюсь уехать на месяц или полтора в Берлин, а дочку мою оставить здесь на попечении Юли Лермонтовой и Марии Дмитриевны» [73, с. 167].
