Исповедь на заданную тему - Ельцин Борис Николаевич (книги онлайн полностью TXT) 📗
А потом вместе со мной она вернулась в Свердловск, стала работать в институте Водоканалпроект и проработала в этой организации свыше 29 лет, была главным инженером проекта, руководила группой. Человек добросовестный, коллеги, с которыми она работала, уважали её, и работалось ей как-то легче, чем мне, по крайней мере, мне так казалось.
Меньше, чем через год отвёз жену в роддом. Хотел, конечно парня, а родилась дочь. Но я был доволен, назвали девочку Леной. Были с ребятами около роддома, кидали в окно цветы. Потом вернулись в общежитие, отметили это событие, ужин был весёлый. Через два года с небольшим опять повёз Наю в роддом. Хотя я человек не суеверный, но выполнил все обычаи, какие требовали от меня знатоки: и топор под подушку положил, и фуражку. Мои друзья, специалисты по обычаям, говорили, что теперь точно родится мальчик. Но не помогли все проверенные приметы, родилась ещё одна дочка — Татьяна. Очень мягкий, улыбчивый ребёнок, по характеру, пожалуй, больше в мать, а старшая — в меня.
Я, честно признаюсь, подробности того времени не помню. Как они пошли, как заговорили, как в редкие минуты я их пытался воспитывать, поскольку работал чуть ли не сутками, и встречались мы только в воскресенье, во второй половине дня, у нас был общий обед. А когда дочки стали постарше, мы устраивали себе праздники и ходили обедать в ресторан, чем доставляли им огромную радость. Днём в ресторане «Большой Урал» народу обычно было мало. Мы заказывали обед с мороженым, что для Ленки и Танюхи было особенно важно.
Вроде я их и не воспитывал специально, но относились ко мне девчонки как-то по-особенному, ласково и нежно, им хотелось сделать так, чтобы я был доволен. Обе учились на пятёрки, я им сразу сказал, когда они в школу пошли, что четвёрка — это не оценка. Обе старались и, в общем, каких-то особых забот в их воспитании не было. Конечно, возникали трудности чисто житейские, иногда не хватало того, другого, третьего, были бессонные ночи, когда кто-то болел, — но это обычная, нормальная жизнь.
Отпуск мы всегда с женой проводили вместе, всю жизнь. Однажды, помню, я уехал в Кисловодск один, девочек брать с собой ещё было рано. Ная осталась с ними. Но уже через пять дней я шлю телеграмму: «Немедленно выезжайте, не могу». Ная как-то пристроила девчонок, прилетела. И я сразу успокоился, а то места себе не находил. Сняли мы частную квартиру для Наи, и опять были все время вместе. Когда дочкам стало по 6 и 8 лет, мы все вчетвером провели отпуск в лесу, на берегу озера, в палатке. Пожалуй, это был самый лучший, запоминающийся отдых.
Или, когда дети уже были постарше, мы отправились на теплоходе по Каме, Волге, а потом остановились в Геленджике и устроили там палаточный городок. Говорят, что я редко улыбаюсь — может быть, это так, хотя я по натуре оптимист. А иногда я думаю, что в молодые годы я, как главный заводила, так много смеялся, что весь высмеялся. Но до сих пор помню, когда мы проводили отпуск вот так, дикарями — с утра до поздней ночи стоял смех и хохот, мы все время придумывали какие-то юморины, викторины, розыгрыши и прочее. То был настоящий отдых, психологическое расслабление. И это совсем не тот отдых, который я теперь имею, когда чуть ли не с первого дня отпуска все время думаю о работе, о работе, о работе…
Когда девочки учились в школе, я ни разу не был на родительских собраниях, ни у той, ни у другой. После школы Лена поступила в Уральский политехнический, закончила строительный факультет, пошла по стопам отца. Сейчас она работает на строительной выставке. А младшая — нет, она мечтала о математике, кибернетике и, закончив школу, решила ехать в Москву, поступать в МГУ на факультет вычислительной математики и кибернетики. Я Таню не отговаривал, хотя жена сильно переживала, даже плакала, говорила, что одной ей в Москве будет тяжело. Но тем не менее дочь, несмотря на свой мягкий характер, оказалась настойчивой, упорной. В общем, она поступила. Жила в общежитии, я в Москву приезжал довольно часто по служебным делам, останавливался в гостинице, поэтому мы все время с ней виделись. Она приходила ко мне в гостиницу, я был у них в общежитии. Однажды принёс и подарил им целую коробку посуды, перезнакомился со" всеми Татьяиными друзьями, хорошие ребята. После окончания учёбы Татьяну оставили работать в Москве на одном предприятии, она сейчас занимается большими машинами, связана с программированием, с решением сложных задач. Так что то, о чем она мечтала, осуществилось, и, мне кажется, она довольна.
Стала встречаться с одним парнем. Пригласила его домой, чтобы мы тоже познакомились с ним. Ну, Наина, конечно, после встречи говорит: скажи своё слово! Я говорю: нет, не я женюсь, а дочь, пусть она и решает, никаких советов давать не буду. Я и не давал ни той, ни другой.
Лена познакомилась с Валерой Окуловым, который работал в Свердловске штурманом на самолётах. А Татьяна подружилась с Лёшей Дьяченко, ну, и в конце концов, полюбили друг друга. Оба зятя очень хорошие парни. И хотя они не называют меня отцом, тем не менее, я считаю мужей своих дочерей и своими детьми тоже — мы все вместе теперь одна большая семья. В обеих молодых семьях сложились прекрасные, добрые, уважительные отношения. Мне кажется, можно им искренне позавидовать. Сначала у Лены родилась Катя, внучка моя. А затем у Тани — Борис. Борису оставили нашу фамилию — Ельцин. Что ж, я только благодарен за это ребятам. Теперь на свете есть два Бориса Ельцина, и младший — мой внук.
Потом у Лены родилась ещё одна дочка, Машенька — милый, ласковый ребёнок. Катька другая — живчик, бойкая, острая. Борька тоже боевой, сразу стал заниматься спортом, уже в семь лет — заиграл в теннис, сейчас занимается в спортивной секции «Динамо» и плюс к этому ходит на занятия по восточной борьбе.
Живём в одной квартире с Таней. А старшая дочь живёт отдельно. Недалеко от нас, поэтому они часто приходят к нам, ужинают вместе, но, правда, я приезжаю домой поздно и могу увидеть всех только по воскресеньям. Когда вся большая семья собирается вместе — для меня это праздник. Все они заботливы, внимательны ко мне, тем более, у меня все время какие-то проблемы, какие-то трудности, все время я с кем-то борюсь, часто бессонные ночи, сплю как всегда очень мало. Я чувствую, как все они волнуются, переживают за меня, без этой поддержки вряд ли бы мне удалось преодолеть самые трудные минуты жизни.
Но — вернёмся к работе.
Через некоторое время, точнее, в июне, на Пленуме меня избрали секретарём Центрального Комитета партии по вопросам строительства. Честно говоря, я даже не испытывал каких-то особых чувств или особой радости, посчитал, что это — естественный ход событий, и это реальная должность, по моим силам и опыту. Изменился кабинет, изменился статус. Я увидел, как живёт высший эшелон власти в стране.
Если мне, как заведующему отделом, была положена небольшая дачка, одна на две семьи — вместе с Лукьяновым, тогда тоже заведующим отделом ЦК, то теперь предложили дачу, из которой переехал товарищ Горбачёв. Сам он переселился во вновь построенную для него.
Были большие планы, поездки в отдельные республики, области — Московскую, Ленинградскую, на Дальний Восток, в Туркмению, Армению, Тюменскую область и некоторые другие районы страны.
Была ещё одна поездка. О ней я специально напишу чуть подробнее. Я приехал на несколько дней в Ташкент, на пленум ЦК партии Узбекистана. Меня поселили в гостинице. В городе многим стало известно о моем прибытии, и потому очень скоро вокруг гостиницы собрались люди, требовавшие, чтобы их пустили ко мне для разговора. Их, конечно же, стали прогонять, но я сказал, что в течение двух дней буду, принимать всех, кто просится ко мне. А своего охранника попросил проследить, чтобы пускали действительно всех.
Первым ко мне пришёл сотрудник КГБ, рассказал о страшном взяточничестве, которое здесь процветает. После Рашидова, говорил он, по сути ничего не изменилось, новый первый секретарь компартии республики берет взятки с тем же успехом, что и его предшественник. Этот сотрудник комитета принёс несколько серьёзных документов, касающихся деятельности Усманходжаева, и попросил помощи. Только Москва может что-то предпринять, говорил он, здесь, на месте, любые попытки как-то действовать наталкиваются на сопротивление коррумпированного аппарата. Я обещал внимательно ознакомиться с документами и, если они действительно окажутся серьёзными, доложить о них на самом верху.
