Мемуары. События и люди 1878-1918 - Вильгельм IІ (книги онлайн полные версии .txt) 📗
Наброшенное на памятник покрывало упало при салюте и приветственных криках. Момент, когда показалась мраморная статуя сидящей на троне королевы, над которой возвышалась золотая богиня победы, был захватывающим. Затем последовало прохождение в церемониальном марше стоявших на параде войск. Впереди шли гвардейцы, за ними горцы, своими яркими цветными одеждами вносившие в картину военного зрелища элемент какой-то особой живописности, затем следовали остальные войска. Парад происходил на круглом плацу, и войска должны были двигаться, постоянно поворачиваясь; в то время как наружное крыло выступало вперед, внутреннее должно было задерживаться. С этой нелегкой задачей войска справились блестяще: ни один солдат не выступил из шеренги. Руководивший парадом герцог Коннаутский по справедливости встретил общее одобрение, всецело предназначенное ему.
Остальные дни нашего пребывания в Лондоне были использованы для прогулок. Благодаря гостеприимству, проявленному к нам со стороны знатных английских семей, мы имели случай вступить в тесное общение со многими членами английского общества.
Особое художественное наслаждение король доставил своим гостям театральным представлением в «Drury Lane». Труппой, специально сформированной для этого случая и состоявшей из первых в Лондоне актеров и актрис, была поставлена известная английская пьеса «Money». В виде сюрприза в антракте опустился занавес, нарисованный для данного случая одной дамой. В натуральную величину он изображал нас, короля Георга и меня, верхом подъезжающими друг к другу и по-военному салютующими. Картина, выполненная с большой экспрессией, вызвала громкие аплодисменты публики. Игра актеров и актрис в «Money» была образцовой, так как каждый из них в совершенстве играл свою роль, даже самую маленькую. Это было действительно классическое представление.
На другой день были продемонстрированы на Олимпийском ристалище спортивные состязания британской армии и флота. Они показали выдающееся спортивное искусство и отдельных лиц, пеших и конных, и целых сомкнутых войсковых частей. Описывая здесь открытие памятника, а еще раньше похороны Эдуарда VII, я намеренно остановился на внешней напыщенности, обычной в подобных случаях в Англии. Как видно, в парламентской, так называемой демократической стране придают больше значения почти средневековым проявлениям помпезной пышности, чем в Германской империи.
Поведение французов в Марокко, не соответствовавшее постановлениям Алжирской конференции, снова привлекло к себе внимание дипломатов. Поэтому канцлер попросил меня, если представится случай, узнать мнение короля Георга о Марокканском вопросе. Я спросил короля, придерживается ли он того мнения, что образ действий Франции не расходится с постановлениями Алжирской конференции? Король ответил, что в действительности этих постановлений больше не существует и лучше всего совершенно предать их забвению. Французы в сущности сделали в Марокко то же самое, что в свое время англичане в Египте. Англия поэтому не будет ставить французам никаких препятствий на их пути. Надо примириться со свершившимся фактом занятия Марокко и договориться с Францией о коммерческих гарантиях. В общем наше посещение Лондона до конца прошло удачно. Лондонцы всех слоев населения, стоило им увидеть нас, гостей своего короля, всякий раз выражали нам свою симпатию.
Таким образом, германская императорская чета вернулась домой с наилучшими впечатлениями. Когда я поделился ими с канцлером, он остался очень доволен. Из замечаний короля Георга он вывел, что Англия считает постановления Алжирской конференции уже не существующими и не будет чинить никаких препятствий занятию Марокко. В связи с этим он и наметил проводившуюся им и ведомством иностранных дел линию, приведшую к инциденту в Агадире, последнюю, снова оказавшейся неудачной попыткой сохранить наше влияние в Марокко. Положение особенно обострилось во время Кильской недели. Ведомство иностранных дел сообщило мне свое намерение послать в Марокко «Пантеру». Я испытал сильные колебания по поводу этого шага, но ввиду настойчивых представлений со стороны ведомства иностранных дел я был вынужден отложить свои сомнения в сторону.
Первая половина 1912 года ознаменовалась посланием сэра Эрнеста Касселя с вербальной нотой, в которой Англия предлагала свой нейтралитет в случае «неспровоцированного» нападения на Германию при условии, если последняя согласится на ограничение своего военно-морского строительства и на скрытый отказ от последнего законопроекта о флоте. После благожелательного ответа с нашей стороны в Берлин был послан лорд Гальдан для ведения переговоров. В результате переговоры потерпели крушение из-за поведения Англии (сэра Грея), взявшей обратно свою собственную вербальную ноту, так как Грей боялся задеть французов германо-английским соглашением и повредить англо-франко-русскому соглашению. В деталях обстоятельства дела были таковы. 29 января 1912 года, перед обедом, ко мне во дворец в Берлине явился господин Баллин, прося об аудиенции. Я предположил, что речь идет еще об одном поздравлении с днем моего рождения, и поэтому был немало удивлен, когда Баллин после кратких поздравлений доложил, что он пришел ко мне в качестве посланца сэра Эрнеста Касселя, который только что прибыл в Берлин с особой миссией и просит о приеме. Я спросил, идет ли речь о политической миссии, и если это так, то почему посредником в этой аудиенции не явился английский посол. Из ответа Баллина выяснилось, что дело, по намекам Касселя, по-видимому, очень важное, и его решение в обход посла в данном случае объясняется тем, что в Лондоне было выражено особое желание не вмешивать в это дело официальные дипломатические инстанции как английские, так и германские. Я сказал, что готов тотчас же принять Касселя, но прибавил, что если поручение Касселя будет касаться политических вопросов, то я, как конституционный монарх, немедленно вызову канцлера, ибо не могу единолично, без канцлера, вести переговоры с представителем другой державы. Баллин привел Касселя, который передал мне документ, составленный «с одобрения и ведома английского правительства». Я прочел небольшой клочок бумаги и был немало удивлен, когда в моих руках оказалось формальное предложение нейтралитета на случай будущих военных столкновений Германии, но поставленное в зависимость от известных ограничений в области строительства военного флота. Вопрос о таких ограничениях в развитии морских сил должен был стать предметом обоюдных переговоров и соглашений. Я вышел с Баллином в смежную комнату (комнату адъютантов) и показал ему документ. Когда он прочел бумаги, мы оба сразу выговорили: «Вербальная нота».
Было очевидно, что эта «вербальная нота» относилась к нашему законопроекту о флоте и появилась для того, чтобы каким-нибудь образом помешать проведению в жизнь этого законопроекта. Во всяком случае я находился перед странной ситуацией, вызвавшей удивление у Баллина. Это напоминало мне положение в Кронберг-Фридрихсгофе в 1908 году, когда я должен был отклонить обращенное лично ко мне требование английского помощника министра Гардинга прекратить наше военно-морское строительство. Теперь близкий соратник Эдуарда VII точно таким же образом, без предварительного доклада по официальной дипломатической линии, явился к германскому кайзеру с инспирированной английским правительством «вербальной нотой» и с определенной инструкцией обойти все дипломатические инстанции обеих стран. Он передал мне предложение английского правительства сохранять нейтралитет во время будущих военных осложнений при условии заключения соглашений об ограничении морских вооружений. И таким образом действовала Англия, эта родина «конституционализма»! Баллин, когда я ему указал на это, сказал мне: «Святой конституционализм! Где ты? Это ведь личная политика чистейшей воды». Совместно с Баллином я решил, что надо немедленно вызвать фон Бетмана, для того чтобы и он был в курсе дела и занял определенную позицию в этом создавшемся странном положении. Бетман, вызванный по телефону, скоро явился. Сложившаяся ситуация сначала повергла и его в некоторое удивление. Было интересно наблюдать игру его лица, когда ему рассказали, в чем дело.
