Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. - Каменецкий Евгений
— Откуда он?
— Из Кировской области, как все.
— Сельский?
— Н-не знаю.
— Ай-яй-яй!.. Человек к тебе воевать пришел, а ты с ним по душам не поговорил…
— Так ведь он только вчера утром прибыл…
— Не «только вчера», а «еще вчера». Учти на будущее!
Политработник безошибочно нашел землянку 1-го взвода 4-й роты, откинул плащ-палатку и очутился в тесном нашем помещении, тускло освещенном коптилкой. Большинство отдыхало. Возле коптилки двое писали письма, третий зашивал гимнастерку.
Афонин сразу заметил Камешкова. Тот лежал с краю, отвернувшись к стене, рядом стоял котелок с пищей и горбушкой хлеба.
— Привет гвардейцам, — весело произнес младший лейтенант, пробираясь на свободное место возле Камешкова. — Как воюется? Слышал я, что ваш взвод чуть было «тигра» в плен не взял, а потом раздумал: к чему такую махину тащить, если все они и так на свалку будут отправлены?
Шутка понравилась. Кто лежал — приподнялся, и только Камешков не проявил никакого интереса.
— Но это, друзья, присказка, а главный сказ — впереди. Все вы знаете наших дивизионных артиллеристов. Так вот, в минувшем бою, когда на позиции полка пошло до двадцати пяти «тигров» и «пантер», старший сержант Балдин поступил с этим зверьем так. Он не стал их беспокоить на дальней дистанции, а подпустил поближе и завел с ними «откровенный разговор» на прямой наводке. Ну, а наводка у него известная: что ни снаряд — то в цель. Сделал аккуратненько три выстрела — двух «тигров» как не бывало. Остальные, конечно, поняли, что спуску им тут не будет, и побыстрее убрались восвояси.
Бойцы хорошо знали: гвардии старший сержант Балдин — человек, как говорится, с именем: участник Сталинградской битвы, кавалер трех орденов, артиллерист геройской хватки, слышали о его боевых делах не впервые, но все равно оживились. Раздались голоса:
— Махотин в том же бою с тридцати метров бил по десанту на танке, всех на тот свет спровадил. Не хуже…
— А наша полковая разведка? Отправилась за «языком», да наскочила на танки. Такой трам-тарарам в их тылу устроила! И «языка» взяла.
Отважный поступок, подвиг издавна удивляли и восхищали людей. Афонин поддержал разговор о фронтовой дружбе, вместе со всеми шутил, вспомнил о Сталинграде, поделился своим боевым опытом и между прочим сказал о возможном наступлении.
Тут он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и полуобернулся. На него внимательно смотрел Камешков. И светилось в его глазах, как показалось Афонину, одно — любопытство.
Иван Федорович пошарил по карманам и склонился к бойцу:
— Землячок, табачку не найдется? Где-то я посеял свой трофейный портсигар.
Камешков протянул расшитый бисером кисет с махоркой. Афонин подмигнул:
— От нее, что ли?
Камешков кивнул.
— Жена, конечно, рано… Ну, скажу тебе, девушка твоя — рукодельница первой статьи. Молодчина — и только.
Боец улыбнулся. Афонин придвинулся и долго о чем-то с ним доверительно беседовал. К удивлению взвода, оба вдруг встали и вышли из землянки.
Вернулся Камешков и первым делом опорожнил котелок. А утром позвал земляков Агеева и Шевлякова, прибывших с ним из Кировской области.
— Айда покурим.
Приятели пошли за Камешковым. Они облюбовали свободную ячейку, присели на корточки, свернули цигарки, прикурили от «катюши» Агеева.
— А знаете, кто вчера был у нас в землянке? — заговорил Камешков. — Парторг батальона Афонин Иван Федорович. Хороший человек, скажу я вам. Ну кто я для него? Боец, как и все вокруг. Так нет же, заметил, что я… ну, в общем, был не в своей тарелке, и с душой ко мне подошел…
Камешков глотнул табачного дыма.
— А потом повел к подбитому «тигру», вон там стоит. — Камешков махнул рукой вдоль передовой. — Долго лазили вокруг этого чудища, жуть! А снаряд наш — насквозь просадил. Выходит, наша-то сила одолела немецкую…
Рассказал, как Афонин показывал ему приемы борьбы с немецким танком, наиболее уязвимые у него места. И выходило, что не только снарядом его можно поразить, но и гранатой противотанковой, и бутылкой с горючей смесью.
— Хотите верьте, хотите нет, но Афонин во мне что-то перевернул. И кажется мне что не кто-то другой, а я тот танк ухлопал. Если на меня «тигр» попрет, теперь я знаю, как его надо встречать…
Мы с сержантом Ткаченко и после этого не спускали глаз с Камешкова: как говорится, помогали найти себя. Как-то я обходил взводные позиции, проверяя оборудование траншей, окопов, маскировку. Возле Камешкова задержался. Тот хлопотал в своем окопе. Как было приказано, он вырыл ячейку полного профиля, углубил ближайший к нему участок траншеи и теперь старательно маскировал его, набрасывая на бруствер сухие кукурузные стебли.
— Однако занятно, догадается противник, где у Камешкова оборона проходит? — послышался вдруг знакомый голос.
— Не-е, товарищ гвардии младший лейтенант, теперь и комар носа не подточит, — с улыбкой отвечал Камешков.
Афонин авторитетно сказал:
— Порядок. Хороший окоп — почти победа в бою.
Он еще раз оглядел ячейку Камешкова, удовлетворенно хмыкнул:
— Послушай, землячок, одолжи-ка мне свою лопаточку…
— Возьмите. — Камешков протянул Афонину малую саперную лопатку. — Зачем она вам?
— А вот сейчас увидишь…
И метрах в пяти от окопа Камешкова он начал вырезать ячейку, говоря:
— Ты что думаешь, землячок, сам вон как в землю зарылся, а другие пусть на лету хватают немецкие осколки да пули? Шалишь, брат, я тоже не хочу до срока без головы остаться, она мне еще пригодится.
— Давайте я помогу. Землю копать мы, кировские, с детства привыкшие…
— Спасибо, друг. — Иван Федорович окинул бойца благодарным взглядом. — У рязанских рука набита не хуже, чем у кировских. А кроме того, на фронте мне столько этой землицы перекидать пришлось — одному только богу и известно.
Действительно, он так быстро и ловко орудовал лопатой, что прошло полчаса, не более, и ячейка для стрельбы стоя была готова. Камешков смотрел на Афонина, приговаривая:
— Ну и мастак мужик…
Замаскировав окоп, Иван Федорович облегченно вздохнул:
— Ну вот, и я готов к бою. Теперь, землячок, давай перекурим, пока тихо.
Камешков тут же достал из кармана кисет. Присели, скрутили цигарки, выпустили клубы дыма.
— Хорошо, — заметил Афонин. — Когда поработаешь вволю, тогда и курево слаще кажется… Особенно из такого кисета. А ведь вправду говорят: держись крепче за землю — никакая сила не одолеет.
— Что верно, то верно… Мне и маманя так говорила.
Камешков вынул из нагрудного кармана маленький холщовый мешочек.
— Земля в нем наша, вятская. — Солдат сделал глубокую затяжку. — И на войне силы она прибавит, только голыми руками ее не возьмешь. А вы вот… без лопатки ходите. В бою кто вам лопатку даст?
Афонин залился смехом.
— Ну и солдат, ну и молодец… Вот подкузьмил на радость, вот утер нос мне, старику. Спасибо, земляк, за науку, — уже серьезно сказал младший лейтенант. — Верно мыслишь: перед присягой и совестью мы все равны. Только уже поверь, пожалуйста: не по разгильдяйству я без лопатки остался, отдал в соседней роте новобранцу.
Над окопами, надрывно завывая, пронесся снаряд, второй, третий, десятый. Афонин и Камешков опустились на дно окопа. Сверху на них падали комья развороченной земли, кукурузные стебли, в горло лезла густая пыль, перемешанная с пороховой гарью. Лицо бойца побледнело, взгляд забегал по стенкам окопа, он ожидал еще более страшного. А младший лейтенант, казалось, не обращал ни малейшего внимания на артобстрел, смахивая рукавом с автомата землю. Поймав беспокойный взгляд Камешкова, усмехнулся:
— Ишь, фашист разошелся, как холодный самовар. А того не поймет, что запоздал он со своим артналетом ровно на два часа.
— Э-это почему?
— А потому, что два часа назад у нас с тобой таких окопчиков не было. А теперь мы — во! — Афонин поднял кверху большой палец. — Как в крепости.
В эту минуту совсем близко грохнул снаряд. Земля дернулась, словно живая. Афонин вмиг ткнулся на дно, увлекая за собой Камешкова. На них обрушился толстый слой грунта. Афонин сбросил с себя землю и стал разгребать Камешкова.