Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами - Эдмондс Дэвид (читаемые книги читать txt) 📗
Вся надежда семьи теперь была связана с заявлением, которое они сделали в июле: они представят доказательства того, что их дед по отцу Герман Христиан Витгенштейн не был евреем. Это означало бы шанс на изменение расового статуса — в случае благополучного «решения вопроса» они бы считались уже не евреями, а полуевреями. Внучка их тети Милли, Бригитта Цвиау-эр, уже начала действовать. В сентябре 1938 года она подала ^ReichsstellefurSippenforschung — Берлинское правительственное бюро генеалогических расследований — прошение, в котором доказывала, что Герман Христиан Витгенштейн был внебрачным потомком княжеского рода Вальдек. К прошению была приложена фотография его детей, якобы совершенно непохожих на евреев. Действительно ли Герман Христиан был незаконнорожденным? Сын Маргарет, Джон Стонборо, считает, что это «маловероятно, но все же возможно»; в конце концов, отмечает он, семья Мейеров-Витгенштейнов пользовалась княжеским покровительством, живя в Хессе.
И все же путь к спасению крылся скорее в средствах семьи, нежели в ее родословной. Берлинский рейхсбанк заинтересовался богатством Витгенштейнов, немалая часть которого находилась в Соединенных Штатах. Гитлеровской военной машине требовались деньги: в ноябре 1938 года Геринг заявил совету обороны Рейха, что перевооружение истощило резервы иностранной валюты — и это несмотря на приток средств в результате аншлюса и ограбления австрийского еврейства.
Насколько богаты были Витгенштейны? Никто из детей не пошел по стопам отца и не занялся сталелитейным бизнесом, да и бизнесом вообще; поэтому очень вероятно, что с 1913 года, когда умер Карл, состояние семьи не увеличивалось. Напротив, скорее всего, оно пострадало из-за депрессии и инфляции, постигшей после войны молодую Австрийскую республику. И все же прозорливость Карла, переведшего свой капитал за границу — в основном в США, Голландию и Швейцарию, — позволила семье сравнительно безбедно пережить великую инфляцию, которая разорила Попперов. Однако, когда Людвиг в 1919 году отказался от наследства в пользу брата и сестер, Термина — старшая из сестер и глава семьи — утверждала, что Витгенштейны «потеряли большую часть своего состояния». Мировой экономический кризис тридцатых годов тоже не мог не сказаться на их положении; однако в 1938 году Людвиг говорил Кейнсу: «мои родные, которые были очень богаты до войны, и сейчас еще вполне состоятельны».
Все это, конечно, относительно — что поймет всякий, кому доведется увидеть бывший особняк Хелены на Брамсплац, 4. Состояние семьи в 1920 году оценивалось в двести миллионов долларов, да и в 1938-м Витгенштейны оставались одним из богатейших семейств Австрии. Кроме упомянутого здания, им принадлежал дом 7 на той же Брамсплац и еще одиннадцать городских домов, в том числе три главных фамильных резиденции. Это не считая Хохрайта — огромного загородного имения, окруженного лесом, тоже принадлежащим Витгенштейнам. Составленный Паулем при регистрации список основных капиталов в ценных бумагах, включая акции тридцати ведущих американских компаний, занял более пяти больших страниц убористой печати. В числе задекларированных ценностей была и коллекция антикварных струнных инструментов, среди которых значилась скрипка Страдивари. Немудрено, что для Рейхсбанка зарубежная собственность Витгенштейнов была желанной целью — и рычагом давления в переговорах об изменении расового статуса.
Согласно одному источнику, за помощью в этой сделке сестры обратились к венскому адвокату, специалисту по защите коммерческих интересов доктору Артуру Зейсс-Инкварту, который позже был осужден на Нюрнбергском процессе как один из главных военных преступников и повешен. По удивительному совпадению, когда канадская военная разведка арестовала его, переводчиком был назначен Джон Стонборо, племянник Витгенштейна. Джон не хотел, чтобы арестованный догадался о его принадлежности к семье Витгенштейнов, и даже попытался избежать встречи с ним, сказав производившему задержание американцу: «Когда он увидит наручники, переводчик ему не понадобится».
Зейсс-Инкварт был, по сути, человеком Гитлера в Австрии, связующим звеном между национал-социалистами и властями Австрии в годы, предшествовавшие аншлюсу. Перед самым аншлюсом его карьера достигла пика: от министра внутренних дел в последние дни Австрийской республики до обергруппенфюрера СС и Reichsstatthalter, то есть губернатора, провинции Ост-марк (бывшей Австрии) в Третьем рейхе — на этом посту он продержался до апреля 1939 года. Позже он был заместителем Ганса Франка, генерал-губернатора Польши, а затем стал генерал-губернатором Нидерландов и руководил депортацией голландских евреев.
С учетом этих обстоятельств трудно поверить, что Зейсс-Инкварт стал бы защищать интересы Витгенштейнов, хотя их прошение об изменении расового статуса и было направлено в июле 1938 года в его ведомство — в канцелярию Reichsstatthalter — и, надо сказать, не принесло никаких результатов. Однако некая связь между Витгенштейнами и Зейсс-Инквартом все-таки имелась: занимаясь благотворительностью, Маргарет познакомилась с братом последнего, Рихардом — директором государственного приюта для «трудных» детей. Нацистом Рихард не был. После войны она посылала его семье продуктовые посылки. Очень вероятно, что именно заступничество Рихарда позволило Паулю выехать в Швейцарию.
Так или иначе, после того как в дело вмешался рейхс-банк, Витгенштейны вели переговоры уже напрямую с берлинскими властями, а окончательное решение принимал сам Гитлер. О том, как трудно было получить Befreiung, красноречиво говорят цифры: в 1939 году было подано две тысячи сто просьб об изменении расового статуса; фюрер удовлетворил только двенадцать.
Трагедия одной из просительниц в контексте судьбы Витгенштейнов особенно показательна. Гарриет Фрай-фрау фон Кампе была внучкой Герсона Блайхредера — иудея, бисмарковского банкира и в свое время самого богатого человека Германии. Муж ее происходил из аристократической прусской семьи. Когда все прочие пути к Befreiung были перекрыты, она предложила передать в дар Рейху все свое состояние, утверждая при этом, что ее настоящий отец — не Блайхредер, а «один ариец». Ответ на это был прост: 1942 год, Рига, концлагерь. Ее братья просили не применять к ним антиеврейских репрессивных мер — на том основании, что они воевали за Германию, поддерживали нацистскую партию с первых дней ее основания и намеревались получить статус полноценных арийцев. Оберштурмфюрер СС Адольф Эйх-ман, к декабрю 1942-го единолично распоряжавшийся разрешениями на выезд и эвакуацией евреев со всей территории Рейха, ни одного из этих прошений не удовлетворил: братья продолжали считаться евреями, «особенно в свете того, что фюрер неоднократно выражал свою волю по этому поводу». На Восток их, правда, не выслали, им удалось бежать в Швейцарию, но они были уже совсем нищие.
Витгенштейнам повезло больше — и это позволяет предположить, что решающую роль тут сыграло не столько их богатство, сколько проблемы, с которыми столкнулся Рейхсбанк, пытаясь прибрать его к рукам. Очевидно, что этот вопрос решался не в провинциальном Остмарке, а на высшем уровне, в Берлине.
При поддержке трех юристов (один — американский, второй отвечал за семейную холдинговую компанию, третий — венский адвокат, нанятый, что примечательно, по предложению нацистской стороны) Маргарет, Бригитта Цвиауэр и Людвиг вели переговоры с канцелярией Рейха, Министерством внутренних дел и валютным отделом Рейхсбанка. Роль Reichsstellefur Sippenforscbung — бюро, в которое, собственно, и подавался запрос, — была, по всей видимости, сведена к получению приказов свыше.
Основа сделки заключалась в том, что прошение Бригитты будет удовлетворено, если изрядная часть семейных денег перейдет с зарубежных счетов на счета Рейхсбанка. Но нарастала угроза войны, и переговоры затягивались. Пока другие члены семьи, пытаясь урегулировать этот вопрос, постоянно переезжали то в Цюрих, то в Берлин, то в Нью-Йорк, сестры оставались в Вене, вне себя от тревоги и страха.
