Через Урянхай и Монголию (Воспоминания из 1920-1921 гг.) - Гижицкий Камил (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Известие это было для нас очень неблагоприятным. Ездить в поисках атамана было бы вещью бесцельной, а особенно ввиду хороших отношений Анненкова с китайцами. Таким образом, нужно было возвращаться в Улангом, куда ближайшая дорога проходила через безводную песчаную пустыню Джасолын-Елессун. Могли мы, по правде говоря, ехать другой дорогой, ведущей на Ку-ченг, а оттуда на север до Кобдо, но эта дорога была намного более длинной, чем первая; решили мы, таким образом, ехать через пустыню. Хозяин нашего жилья в Урумчи, Нечав, отыскал монгола, который за щедрое вознаграждение обещался довести нас до тракта, на котором находился колодец с пресной водой. От того тракта, находящегося в 180 км от Урумчи, отделали три дня дороги.
Мы выехали из Урумчи на верблюдах около 3 утра, снабжённые кожаными мешками, наполненными водой, а также маленькими мешочками с сухарями, рисом и просом.
Сразу после выезда в степь я заснул, укаченный мерным ритмом бега моего верблюда.
Проснулся я от звуков выстрелов и сопровождающих их криков и проклятий. Оказалось, что группа китайских солдат во главе с офицером, хотели нас арестовать, на что поручик Попов отреагировал активно, ответив огнём из револьвера. Это вызвало вооружённую стычку, в которой мы добились победы, взяв противника в плен. Китайский офицер, который, как оказалось, был адъютантом Ян-Чу-Чао, сообщил нам, что перед лицом беспорядков в Монголии и репрессий россиян в отношении китайцев в Улясутае, ему был дан приказ губернатором, чтобы военных европейцев на уртонах арестовывать и заключать в тюрьмах, упорных же — расстреливать.
После раздумья, решили мы всех пленных китайцев отпустить на волю, однако же, реквизировав у них коней, оружие и всё найденное у них имущество, состоящее, главным образом, из очень ценных награбленных у россиян вещей.
У первого же богатого киргиза выменяли мы коней и часть награбленных вещей на серебро и меха, после чего, взяв у нашего проводника клятву, что поведёт нас безопасными дорогами, двинулись мы в сторону Хорчито.
Песчаная степь кое-где заросла рощицами саксаула, этих оригинальных джунгарских кустов, ствол которых обычно засыпан песком, и только крона, покрытая маленькими чешуйками, купается в горячих солнечных лучах.
Совершенное оцепенение природы прерывают порой голоса сипов, ищущих падаль.
Горячий ветер взметал тюрбаны песка, который засыпал нам глаза и губы, забирался в складки одежды, задерживал дыхание. После двух дней путешествия без отдыха, добрались мы до поселения Хормали, состоящего из нескольких юрт, сгрудившихся около трёх колодцев с хорошей холодной водой.
Здесь наш проводник передал нас в руки своего приятеля Дабельты-ламы, которому поручил вести нас дальше.
Заменив верблюдов, уже ночью двинулись мы в направлении Шакшин, расположенного на северо-востоке от Хормали.
Целую ночь ехали мы по песчаной равнине, и только перед утром наши глаза разглядели наконец цепь гор, покрытых зелёной травой. Остановились у маленького ручья на двухчасовой отдых. Поздней ночью, после целого дня езды, остановились мы в поселении Джакшин, расположенном у подножия гор Кутусс, поросших лиственничным лесом. Не успел я даже осмотреть монастырь, известный собранными в нём воспоминаниями со времён походов Монголов на Запад, как поручик Попов сообщил мне, что кони готовы и можем ехать дальше.
Едучи на здоровых, сильных конях, сменяемых на каждой станции, мы быстро продвигались вперёд и в относительно короткое время добрались до уртона, расположенного на берегах реки Урунгу. Здесь, случайно, в одной из юрт произошло у нас знакомство с охотником, европейцем, по фамилии Якимов, который предложил нам охоту на марала. Это предложение мы приняли с радостью и под предводительством Якимова направились в соответствующие места. Перебравшись с Поповым через болота и заросшее маленькое озерцо, увидели мы на краю поляны прекрасного самца марала. Стрелять было далеко, следовательно, начали мы ползти на четвереньках, желаю подобраться ближе к прекрасному зверю.
Внезапно очень отчётливо я почувствовал на себе чей-то магнетизирующий взгляд. Поднял глаза и увидел в кустах квадратную голову огромной кошки, смотрящей на меня из-под легко сомкнутых век. Молниеносным движением поднял я ружьё на уровень глаз и выстрелил. Зверь издал страшное рычание, делая одновременно в моём направлении высокий прыжок. В это самое время раздался выстрел из двустволки Попова. На расстоянии нескольких шагов увидел я пепельного цвета тело огромного зверя, изгибающегося в последних конвульсиях. Я выстрелил ещё раз, уложив пулю под лопатку. Был это, как оказалось, прекрасный экземпляр пантеры барса, одного из самых опаснейших, наиболее кровожадных зверей, населяющих Восточный Туркестан, Памир, а также Джунгарию и Горы Тарбагатай. Достигающее восьми пядей длины тело пантеры было покрыто пепельным мехом в чёрную полоску, из её пасти торчали могучие клыки, а ноги были вооружены острыми и искривлёнными, как лапы орла, когтями.
Неожиданно я стал хозяином красивейшей пушистой шкуры, добыча которой придавала мне в глазах монголов незаслуженный титул старого, опытного охотника.
После так триумфально закончившейся охоты мы двинулись в дальнейшую дорогу и после двукратной смены коней оказались в хурэ Чошотен-Гегена. Монастырь это расположен в чрезвычайно живописной гористой местности. Над самой речкой находится храм, построенный из гладко отёсанных лиственничных стволов. На террасах, созданных по капризу природы, стоят маленькие домики лам, окружённые высоким палисадом, среди которых выдвигается на первый план прекрасный, выдержанный в китайском стиле дворец Гегена. Художественные резьбы, украшенные двери и наугольники, мастерское исполнение крыши и окон — всё это складывается в видимое целое, неимоверно оригинальное и гармоничное. По нашей просьбе нас провели по храмам. Являются они внутри обширными и содержащимися в чрезвычайном порядке и чистоте. Нам показывали также статуи Богов, привезённых из Тибета. Прекраснейшие подсвечники из серебра и бронзы, так мастерски гравированные, что просто трудно поверить, что они являются делом человеческих рук. Осмотрели мы также помещения, являющиеся наполовину музеем, наполовину библиотекой. Висели здесь предметы самого редкого оружия, происходящего из самых разных эпох. Высокие стены покрывали луки, щиты, сабли, бердыши, алебарды, такие огромные и тяжёлые, что с трудом я смог их пошевелить. Не было недостатка в огнестрельном оружии, начиная от древних кремневых ружей, вплоть до изделий более современных. Другую половину помещения занимали рукописи на тибетском языке.
Следующие три дня нашего путешествия были достаточно тяжёлыми с точки зрения трудной и изнурительной дороги, идущей через горы. Воды ручьёв и речек, вследствие тающих снегов поднялись, многократно сдерживая передвижение после многих усилий взобрались мы наконец на перевал Дабыстен-даба, где проводник привязал на овоо свои благодарственные лоскуты.
Постепенно горы уменьшались, тракт становился всё шире и удобнее, ведя нас в Кобдо.
XII. В СТОЛИЦЕ КОБДОССКОГО ОКРУГА
Город Кобдо был резиденцией китайского амбаня (наместника) округа Кобдо и Урянхайского края.
Возникновение этого города и, собственно, крепости датируется временами войн с Ганданом, и монгольская хроника Ердени-ин-ерихе пишет, что произошло это в восьмом году правления китайского императора Юн-чена (1731 г.). В построенной тогда на правом берегу реки Кобдо крепости поселился китайский гарнизон: начальником его стал дзян-дзюн (генерал), наделённый титулом «распространяющий величие». Генералы-резиденты в Кобдо, подчиняясь власти Улясутайского дзян-дзюня, были членами его Совета, поэтому также носили китайский титул — хэбэй амбань.
В 1735 году крепость Кобдо перенесли на реку Баянту, а на правом берегу реки Кобдо достаточный кусок земли был предназначен под возделывание хлебных зерновых, для чего использовались 400 семей монголов-халхасов и 100 китайцев, призванных на военную службу. Почти одновременно, в небольшом отдалении от крепости, начал образовываться торговый город (маймачен).