Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор (прочитать книгу txt) 📗
В данный момент Сталин решил, что, возможно, зашел слишком далеко в осуждении президента. Он заверил Рузвельта, что не подвергает сомнению его искренность, но затем повторил все свои аргументы. Время уходило. Самое последнее послание Сталина по Польше помечено 7 апреля 1945 года.
Блестящая победа союзников в условиях кризиса коалиционной политики отразилась в конце зимы 1945 года и на обстановке в Азии.
В середине февраля оперативная авианосная группа под командованием Спруэнса подошла в тумане на расстояние 70 миль от японского побережья и направила несколько сот самолетов для бомбардировки Токио. Это первый воздушный налет на японскую столицу после рейда Дулиттла. На следующий день крупные десантные силы появились у Иво-Джима, крохотного острова, — со своими тремя аэродромами, ровной поверхностью, крутыми горами по периметру, этакого непотопляемого авианосца в нескольких сотнях миль от Японии. В день начала операции, 19 февраля, семь линкоров, армада крейсеров и эсминцев распахали пляжную зону в ходе самого массированного обстрела и бомбардировок за всю войну в Тихом океане. Японцы, однако, сильно укрепили возвышенность за пляжами, и, когда бомбардировки прекратились и десантные суда уткнулись в песок, морские пехотинцы попали под губительный огонь оборонявшихся войск. Десантники продолжали наступление и завязали кровопролитные бои с целью выбить противника из укрепленных подземных укрытий. В последующие пять недель боев за каждое укрытие погибли более 6 тысяч десантников и 21 тысяча защитников острова. Камикадзе потопили авианосец сопровождения и вывели из строя флотский авианосец «Саратога».
Сражение за Иво-Джима показало, что флот США в состоянии овладеть территорией противника в нескольких сотнях миль от Японии и дойти таким образом по переходным островам почти до глубокого тыла противника. Показало также, что противник готов заплатить высокую цену за несколько квадратных миль вулканического пепла. Рузвельт, возвращавшийся из Ялты, мог считать уступки за участие в азиатской войне СССР оправданными.
Но эти уступки тем не менее вызвали через несколько недель после Ялты тревогу в Чунцине. Во временной китайской столице ходили слухи, будто Рузвельт и Сталин заключили сделку за счет Китая. Херли почувствовал необходимость съездить в Вашингтон, чтобы получить из первых рук информацию о долговременных планах президента в отношении Китая. В середине февраля он отбыл из Чунцина вместе с генералом Албертом К. Ведемейером, который заменил Стилвелла на посту начальника штаба войск Чан Кайши.
У Херли были и другие причины встретиться с шефом. После многообещающего старта его посредничество между националистами и коммунистами завершилось провалом. В ноябре он добился от Янани поддержки соглашения из пяти пунктов, предусматривавшего «объединение всех вооруженных сил Китая с целью немедленного разгрома Японии» и создание нового коалиционного правительства «из народа, для народа и самим народом», которое руководило бы всеми вооруженными силами страны, включая коммунистические. Херли с триумфом доставил в Чунцин не только проект соглашения, но также согласие Чжоу Эньлая на личное участие в переговорах. Однако националисты обвинили его, что он продал их дело за сомнительные блага. Генералиссимус доказывал, что согласие на коалиционное правительство равносильно признанию им полного поражения. Вместо этого он внес предложение из трех пунктов, предусматривавшее признание коммунистов в качестве легальной партии в обмен на контроль националистами их вооруженных сил. Коммунисты решительно отвергли это предложение на том основании, что от них просто требуют капитуляции. Неутомимому послу удалось уговорить стороны возобновить переговоры. Однако они не дали результатов — недоверие слишком глубоко.
— Китай стоит перед дилеммой, — докладывал в начале января Стеттиниус. — Коалиция покончит с преобладанием консервативного Гоминьдана и откроет путь коммунистам, более зрелым и популярным, к усилению своего влияния, возможно, до степени установления ими контроля над правительством. Провал попыток договориться с коммунистами, которые усиливаются день ото дня, чреват опасностью постепенного вытеснения Гоминьдана...
Имел Херли и собственные проблемы. Он убеждался, что американские дипломаты в Китае не только придерживались отличных от его взглядов, но также чинили препятствия его общению с Государственным департаментом. В отношении первой части своего предположения он был совершенно прав. В отличие от посла, который относился к Чану дружелюбно, верил в выживание и улучшение его правления в долговременной перспективе и вместе с Ведемейером считал, что китайский руководитель ведет справедливую войну с врагом, помощники посла, располагавшие гораздо большими возможностями для наблюдения, рассматривали Чан Кайши и Гоминьдан как неэффективных, коррумпированных реакционеров, нечувствительных к окружающей их нищете, неспособных к реформам и не только не готовых воевать с японцами, но даже не желающих этого, поскольку вынашивали планы сохранения сил для послевоенной борьбы с коммунистами. В конце февраля поверенный в делах в Чунцине сообщил Стеттиниусу, что американская помощь националистам несет в себе угрозу сближения Янани с Россией, Китай движется в направлении катастрофической гражданской войны и Вашингтон должен установить непосредственные контакты с Янанью и помогать ей. Эту телеграмму доставили в Государственный департамент, когда Херли был в Вашингтоне. Она вызвала конфликт между Херли и дипломатами из отдела Дальнего Востока.
Вот почему посол делал доклад президенту в состоянии крайнего возмущения. Не совсем ясно, что происходило, когда он в марте дважды навещал Белый дом. Позднее посол вспоминал, что прибыл с желанием резко высказаться в присутствии главнокомандующего, но «когда президент протянул былую прекрасную, твердую и сильную руку, чтобы поздороваться, и Херли увидел, что эта рука превратилась в дряблую, костлявую длань», и заметил изнуренное лицо Рузвельта, его ожесточение отчасти спало. Очевидно, президент чувствовал себя лучше, чем выглядел,. — он высмеял тревоги Херли и энергично заявил, что не поступится территориальной целостностью и политической независимостью Китая.
— Вас опять беспокоят призраки.
Рузвельт не захотел познакомить Херли с ялтинскими документами по Дальнему Востоку, но Херли настоял; в ходе последующей встречи посол почувствовал (так он утверждал позднее), что президент, кажется, менее уверен в целесообразности соглашений, и предложил обсудить их с Черчиллем и Сталиным. Президент держался основной линии — оказания военной помощи только Чану, — но призывал Херли продолжать умиротворение коммунистов и одобрил включение представителей Янани в китайскую делегацию на конференцию в Сан-Франциско. Херли покинул Белый дом удовлетворенный тем, что получил поддержку в своей борьбе с молодыми дипломатами.
Так для Рузвельта исчезла последняя возможность изменить свою стратегию в Китае. Однако, несмотря на все иллюзии, которые господствовали в представлении американцев о Китае, ставка Рузвельта на Чана проистекала отнюдь не из невежества, глупости или болезни. В ней сочетались утопические надежды на возможность единства китайцев, стабильность, прогресс и демократию, вестернизацию Китая — и близорукое военное планирование с целью уменьшить потери американцев в войне с Японией.
Едва Херли отправился из Вашингтона в поездку в Лондон и Москву, как американцам снова напомнила о себе необходимость советской помощи на заключительном этапе войны. Дивизии морских пехотинцев и солдат нахлынули 1 апреля на побережье Окинавы, самого большого острова в архипелаге Рюкю на пороге к Восточно-Китайскому морю. Это наиболее дерзкая операция во всей тихоокеанской кампании, поскольку Окинава всего в 400 милях к востоку от побережья Китая и в 350 милях на юго-запад от самого острова Кюсю. В день веселых обманов силы вторжения были удивлены сначала слабым сопротивлением. Но в следующую неделю, когда пехота устремилась по пересеченной местности к югу, она столкнулась с такой мощной обороной, какой еще не встречала в тихоокеанской кампании. По мере того как ожесточившиеся морские пехотинцы и солдаты пробивались через бесконечные лабиринты ходов сообщения, между укрепленными огневыми точками, потери росли в чудовищной пропорции.
