Кронпринцы в роли оруженосцев - Александров Валентин Алексеевич (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
Потом, когда кончилась война, борьба со сталинскими врагами приобрела новый разворот. С портретов вождей она переместилась на знакомых мне конкретных людей. В Марьиной Роще, окраинном тогда районе Москвы, где, казалось, о политике знали только из радиопередач, один за другим стали исчезать соседи, клейменные как политические преступники. Муж первой моей учительницы английского языка, затем — отец одноклассницы, за ним — товарищ из соседнего двора, а следом другой — чуть постарше. Потом еще несколько человек — уже из институтского окружения.
И вот 1953 год, смерть вождя, участие в битве за прощание с ним. Арест Берии и первые сброшенные наземь портреты. Скупые строки официальных сообщений и море слухов. Наглядно демонстрирует себя цензура. Подписчикам БСЭ присылают новые страницы для замены части из ранее выпущенных томов с неугодными фамилиями.
Драму цензурных изъятий переживает на глазах миллионов москвичей мозаичное панно «Апофеоз Победы» работы Павла Корина, что было одним из украшений станции метро «Комсомольская — кольцевая».
На панно были изображены Мавзолей Ленина, стоящий на его трибуне Сталин в окружении сподвижников и брошенные к подножию Мавзолея фашистские знамена.
Как только арестовали Берию, его фигуру на панно скололи и замазали краской. Едва успели люди привыкнуть к новой композиции, как была разоблачена антипартийная группа в составе советского руководства и с панно за одну ночь соскоблили изображения Молотова, Маленкова, Кагановича, а чуть погодя еще и Ворошилова. И получилось так, что на трибуне стоит один Сталин, в отдалении от него — Хрущев и совсем рядом — Микоян.
Потом грянул XXI съезд КПСС, когда было решено вынести Сталина из Мавзолея. Портреты егд стали всюду снимать. Даже там, где он стоял рядом с Лениным, как, например, в верхнем вестибюле станции метро «Арбатская».
Это создало критическую ситуацию для панно «Апофеоз Победы». Как быть со Сталиным? Оставлять нельзя, а без него какой же апофеоз? На всякий случай загородили панно строительными лесами.
Пока думали да гадали, тут и Хрущева сняли с должности. Что же тогда получается? Если Хрущева со Сталиным замазать, то один Микоян Парад Победы принимать будет. Это ни в какие ворота социалистического реализма не могло пройти.
Тогда пришло прямо-таки соломоново решение. Всю картину велели сколоть, а на ее месте разместить изображение ордена Победы. За работу взялся тот же народный художник страны Павел Корин.
Много позже наткнулся я на статью в популярном журнале о том, какой был великий творец Павел Корин и что надо бы работу «Апофеоз Победы» восстановить. Таким образом, прошлое, описав дугу забвения, вновь стучится в настоящее. Хорошо, если не со злыми намерениями.
Поэтому, осмысливая свое «закулисье», я не могу обойти отдельные картинки, не самые мрачные, но характерные, осевшие в сознании с далеких времен.
СМЕНА САПОГ НА ПОРТРЕТЕ СТАЛИНА
— Не приняли портрет. Остолопы. Будто я не в те сапоги его обул, — с досадой сказал дядя Вася, художник, вернувшись с заседания закупочной комиссии МОСХ. — Прошлый раз, когда я его портрет сдавал, никто о сапогах не сказал ни слова, а сапоги были такие же — хромовые. А теперь, видишь ли, время изменилось. Говорят, что Сталина надо в яловых сапогах писать.
Дядя Вася развернул холстину, поставил незадачливый портрет на мольберт. На полотне был изображен вождь на фоне кремлевской стены. Взгляд сосредоточен. На лице печать мудрости, и улыбка у глаз. В руке трубка. Китель. Брюки вправлены в сапоги. Сапоги не начищены до блеска. Но видно, что сделаны из мягкой кожи, какие носили в то время командиры Красной Армии.
Было начало 1940 года. Невиданно лютые морозы вторглись не только в жизнь людей, но и в политику. От них застопорилось продвижение советских войск в Финляндии в начавшейся войне, сбилось движение на железной дороге. Мои родители и старший брат поехали с продуктами к деду с бабушкой в город Калязин в Калининской области да и застряли там. Меня, школьника-первоклассника, на эти дни «подбросили» маминому дяде, занимавшему вдвоем с женой две просторные комнаты в доме у Никитских ворот, где тогда был магазин «Консервы».
Дядя Вася, которому я приходился внучатым племянником, был добротным живописцем. Его призвание — натюрморты с дичью, рыбой, полевыми цветами, которые он привозил из лесов и с озер Подмосковья. Но деньги платили не за это. Закупочная комиссия Союза художников была щедра в оплате только портретов. И не всех, а лишь портретов вождей.
Дяде Васе повезло — в галерее созданных им полотен не было ни одного из тех, кто был признан врагом народа. Он писал в основном портреты Ленина и Сталина. Поэтому заказы не кончались.
Никто ему, конечно, не позировал. Лики делались с фотографий. Атрибуты (кепка у Ленина, трубка у Сталина) — по газетным версиям. Композиция (елочки, Кремль или небо за спиной) — по собственному наитию. Казалось бы, он учитывал настроение времени. В одном случае показывал улыбку в уголках глаз вождя. В другом — настороженность. Ну и соответствующий фон подбирал — от солнечного утра до дождливых сумерек.
И вот надо же — случилась незадача с сапогами. Портрет Сталина он делал под заказ и закончил к 7 ноября. Но комиссия по закупкам почему-то не собралась. А через три недели началась война с Финляндией.
Теперь, когда комиссия снова стала заседать, оказалось, что хромовые сапоги на Сталине — неверно. Нужны яловые, походные. Деньги не заплатили. Велят переделывать.
Дядя Вася листал альбомы, перебирал фотографии. Нигде не было Сталина в яловых сапогах.
— Ну что тебе, трудно нарисовать им то, чего они хотят? — вносила свое понимание ситуации жена художника, тетя Фаня. — А иначе он так и останется всю жизнь у нас в комнате стоять.
Дядя Вася вздыхал, смиряясь со своей участью. Он отложил в сторону открытки, которые не помогли поискам нужных сапог. Вытащил откуда-то мешок с охотничьим снаряжением, достал свои болотные сапоги, поставил их на табуретку. И, глядя на них, стал «переобувать» Сталина.
Работая кистью, он вел со мной тихую беседу. Говорил медленно, должно быть, чтобы слова не мешали движению руки.
— Вот, видишь, как трудно все угадать. Где какие сапоги нужны? А кто знал, что будет война с Финляндией? И так всегда — думаешь одно, а выходит другое.
Набрасывая контур первоначально левого ялового сапога, дядя Вася погрузился в воспоминания:
— Мы вместе с твоим дедом иконы писали, церкви расписывали. Только прямо скажу — у него не все получалось. В церквах он только «студень» мог расписывать. Ты чего смеешься? «Студнем» у нас ручки и ножки у ангелов называли. Это — твой дед расписывал. А лики изображать — мое дело. Ведь мою «Юдифь» единственную от Строгановского училища на выставку в Лондон отправили. Еще до мировой войны.
Дядя Вася отошел от полотна. Сталин теперь был в двух разных сапогах. На левой ноге — тяжелый и грубый походный, яловый сапог, на правой — мягкий, командирский. Весь портрет от этого получился какой-то неуклюжий, скособоченный.
— Конечно, хромовый сапог лучше, — прервал художник свои раздумья. — Ни за что не стал бы его переобувать, но и так теперь нельзя оставить. А ты никому не говори, что видел его таким недоделанным. То есть в разных сапогах.
— А чего тут такого? Какая разница? — удивился я.
— Разница большая. Только она не на портрете, а на нас с тобой скажется. Собственных сапог можешь не сыскать.
Он стал быстро набрасывать контур второго ялового сапога.
— Вон как с твоим дедом получилось. Живопись у него шла хуже, зато он свое дело завел. У него сорок мастеров иконы писали. Оклады из серебра делали. Потом — бац, революция. И где он сейчас? В Калязине. На лесопилке.
— А чем плохо жить в Калязине? — опять настало время для моего несмышленого удивления. — Там Волга.
— Волга-то там течет. Но только это за сто первым километром. Твои родители и повезли ему гостинцы к Рождеству, то бишь к Новому году. Да разве это гостинцы? Просто еда. Хорошо еще, что твой дед жив остался.
