Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор (прочитать книгу txt) 📗
Вместе с премьером они обсуждали более широкие проблемы, «просто обходя вопросы, останется такой-то город по эту сторону линии границы или по другую».
Рузвельт прозондировал реакцию Сталина на возможность приезда Миколайчика в Москву. Маршал отнесся к идее холодно. Через несколько недель Сталин проинформировал президента и Черчилля, что признает новый польский Комитет национального освобождения, сформированный варшавскими поляками, поскольку польская структура в Лондоне «эфемерна» и бессильна. Он готов встретиться с Миколайчиком лишь через посредство Национального комитета.
Президент не только опасался сталинского проекта для Польши и политической реакции в США; его и Халла настораживало также, что Европа уже начала усваивать доктрины сферы интересов и баланса сил, которым Халл в особенности предрекал ужасные последствия. Эта проблема возникала в Польше, а также, в более драматической форме, в классической сфере интересов — на Балканах. В конце мая Галифакс запрашивал Халла, как он относится к предложению, предусматривающему, что Лондон и Москва достигнут соглашения об интересах России в Румынии и Англии в Греции. Государственный секретарь откликнулся на запрос лекцией о справедливых принципах международных отношений. В то же время Черчилль поставил вопрос о разделе интересов в качестве временной меры.
В ответ президент сказал, что понимает непосредственную военную необходимость этой меры, но опасается выхода естественных тенденций, вытекающих из таких решений, за пределы военной сферы. Эти тенденции будут усиливаться благодаря действиям Черчилля и приведут к постоянному разделу Балкан на сферы влияния. Черчилль заметил со своей стороны: целесообразно что-то противопоставить преобладающему влиянию Советов в Румынки, учитывая, что ни он сам, ни Рузвельт не располагают войсками в этом районе, а также, что Греция — старый союзник Великобритании. Президент нехотя согласился выжидать в течение трех месяцев, «чтобы всем было ясно, что мы не собираемся устанавливать какую-либо послевоенную сферу интересов».
В это время публичные отношения Рузвельта и Сталина достигли наибольшей сердечности. Весной среди русских солдат и мирного населения распространилось мнение, что теперь открыть второй фронт довольно легко, но время для него ушло. Однако Сталин в приказе от 1 мая 1944 года дал высокую оценку операциям союзников в Италии и их бомбардировкам Европы. Он предупредил, что сокрушить гитлеризм можно только совместными усилиями. Благоразумно выждав неделю после начала операции «Оверлорд», маршал высоко оценил «блестящие успехи» союзников, добавив, что «история войн не знает операций, сравнимых с этой по широте замысла, масштабам и мастерству исполнения».
В частном порядке он высказывался по-другому. Накануне высадки союзников в Нормандии Сталин принял Милована Джиласа из штаба Тито. Призвав югославов не пугать Лондон своим коммунизмом, он продолжал:
— Возможно, вы полагаете, что раз мы с англичанами союзники, то забыли, кто они на самом деле и кто такой Черчилль...
Черчилль — это субъект, который, если за ним не следить, сопрет копейку из вашего кармана. Да, копейку из вашего кармана! Ей-богу, копейку из вашего кармана! А Рузвельт? Рузвельт не таков. Он тянет руку лишь за монетами крупного достоинства...
Стратегия в Европе требовала массирования и сосредоточения сил, единства цели и командования. Стратегия в Тихоокеанском регионе ориентировалась на рассредоточение сил, прагматизм, смену целей, соперничество видов вооруженных сил и командования. Если Рузвельт как администратор долгое время стремился рассредоточить власть среди нескольких подчиненных и позволить им конкурировать друг с другом, то в районе Тихого океана и Дальнего Востока он превосходил себя в этом. В пределах огромной дуги, протянувшейся на 10 тысяч миль от Японии на северо-востоке и далее на юго-запад, Нимиц командовал ВМС в северном и центральном секторах Тихого океана, Макартур — на юго-западе, Стилвелл и Ченнолт — на театре военных действий в секторе Китай — Бирма — Индия. В каждом из этих секторов использовалась своя тактика, делался упор на своеобразное сочетание родов и видов вооруженных сил.
Противоречия возникли в первую очередь между Нимицем и Макартуром. После того как десантные войска Нимица нацелились на острова Гилберта, Кваджелейн и Эниветок, а его тактические соединения безнаказанно распространяли зону своих боевых действий все дальше на запад, адмирал приобретал уверенность в способности своих сил совершить прямой бросок через Тихий океан к Марианским островам, Формозе и побережью Китая. Он не только намеревался обходить небольшие укрепленные острова типа Трук, но не видел никаких оснований для войск рисковать ввязываться в боевые действия на таких больших территориях, как Филиппины. Располагая авианосцами с большим радиусом действия, растущим флотом вспомогательных судов, способных обеспечивать всем необходимым ударные соединения ВМС в море, большим числом «В-29», способных совершать воздушные рейды на большие расстояния, адмирал выступал за продвижение вперед по минимальному количеству островов на кратчайшем пути к Японии.
Макартур гнал японцев назад с дальних рубежей их проникновения на тысячи миль; выкуривал с малых островов, но также и с больших. Кроме того, он был связан обещанием чести — вернуться на Филиппины. Планы флота оценивал очень трезво. Прямое наступление через Тихий океан, докладывал он на заседании Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ), выльется в серию разрозненных мелких ударов десантных сил по позициям противника, укрепленным на большую глубину. Палубная авиация с авианосцев не добьется господства в воздухе в условиях, когда противник пользуется аэродромами на суше. С другой стороны, наступление на его театре войны «начнется с рубежа, расположенного ближе всего к наиболее слабо укрепленной оборонительной линии противника, что гарантирует быстрое продвижение вперед. Это единственный план ведения войны, позволяющий эффективно комбинировать сухопутные силы, ВМС и ВВС». Хорошо укрепленные районы противника можно обойти и позволить им рухнуть в условиях изоляции.
Сомневаясь в поддержке ОКНШ своего плана, Макартур вызвался съездить в Вашингтон, чтобы выступить в Пентагоне и обратиться к президенту. В течение нескольких месяцев Рузвельт медлил с принятием стратегического решения; он даже не пытался посредничать между армией и флотом. С течением времени продолжались дебаты и выдвигались разные планы действий, пока ход событий не закрывал одни возможности и не открывал другие. Тихоокеанская стратегия менее всего контролировала события, скорее являлась их результатом.
Теперь о противнике. Японский флот почти два года придерживался осторожной тактики, поскольку его авианосные соединения уничтожены в сражении у Мидуэя и в более поздних боях, особенно в районе Рабаула. Но императорский штаб не утратил воли к борьбе; он все еще надеялся на крупное морское сражение, которое решит судьбу военно-морского превосходства в центральной части Тихого океана. Случай представился, когда американцы попытались преодолеть ключевой участок оборонительной линии, идущей от Марианских островов через Палау и Вогелкоп к Тимору. Наиболее благоприятная ситуация, чтобы навязать флоту США сражения, возникала, когда он производил высадку десантов и был связан с поддержкой высадившихся войск.
Это решение японцев повлекло за собой одно из величайших морских сражений, потому что именно к Марианским островам привлечено внимание Кинга и Нимица. Наиболее важные острова — Гуам, Тиниан, Сайпан, — у подножия 425-мильной горной цепи, настолько крупны, что могут служить передовыми базами ВМС и ВВС для проникновения в западную часть Тихого океана. Они находятся в 1600 милях от Токио, достаточно близко, чтобы гигантские «В-29» с бомбовой нагрузкой в несколько тонн совершали рейды на территорию противника. А Гуам, сданный японцам в мрачные часы после Пёрл-Харбора, ожидал освобождения. Зная об интересе противника к Марианским островам, императорский штаб приказал в начале 1944 года направить на острова 45 тысяч войск. Хотя американским подлодкам удалось перехватить десяток с лишним транспортов и сухогрузов, направлявшихся на Сайпан, послав на дно около 3600 солдат, а также грузы оружия и военной техники в количестве 4-5 тысяч единиц, Марианские острова, особенно Сайпан, с 35 тысячами солдат гарнизона, представляли собой в июне 1944 года значительные укрепленные бастионы.
