Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор (прочитать книгу txt) 📗

Изучение технических аспектов этих проблем Рузвельт поручил корпусу президентских советников и профессионалов государственной гражданской службы, который за годы войны вырос численно и качественно. Но в год выборов президент внимательно следил за политическими последствиями их деятельности. Ни одна техническая проблема не содержала в себе столько сложности и взрывчатого политического материала, сколько проблема выработки международной монетаристской и финансовой политики.

Планы предотвращения послевоенного финансового хаоса разрабатывались в министерстве финансов еще со времени Пёрл-Харбора. Главный эксперт в этой сфере Гарри Декстер Уайт уже давно задумал учредить Стабилизационный фонд Объединенных Наций, который предписывал бы своим членам как ограниченный валютный контроль, так и двусторонние валютные соглашения, а также поощрял бы либерализацию тарифов и торговли с целью стабилизации валютных курсов. Планировалось, кроме того, создание Международного банка реконструкции и развития (МБРР), располагающего достаточными фондами и прерогативами, чтобы предоставлять капиталы для экономического восстановления и помощи нуждающимся странам. Примерно так же мыслили и англичане, хотя Джон Мейнард Кейнс вынашивал более смелый план создания Валютного союза, который, не имея активов в золоте и ценных бумагах, действовал бы через обширную систему долгов и кредитов, чтобы расширить мировую торговлю. После бесконечных дебатов впрок состоялась встреча группы выдающихся американских и британских экспертов, включая Уайта и Кейнса, со специалистами России, Франции и других стран в горном местечке Бреттон-Вудс, в Нью-Хэмпшире, с целью выработки международных соглашений.

«Коммерция — это система кровообращения свободного общества, — писал президент в приветственном обращении к участникам конференции. — Нам нужно следить, чтобы артерии, которые обеспечивают кровоток, снова не закупоривались».

Самыми трудными оказались не экономические, но политические проблемы. Следовало успокоить членов конгресса в американской делегации. Англичане опасались господства американского доллара даже на паритетных началах. Американцы не могли примириться с неортодоксальной схемой Кейнса, хотя и признавали блестящий, утонченный экономический дар ее создателя при всей его безапелляционности. Русские резко возражали против выделенной им квоты в фонде, но на двенадцатый час препирательств Молотов согласился умерить требования. Конференция завершилась согласием сторон на учреждение фонда и банка, хотя это требовало еще одобрения конгресса.

Гибкость Молотова породила надежды на сотрудничество Советов с Западом.

— Есть два типа людей, — говорил позднее Рузвельту Моргентау. — Одни — такие, как Иден, который считает, что мы должны сотрудничать с русскими и доверять им во имя мира на Земле. Но есть направление мысли, которое иллюстрируется замечанием Черчилля: «Чем мы собираемся отгородить белые сугробы России от белых утесов Дувра?»

— Хорошо сказано, — ответил Рузвельт. — Я принадлежу к тому же направлению, что и Иден.

Реальным испытанием для сторон явилось сотрудничество в обеспечении послевоенного мира. В конце августа делегации США, Великобритании и СССР напряженно работали в величавой резиденции Думбартон-Оукс, в Джорджтауне, принадлежавшей Гарвардскому университету, над структурой послевоенной организации безопасности.

Летом 1944 года заинтересованность американцев в создании новой Лиги Наций поднялась на уровень, где сочетались энтузиазм и споры. Популяризацией этой идеи занимались многочисленные организации, основанные в целях поддержки нового мирового порядка. Популяризация сопровождалась демонстрацией по всей стране в специально выбранных кинотеатрах полухудожественного фильма «Вильсон», воспроизводящего на экране жизнь и деятельность политика, который добивался создания Лиги. Согласно опросам общественного мнения, более двух третей избирателей поддерживали идею создания новой международной организации и членство в ней Америки. Выборочный опрос студентов колледжей показал, что эту идею поддерживают в соотношении пятьдесят голосов к одному. Многие американцы одобряли обеспечение глобальной организации собственными вооруженными силами.

На полках книжных магазинов появились ряды книг, посвященных всемирной организации. Самнер Веллес, освобожденный от работы в Государственном департаменте, возражал в своей книге «Время решений» против опоры на военные союзы. Ни один из них во всей истории человечества, доказывал он, не продержался более нескольких лет. Веллес выступал за обеспечение мира Объединенными Нациями через свой исполком, состоящий из одиннадцати членов, включая представителей Великобритании, Китая, СССР и США в качестве постоянных членов. Исполком, по его мнению, должен действовать по единодушному согласию «Большой четверки» и поддержке решения двумя третями голосов совета. «Время решений» названо книгой месяца в августе 1944 года, распродано почти полмиллиона экземпляров. Историки и политологи, в том числе Джеймс Т. Шотвелл, Декстер Перкинс и Д.-Ф. Флеминг, помогли оживить старые идеи времен Вильсона и доказывали необходимость создания новой, сильной лиги. В целом ученые мужи видели в тесном единстве «Большой четверки», особенно в советско-американском сотрудничестве, краеугольный камень в здании мира; однако не всегда им удавалось проникнуть в реальную суть и осознать сложность отношений великих держав.

«Почти все интеллектуалы с нами», — писал Рузвельт приятелю; так обстояло дело и в 1920 году. Он призывал добиваться укоренения в массах идей создания глобальной организации. Фактически интеллектуалы, как и прежде, оказались расколоты, в частности на интернационалистов и реалистов. Теолог Рейнолд Нибур предостерегал интернационалистов против воплощения своих оптимистичных взглядов на человеческую природу в лигах и федерациях. Прогресс, считал он, приходит лишь через несколько десятилетий анархии. Карл Бекер интересовался, насколько новым окажется лучший мир, если патриотизм и власть всегда были и останутся в основе международной политики? Уильям Т.Р. Фокс из Йеля утверждал, что соглашение между великими державами, особенно между Россией и Западом, имеет решающее значение и сотрудничество с Советами не должно приниматься в расчет или отвергаться, его нужно добиваться. В книге «Республика» Чарлз А. Берлд заставил своих литературных героев молча выслушивать насмешки автора над Лигой Наций, столь же якобы эффективным органом любви и морали, как и средством управления миром. Уолтер Липпман в «Целях войны США» доказывал, что структуры вильсоновского типа, направленные против национализма, бесполезны; «мы не боги», мировое сообщество должно медленно вырастать из существующих наций и сообществ; в среднесрочном плане мир будет состоять из трех центров притяжения — Атлантики, России и Китая, а в краткосрочном Вашингтону надо смело сотрудничать с Москвой или, как минимум, сосуществовать с ней.

Книги, статьи и передовицы помогали создать условия, в которых работали стратеги. Этому способствовала и кампания по выборам президента. В середине августа Дьюи объявил: его глубоко обеспокоили сообщения, что конференция в Думбартон-Оукс навсегда подчинит страны мира, большие и малые, принудительной власти «Большой четверки». Альянс четырех держав, по его словам, будет империалистическим и аморальным. С одобрения Рузвельта Халл выступил с заявлением, отрицающим, что «задумывается некое сверхгосударство, со своими полицейскими силами и другими средствами принудительной власти». Он отрицал, что «Большая четверка» сможет принуждать другие страны. Дьюи отрядил своего советника по вопросам внешней политики Джона Фостера Даллеса на встречу с Халлом, и после трех дней продолжительных переговоров собеседники согласовали заявление, предназначенное устранить из кампании по выборам президента наиболее спорные аспекты проблемы создания послевоенной организации.

Проблема, которая разъединяла участников конференции в Думбартон-Оукс, состояла, однако, не в противопоставлении «Большой четверки» другим странам мира, но во взаимоотношениях внутри ее самой. На первых заседаниях посол Громыко, глава советской делегации, выдвинул принцип единогласного голосования «Большой четверки» и держался этой позиции изо всех сил в последующие дни. Безобидное слово «единогласие» маскировало важную установку: агрессивная «Большая четверка», приняв принцип единогласия, использует право вето в отношении действий, направленных на защиту малых наций, или (и этот аспект не выпячивался) в отношении «Большой четверки» каких-нибудь других стран. В вопросе о вето американцы колебались — не могли забыть призрак сенатского изоляционизма, — но в Думбартон-Оукс заняли позицию, предполагавшую, что стороне, вовлеченной в спор с большой или малой страной, не разрешается голосовать по данному вопросу. Громыко, как и ожидалось, резко отверг ограниченное право вето, но затем вынес на обсуждение (гром среди ясного неба) требование, чтобы в новой организации заседали все шестнадцать советских республик [3].