Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор (прочитать книгу txt) 📗
Перемены в военной политике не сопровождались, однако, переменами в чисто политической сфере. После неудачи в Китае перед Рузвельтом стояли только две фундаментальные альтернативы. Продолжить и даже нарастить свои военные усилия в Китае и попытаться убедить или принудить Чана провести радикальные реформы, создав таким образом для правительства военную основу, чтобы страна выполняла роль великой державы; или снизить политическую активность в Китае одновременно с военной. Фактически президент следовал обеим альтернативам, рискуя не преуспеть ни в одной. Он продолжал превозносить Китай как великую державу даже при том, что все больше отдавал приоритет другим театрам войны.
Отделение в Азии сугубо военных, оперативных соображений от широких политических и стратегических иллюстрировало подход Рузвельта и к европейской ситуации. С самого начала он сделал решительный выбор в пользу стратегии «приоритет Европы» — этот выбор не зависел от его военно-политических последствий в Азии. Планируя стратегию в Европе, президент, Стимсон и Маршалл доказывали англичанам, руководствовавшимся более политическими соображениями, что вторжение во Францию — самый быстрый, выгодный и надежный способ разгромить Германию. Черчилль добивался усиления влияния союзников на Балканах, но уступил настойчивым требованиям Рузвельта обеспечить силы и средства вторжения во Францию даже за счет ослабления военных усилий союзников в Северной Италии. Осенью 1944 года, когда войска союзников продвигались к границам Германии, американцы все еще отстаивали свою идею концентрированных массированных военных усилий, невзирая на политические соображения.
Можно привести другие примеры, когда Рузвельт предпочитает военные соображения политическим: осторожный подход к спасению евреев Европы; позиция в отношении зон оккупации Германии; утаивание информации о разработке атомного оружия от русских. Но его абсолютную приверженность принципу безоговорочной капитуляции Германии и Японии некоторые считали для данного времени, а многие — ретроспективно самым убедительным примером подчинения долгосрочных политических соображений непосредственным военным потребностям. Практические цели безоговорочной капитуляции: она позволяла союзному командованию сосредоточиться на полной военной победе над Германией; укрепить антигитлеровскую военную коалицию гарантиями, что ни русские, ни англичане и американцы не станут вести переговоры о сепаратном мире, и способствовать выполнению русскими обещания присоединиться к войне с Японией. Ни Черчилль, ни Сталин не поддерживали эту доктрину с решимостью Рузвельта, но каждый из них признавал эту доктрину на словах, приспосабливая ее к конкретным ситуациям.
Если военная стратегия, по словам Сэмюэля Морисона, состоит в искусстве разгромить противника наиболее экономичным и целесообразным способом, то Рузвельт как военный стратег котируется высоко. Как главнокомандующий он бережливо использовал военные ресурсы в Атлантике и Тихом океане до того, как появилась возможность воспользоваться огромным потенциалом страны, промышленным и технологическим. Несмотря на бесконечные соблазны наносить удары повсюду, твердо держался стратегий «приоритет Атлантики» и «приоритет Европы». Несмотря на вспомогательные операции в Африке и Италии, президент и его военачальники сделали главным объектом англо-американских усилий Францию. Он способствовал максимальному вкладу Советов в обескровливание германских сухопутных сил и привел союзные войска в сердце Германии как раз вовремя, чтобы разделить заслуги за военную победу. Нашел верную формулу, для того чтобы выжать из русских максимум военных усилий и исключить одновременно возможность оккупации ими всего континента, захоти они этого. Проявлял активность и целеустремленность в Европе, где победа требовала сосредоточенности и постоянства в военных усилиях, на ранней стадии войны, на Тихоокеанском театре, отличался прагматичностью и гибкостью. Переключился от стратегии использования Китая и Формозы в качестве обширных плацдармов для сосредоточения сухопутных войск на продвижение к Японии по островам Тихого океана, освобожденным десантными силами. В сравнении с потерями Советов, Германии и даже Великобритании и с учетом диапазона и интенсивности усилий, а также профессионализма и фанатизма противника американские потери в годы Второй мировой войны довольно незначительны.
Рузвельт — архитектор военной победы. Главнокомандующий с гордостью заявил во время своего предвыборного выступления в Филадельфии на День флота 27 октября 1944 года, что в период с прошлогоднего Дня флота ВМС, ВВС и сухопутные силы приняли участие в не менее чем 27 десантных операциях и «каждая из этих 27 операций завершалась триумфальным успехом». До последних дней 1944 года Рузвельт больше не терпел крупных военных поражений после сражений в Пёрл-Харборе, на Филиппинах, при Кассеринском ущелье и некоторых неудач в Тихом океане в первые пятнадцать месяцев войны.
Но большая стратегия — достижение страной крупных и долговременных целей путем мобилизации всех своих военных, дипломатических, экономических и психологических ресурсов — готовила еще более суровое испытание главнокомандующему.
Большая стратегия не только ставит цели перед средствами, политические цели перед военными, долговременные цели перед немедленными результатами. Это выработка многочисленных планов и решений относительно каждой сферы жизни страны — военной, дипломатической, экономической, общественных отношений, внутренней политики — таким образом, чтобы люди постоянно ощущали поддержку своих насущных чаяний и принципов; инструменты целей и средств — политика правительства, военные решения и разные учреждения — постоянно ориентировались на достижение новых, более объемных целей, а сами цели и принципы переоценивались в свете новых задач. Язык большой стратегии — язык приоритетов, которые обслуживают и образуют структуру идеологии страны.
Стало привычным считать Рузвельта образцом практичного, прагматичного, склонного к импровизации политика, который вел войну, игнорируя политические цели, или по крайней мере подчинял эти цели своим средствам и вносил таким образом путаницу в цели или в цели и средства сразу. Это довольно упрощенная оценка президента.
У Рузвельта были политические цели. Немногие лидеры в истории определяли свои цели столь красноречиво и последовательно. Он выразил свои цели в наиболее емкой и четкой форме в «четырех свободах» — слова, религии, свободе от страха, свободе от нужды. Несколько более развернуто они представлены в Атлантической хартии и во всей полноте — во множестве заявлений, предвыборных речей, пресс-релизах, разговорах у камелька, письмах и беседах. «Четыре свободы», утверждал он, представляли собой «конечную цель», которой, возможно, нельзя достичь немедленно и во всем мире, «но человечество движется в направлении этих высоких идеалов посредством демократических процессов». Эти свободы будут достигнуты посредством реализации более конкретных целей Атлантической хартии: прекращения территориальной экспансии; права народов на выбор собственной формы правления; свободного и справедливого распределения сырья; международного сотрудничества в повышении жизненного уровня людей; отказа от использования силы. В свою очередь, достижению этих целей служит множество конкретных политических программ и учреждений: единство и сотрудничество великих держав, полное искоренение нацизма, всеобщее разоружение, наделение Объединенных Наций властными полномочиями с целью установления мира и разнообразные международные учреждения и мероприятия для решения конкретных задач в сферах образования, транспорта, социальной помощи, помощи беженцам и во многих других областях.
Утверждают: провозглашая благородные цели, средства их достижения и в общем сохраняя веру в них, Рузвельт игнорировал их либо жертвовал ими ради достижения непосредственных результатов и выгод; он в высшей степени подвержен тому, что Альфред Вагтс называл пороком непосредственной выгоды. Например, принял решение о вторжении в Северную Африку без учета того, что эта операция неизбежно отсрочит удар по Германии через пролив; «совершал прогулки с дьяволом», воплощенным в Дарлане, Франко, Бадольо, не заботясь о последствиях этого для демократической морали и принципов. Кроме того, в 1942 году убеждал Сматса, что Объединенные Нации не должны принимать напряженную программу действий на 1943 год, пока не завершены операции 1942 года. И при этом говорил Черчиллю, возможно в наиболее откровенной форме: «...политические соображения, о которых вы упоминаете, — важные факторы, но военные операции, которые осуществляются на их основе, должны быть определенно вторичными по отношению к операциям, направленным на удар первостепенной важности в сердце Германии».
