«Машина» с евреями - Подгородецкий Петр Иванович (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
Поездка на Кубу была приурочена к так называемому «Фестивалю дружбы молодежи СССР – Куба». Проходил он по всей стране, правда, мы в основном бывали в курортных местах от самых неизвестных до Варадеро. Ну а финальные торжества, естественно, были в Гаване. А вместе с нами работало множество других артистов, в том числе питерская команда «Лицедеи». Я был знаком с Полуниным, Городецким и другими ребятами еще с 1980 года, когда мы работали в Питере. Мы жили вместе в какой-то одной гостинице, и, понятное дело, я еще больше сдружился с «Лицедеями». А они, собственно, какие на сцене, такие же и в жизни. Представьте себе меня вместе с группой клоунов, рассекающим по пляжу с бутылкой рома в руке и огромной сигарой в зубах! В общем, меня через некоторое время вызвал Кобзон и обратился ко мне с небольшим, но строгим внушением: «Вот что, Петр, – сказал он, – вы являетесь членом солидного коллектива, которому в компании клоунов не место. Не годится вам как мальчику…» В общем, я понял, что тучи уже нависли, что разражаются первые раскаты грома и молния вот-вот ударит. Поэтому действовать мне пришлось быстро и решительно.
Решать вопрос по-хорошему – это было самому писать заявление, пока тебя не уволили. Летели мы в Москву в связи с отсутствием прямых рейсов часов пятнадцать. Прилетели часа в три дня, а тут объявление: «В семь вечера у нас шефский концерт в клубе имени Дзержинского на Лубянке». То есть времени в обрез заехать домой, принять душ, сменить костюм и приехать на работу. Но я нутром понял, что завтра может быть поздно, и успел дома написать заявление о том, что прошу меня уволить по собственному желанию. Перед концертом захожу в гримерку Кобзона и кладу перед ним на стол заявление. Он, честно говоря, ситуацию оценил. «Умный, – говорит, – сообразил». Ну а если вовремя сообразил, то ты уходишь спокойно, без всяких сложностей, скандалов, материальных претензий и пр. Вот так в 1987 году я снова стал «свободным агентом», проработав с великим маэстро более двух лет.
История с Кобзоном имела свое продолжение. В те времена, когда Иосифа Давыдовича не пинал только ленивый, Алексеич работал первым заместителем Артема Боровика в газете «Совершенно секретно». И он попросил меня рассказать о своей работе у Кобзона, с тем чтобы опубликовать мое интервью в газете. А маэстро не пускали в Америку, не давали ему визу, обвиняли в связях с мафией… Ну мы с Алексеичем сели, поговорили часок, и он сделал довольно большой материал. Тогда я уже снова работал в «Машине времени». И тут на сборном концерте в ГЦКЗ «Россия», где участвовали и мы, и Кобзон, я одновременно узнаю две вещи: первое – что вышла статья с моим рассказом о работе с Кобзоном, и второе – что он лично приглашает меня прийти к нему в гримерную. Честно говоря, у меня сердце ушло в пятки. Хотя Алексеич – человек добросовестный, вдруг он написал что-то такое, что не понравится мэтру. А впасть в немилость у Кобзона я не рекомендовал бы никому. Первые слова Иосифа Давыдовича укрепили меня в самых худших ожиданиях. «Да, Петр, – протянул он, – не ожидал от вас». Тут у меня вообще все опустилось, что может опускаться. Думаю: «Смертный приговор, конец карьере». А он продолжил: «Не ожидал от вас, что в то время когда те люди, которых я считал своими искренними друзьями, от меня отвернулись и поливают меня дерьмом, вы, Петр, дадите честное и правдивое интервью, расскажете все как было». И тут у меня отлегло. Он дал мне свою визитку со всеми телефонами: служебными, домашними, мобильными, автомобильными, дачными и пр. и попросил звонить, если что. Тут я понял, что прощен. Позвонил ему я только один раз, уже через несколько лет после этого, когда моя дочь умирала от рака. Иосиф Давыдович, конечно, помог, устроил ее в республиканскую детскую больницу, затем в лучший хоспис. Я до сих пор испытываю к нему чувство благодарности и за это, и за все остальное, что он для меня сделал в самые трудные в моей жизни времена.
Иосиф Давыдович – фантастический организатор. У него феноменальная память, которой он умело и профессионально пользуется. Надо видеть, как утром он, еще лежа в постели, вызывает своего директора и дает ему задания на день, примерно с полчаса. Директор стоит с блокнотом и ручкой, а Кобзон диктует: «Итак, сегодня третье ноября. Необходимо от моего имени послать букет цветов (красные розы) такой-то такой-то в день сороковин ее супруга. Поздравить телефонным звонком (пусть меня соединят) такого-то с днем рождения. Забрать два концертных костюма из химчистки. Перенести массаж с 16 на 16.30. Позвонить от моего имени на „Мосфильм" и извиниться за то, что не приму участия в вечере в Доме кино. Соединить меня с Юрием Михайловичем Лужковым – я подтвержу свое участие в мероприятии, которое он организует. Послать такой-то два билета на концерт в „России" с моей визиткой и букетом цветов. Заказать обед в ресторане „Метрополь" на три лица». И далее в том же духе. Без пауз и перерывов, разве что сока глотнет, и все.
Музыкальная память Кобзона не менее феноменальна. Он помнит не только тексты песен, но и любое интонирование, причем независимо от того, на каком языке песня эта поется. Это может быть русский, английский, идиш – проблем не существует.
В свое время нам нужно было быть готовыми сыграть около тысячи песен, но это была лишь часть того, что он знал и мог спеть. Ну мы-то ладно, пользовались нотами, а он без всяких там «талмудов», разложенных на пюпитрах, пел, да еще как!
О его фантастической трудоспособности ходили легенды. Бывало, мы работали по три-четыре концерта вечером, а еще ездили на какой-нибудь благотворительный утренник. Я как-то поинтересовался: «Иосиф Давыдович, у вас связки не устают столько петь?» – «Нет, – ответил он, – вот ноги, ноги устают».
Своего музыкального коллектива он не сторонился, но держал определенную дистанцию. Это было вполне понятно, если учесть разницу в положении, социальном, материальном, профессиональном. В те времена он был в фаворе у всех, кто находился у власти, формальной или неформальной. В дни приезда или отъезда из регионов приемы по этому поводу устраивались секретарями обкомов или республиканских комитетов КПСС. В «широких» участвовали и музыканты, где-нибудь за периферийным столом, а в «узких» лишь сам маэстро и «руководство». Неформальные приемы, организовывавшиеся мафиозными боссами, лидерами оргпреступности того или иного региона, проходили с участием музыкантов редко. Для нас заказывался отдельный зал или ресторан. Такие приемы устраивались только с согласия Кобзона и были предметом переговоров. Его хотели видеть за своим столом все, он же имел возможность выбирать. Хотя друзей не выбирают, и он не отказывался отобедать с Отари Квантришвили, Алимжаном Тохтохуновым (Тайванчиком), Вячеславом Иваньковым (Япончиком) и другими.