Через Урянхай и Монголию (Воспоминания из 1920-1921 гг.) - Гижицкий Камил (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Наше путешествие до озёр Кобдо продолжалось 2 дня. Озеро окружают со всех сторон скалы зелёного цвета, которые обязаны этим цветом медной зелени обильными залежами меди в этой местности.
Берега озёр оживляются юртами и домиками теленгитов и россиян, занимающихся исключительно ловлей рыбы и охотой.
На отдых мы остановились у обрусевшего татарина, Айдурова, который принял нас чрезвычайно гостеприимно, показал свою прекрасную коллекцию чудесных мехов, снабдил нас порядочным количеством мясных блюди мёда, а на другой день утром снарядил в дальнейшую дорогу, проводив нас лично наиболее короткими путями прямо-таки до перевала Урмогайту. Теперь мы уже ехали на конях. После преодоления десятичасовой и небезопасной дороги добрались мы до места, откуда открывался прекрасный, никогда не забываемый для меня вид. Далёкое бескрайнее пространство лесов и скал тонуло в потоке лучей заходящего солнца, которое, освещая горные вершины и скальные уступы, придавали им очертания фантастических башенок или замков из сказок. Высоко над кручами плавали, описывая широкие круги, прекрасные орлы.
Мы провели ночь в огромном скальном гроте. На следующий день, на рассвете, отправились мы в дальнейшее путешествие, а в 4 часа пополудни были уже в поселении Тулта. После короткого выпаса лошадей, пустились мы галопом к озеру Улунгур.
Ехали теперь равниной, свободной от снегов. Ночевали в степи. Возле переправы через реку Иныш нам сменили коней. Мы ехали берегом озера Улунгур, наполненного жизнью диких гусей и уток, которые с криком пролетали над обширными водными пространствами.
Около полудня остановились мы в местечке Булун-тохой, здесь мы тотчас же сообщили о себе князю. Сначала он принял нас очень подозрительно и напрямик отказался приложить печать к нашей дзаре, лишая нас тем самым коней. Таким образом, решил я ухватиться за последнее средство и пожертвовать князю рысьи шкурки, полученные от Айдурова, а также — хадак. Хадак представляет из себя большой кусок шёлковой голубой материи с вытиснутым посредине изображением Будды. Церемония жертвоприношения происходит таким образом, что хадак, сложенный вдоль на три части, держится в руке горизонтально, так, чтобы длина его была видна. Отказать в принятии хадака нельзя. Получивший этот подарок должен поместить его на домашнем алтаре бурханай-шире, жертвователь же таким образом выражает признательность и желание оказать помощь в любом деле.
Жертвование хадака, а также рысьих шкурок, вызвало со стороны князя неимоверную любезность и удовлетворение. Согласился он приложить печать на дзаре, угостил нас чаем, а при выезде подарил мне небольшой хадак, а также красивый нож, богато инкрустированный серебром.
Мчались мы теперь день и ночь, отдыхая только во время смены коней на уртонах. Доехав до поселения Дур-бульджир, заселённого, главным образом, китайцами, спрятали мы карабины, опасаясь неприязни со стороны китайских властей. От встреченного в дороге казака узнал я, что тамошнее население не знает ещё о резне китайцев в Монголии и что генерал Бакич как раз развлекается в Дур-бульджире. Я попросил казака, чтобы он показал нам дорогу к генералу. После короткой ходьбы казак привёл нас к большому, хорошо освещённому дому. Войдя с поручиком Поповым внутрь дома, оказались мы в обширной, освещённой свечами комнате. У стола сидели несколько военных и несколько дам. Общество, при виде чужих людей в монгольской одежде, замолкло. Мы подошли к сидящему за столом генералу и представились ему. После общего знакомства нас посадили среди собравшихся и угостили ужином. Я смотрел с уважением на общество окружающих меня людей, которые имели позади такое богатое прошлое. Эти люди преодолели страшную голодную киргизскую степь, терпя невыразимые словами страдания из-за отсутствия воды и продовольствия.
Удивило меня, однако, большое количество женщин за столом.
Уже по собственному опыту знал, как губительно воздействовало присутствие женщин в боевых отрядах — ведь армия Деникина утратила свою дисциплину, когда в её ряды проникла только одна женщина.
Женщины, которые в мирное время являются самыми лучшими подругами в жизни, в партизанских отрядах очень часто становятся бременем и даже костью раздоров и недоразумений.
Их врождённое кокетство возбуждает взаимную ревность у офицеров, выводит их из равновесия солдатской жизни, вынуждает забывать о служебных обязанностях.
Слушая ведущиеся около меня разговоры, глядя на покрасневшие под влиянием алкоголя лица, на блестящие глаза и улыбающиеся губы женщин, подумал себе, что труды нашего путешествия пошли насмарку, потому что собравшийся здесь круг не будет иметь никакого желания предпринять новые усилия для борьбы. После ухода последнего гостя генерал начал со мной и поручиком Поповым беседу, которая убедила нас в том, что на его помощь рассчитывать нельзя.
— Почти все мои офицеры, — говорил генерал, — покинули корпус и выехали в Монголию. Так как большевики недавно объявили амнистию, следовательно, и эта горстка, которая здесь осталась, ежедневно уменьшается, потому что каждый хочет вернуться в свой дом, а не скитаться по омерзительной Джунгарии, тем более, что я, не имея денег, не могу выплачивать денежного довольствия. Здесь много женщин, офицерских жён, сестёр, дочерей, по причине которых у меня много неприятностей и беспокойства. Китайцы ещё терпят меня, но косо смотрят на моё окружение, которое я не могу удержать от рискованных поступков. В ближайшее время выезжаю в Урумчи, потому что большевики всё чаще наезжают в Джунгарию. В Урумчи был до недавнего времени атаман Анненков, который всё же в настоящее время развлекается где-то в Китае.
Несмотря на неутешительные слова генерала, мы с поручиком Поповым решили поехать в Урумчи, чтобы отыскать атамана.
Генерал, ища спасения во лжи, якобы несколько его офицеров хотят выехать в Китай, получил от губернатора дзару, после выдачи которой мы сразу же выехали, направляясь на юг.
Наше путешествие мы совершали с огромной поспешностью, задерживаясь на короткий отдых на нескольких станциях. Однажды задержались мы в домике китайского купца, который принял не очень гостеприимно, угостил обедом, состоящим из жареных дождевых червей, улиток и тому подобных лакомств. Каким же было удивление и негодование хозяина, когда, поблагодарив его за оригинальные деликатесы, начали мы закусывать вытащенными из наших запасов кусками сушёного мяса. Отдохнув должным образом, двинулись мы в дальнейшую дорогу. Теперь мы ехали трактом, у подножия гор Ерен-Хабирга, имея с правой стороны урожайную и возделываемую окрестность, с рисующейся на горизонте цепью гор, а с левой же стороны — плоскую степь, переходящую в песчаную пустыню. Время от времени переезжали мы через песчаные дюны движущихся песков, в которых кони проваливались по колено. В местечке Манас к нашему каравану присоединился отряд китайских солдат, что сослужило нам добрую службу, так как при въезде в Урумчи нам не потребовалось предъявлять документы местному караулу.
Урумчи, резиденция генерал-губернатора (тао-тая), это город без тротуаров, окружённый снаружи глиняной стеной. Китайские магазины привлекают прохожих разнообразием товаров и живостью красок. Более убогая часть города покрыта лотками, полными различнейших овощей. Грязные, засаленные китайцы, крича и жестикулируя, продают в дымящихся мисках блюда с сильно подозрительным запахом. Несколько далее китаец в белом халате предлагает уличное парикмахерское искусство. В одной руке он держит красный стульчик, в другой — коробку с нужными инструментами.
Из закусочных, около которых мы проезжали, бил сильный, резкий запах блюд и горячего ханшина. Поварята в белых халатах разносили блюда в деревянных мисочках, крича при этом во всё горло.
От русских, к которым у меня были письма от генерала Бакича, узнал, что недавно дошло до стычки между атаманом Анненковым с 800 казаками и китайцами, которые хотели разоружить его отряд. Атаман напал на город Ку-ченг, вырезал стоящий там гарнизон и, разграбив целый город, вернулся назад в степи. Китайский губернатор, видя, что силой его не возьмёшь, предложил ему перейти на службу к китайским властям, гарантируя совершенную свободу действий. Анненков принял предложение и со своим отрядом отправился в сторону Кара-шара.
