Их послал на смерть Жуков? Гибель армии генерала Ефремова - Мельников Владимир Михайлович (читать книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

8—9 апреля 1942 года из штаба Западного фронта был получен приказ: «Пробиваться на восток собственными силами». Перед непосредственным выступлением частей на прорыв по приказанию командующего 33-й армией генерал-лейтенанта тов. Ефремова я лично дважды предложил тов. Жорову с последним отлетающим самолетом убыть в расположение тыловых частей армии. Несмотря, однако, на то что тов. Жоров имел не только формальное, но и моральное право (в то время он болел гриппом) убыть в тыл, тем не менее от этого он категорически отказался, мотивируя свой отказ тем, что как армейский хирург он не может оставить части, находившиеся в столь тяжелом положении, тем более при наличии около двух тысяч человек раненых, в том числе около 700 человек тяжело раненных, которые, естественно, нуждались в его помощи. С непрерывными боями, в которых принимал непосредственное участие на правах рядового бойца (как и все остальные офицеры штаба) тов. Жоров, мы в течение 8—10 дней пробивались на восток и числа 19–20 апреля 1942 года подошли к реке Угре. В связи с весенним паводком река разлилась сильно, бушевала и для дальнейшего движения являлась для нас непреодолимым препятствием, так как никакими плавучими средствами мы не располагали. На почве полного голодания в течение 10 дней физические силы убывали, и мы оказались перед альтернативой: покончить жизнь самоубийством или умереть голодной смертью. В таком почти безвыходном положении требовалось найти решение, которое давало кое-какую надежду на спасение. С участием тов. Жорова было принято решение соорудить плот и на нем по реке Угра попытаться прорваться в направлении города Юхнова, где, по предположениям, находились наши войска. В создавшихся условиях принятие такого решения казалось нам единственно возможным и дававшим кое-какие надежды на спасение. Такой «плот» был сооружен, состоявший из 6–8 бревен, перевязанный веревками, свитыми из нательного белья, поясными ремнями и замаскирован сосновыми ветками. В 24 часа 20–21 апреля 1942 года тов. Жоров и с ним еще 4–5 человек офицеров и солдат разместились на этом «плоту», который был оттолкнут на воду, и «плот» понесло по течению в сторону гор. Юхнова. На следующий день я, три солдата и офицер на таком же «плоту», таким же порядком, по тому же маршруту и с теми же надеждами на спасение поплыли по реке Угра в сторону города Юхнова. На рассвете нас обстреляли вражеские посты, и один из солдат, находившийся на нашем плоту, был ранен. Во время обстрела плот резко по изгибу реки повернуло в сторону, и мы резко скрылись. Следующие сторожевые посты оказались из наших частей, с помощью которых мы высадились на участке расположения армии генерала Болдина (Ошибка. Не генерала Болдина, а генерал-майора Голубева К.Д. – Прим. автора).

По прибытии в свою армию и находясь в армейском госпитале, я все известное мне о судьбе тов. Жорова передал начальнику госпиталя и другим должностным лицам штаба армии. Шло время, а о судьбе тов. Жорова сведений не было, и я пришел к выводу, что он погиб. Уже, кажется, в 1949 или в 1950 году я случайно узнал о том, что тов. Жоров находится в Москве [469]. При личной встрече тов. Жоров рассказал мне, что он и все остальные товарищи, следовавшие с ним на плоту, были захвачены немцами, короткое время он работал в Темкинской больнице, где организовал подпольную партийную организацию и вместе с ней бежал, организовав партизанский отряд. Должен отметить, что все тяжести, связанные с пребыванием в окружении, тов. Жоров переносил безропотно и стойко, в боях держал себя мужественно, как это и подобает члену КПСС. Настоящую справку я передал тов. Жорову по его просьбе

27 марта 1953 года.

Член КПСС с 1920 года партбилет № 3035209 полковник юстиции запаса ЗЕЛЬФА A.A.

Подпись члена КПСС с 1920 года партбилет № 3035209 заверяю.

Секретарь парторганизации СМК Киевметростроя МПС

28.03.1953 года Легейда.

г. Киев».

Зачем была нужна эта справка Жорову? Почувствовал что-то неладное или просто так, на всякий случай? Но никто просто так справок не собирает: их собирают с какой-то целью. И почему все, что связано с выдачей этой справки Исааку Соломоновичу, не выходит за круг фамилий Зельфа и Легейда? Где хотя бы один Иванов или Смирнов?

А теперь дадим слово бывшему командиру роты 160-й СД Владимиру Владимировичу Титкову, на которого ссылается товарищ Зельфа. Ах, как жаль, что он не услышал их при жизни!

«Командующий армией принял решение пробиваться на соединение с 43-й армией. Он собрал все разрозненные подразделения в одну группу численностью примерно в полторы тысячи человек, обессиленных, голодных, без боеприпасов. Был у нас еще большой обоз с тяжелоранеными, но жаждущими вырваться из окружения. И когда мы начали прорыв, немец дал возможность прорвать первую линию их обороны, а мы оказались как в ловушке. Кругом фашисты ждали нашего появления и встречали нас огнем на заранее подготовленных участках местности. В этих боях было много ефремовцев убито и ранено; уснувших и обессиливших враги захватывали в плен. Во время боев сам командарм Ефремов М.Г. оказался тяжелораненым и, когда уже не мог идти, предпочел смерть, чем быть пленным. Его гибель я видел своими глазами. Меня, прокурора Зельфу A.A. и четырех бойцов сложившиеся обстоятельства загнали в лес к реке Угре в районе деревень Старая и Новая Лука, против деревни Козлы. Там к нам присоединилась еще одна группа красноармейцев во главе с младшим лейтенантом. В составе той группы было 6 человек. Шесть суток мы, голодные, холодные, искали выход из окружения. Река Угра разлилась и преградила нам путь к своим на восток. Сзади нас были немцы, за рекой (к востоку) тоже были немцы. Мы решили переправиться на восточную сторону реки Угры на построенном здесь же плоту.

Решили собирать бревна на плоты, собирать плоты под покровом ночи и ночью же переправиться на восточный берег. Встала задача – чем вязать плоты. Я пошел по лесу и наткнулся на груду парашютов. Нарезал от них строп, которыми связали бревна в плоты. Сразу же разделились на две группы по шесть человек. Я, прокурор Зельфа и четыре бойца составили первую группу. Во вторую вошли те бойцы с их младшим лейтенантом (фамилию его не знаю). Мы решились плыть к тому берегу первыми. Я запасся шестом длиной метров пять. Ровно в полночь я оттолкнулся им от берега, а к середине реки шеста уже не хватило. Я им не смог достать дна, чтобы оттолкнуться, и от неожиданности он у меня вырвался из рук. Сам я чуть было не свалился с плота, но бойцы меня схватили и удержали в равновесии на расползающихся бревнах плота. Прочные капроновые стропы намокли и немного вытянулись в длину. Они сами-то плот держали в связке, но щели в плоту стали огромные. Мы оказались по плечи в воде. Плот несло вниз по реке, и не было никакой возможности пристать к восточному берегу. Да мы его уже и боялись, так как не знали, где там немецкие посты и засады.

Ночью, когда мы проплывали мимо деревень, занятых немцами, нас они освещали ракетами и стреляли из автоматов, но все сошло благополучно, пока не наступил рассвет и не осветило нас солнце. Вдруг с левого берега раздался окрик «Хальт!». Смотрим, три фрица вышли из землянки, заряжают винтовки и начали по нам стрелять. Это случилось немного ниже по течению от нахождения деревни Костюково. Я предупредил всех, чтобы не шевелились. Пусть примут за мертвых. Немцы дали первый залп – недолет; вторым ранили уже раненого бойца; третий залп был перелетом. Тем временем нас отнесло уже далеко. Немцы бросили винтовки и закурили. А вскоре за поворотом нас обнаружили свои из подразделений 53-й СД 43-й армии, которые здесь, у Большого Устья имели свой плацдарм на правом берегу реки Угры.

Хочу сказать, полковник Зельфа A.A. не принимал участия ни в строительстве плота у деревни Козлы, ни в отдаче должных распоряжений при проведении нашего водного путешествия. На месте строительства плотов он сидел молча у костерка под сосной, а теперь молча плыл с нами на плоту».