Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор (прочитать книгу txt) 📗
Рузвельт восхищенно следил за всем этим, но не мог принять в операции непосредственного участия; Черчилль тоже, но, по крайней мере, посетил отвоеванные пляжи. В «радостный день» премьер сообщил Рузвельту: «...покончив с неотложными делами, мы обстреляли гансов со своего эсминца, но не удостоились их ответа, хотя дистанция между нами не превышала 6 тысяч ярдов... В одной из телеграмм вы использовали слово „изумительно“. Должен сказать, что увиденное мною следовало бы охарактеризовать как раз этим словом... Поразительная эффективность транспортировки войск превосходит все примеры из войн прошлого... Мы участвуем в сражении, где с каждой стороны выступает по миллиону солдат... Хотел бы, чтобы вы побывали здесь!» Президент мог только сказать в ответ, что он тоже этого хотел бы и прогуляется по причалу Шербура, когда сможет.
Если президент и не побывал в зоне боев, он нес ответственность за войну. За операцией «Оверлорд», вероятно наиболее внушительной совместной операцией союзников, скрывались самые серьезные разногласия, когда-либо возникавшие в отношениях между Вашингтоном и Лондоном. Их причина — «Анвил», план десантной операции в Южной Франции. Эффект насоса итальянской кампании отсрочил «Анвил» и лишил эту операцию ее первоначального смысла — служить средством отвлечения сил противника от войск Эйзенхауэра в течение нескольких недель после начала «Оверлорда». Эйзенхауэр все еще не сбрасывал «Анвил» со счета, поскольку хотел перебросить большие силы из Средиземноморья в долину реки Роны для поддержки своего наступления на Рурскую область. Англичане резко возражали против переброски дивизий из Италии в Южную Францию в то время, когда Александер овладел Римом и развернул наступление на север. В конце июня Черчилль телеграфировал Рузвельту: «Давайте условимся не губить одну большую операцию ради другой. Обе можно успешно завершить».
Пространный ответ Рузвельта резок и подчеркивает значение его стратегии для Запада:
«Согласен с вами, что наша всеобъемлющая концепция должна состоять в вооруженной борьбе с противником в возрастающем масштабе, с нарастающей силой и непрерывностью, но я убежден, что это должно быть основано на совместной тесной координации усилий в целях удара в сердце Германии.
«Оверлорд», наши успешные наступательные операции в Италии, скорейший десант в Южной Франции в сочетании с советскими ударами в западном направлении — согласно договоренностям в Тегеране — определенно послужат реализации нашей цели — безоговорочной капитуляции Германии...
Согласен, что ваши политические соображения важны, но военные операции на их основе определенно должны иметь вспомогательное значение по отношению к главным операциям, нацеленным в сердце Германии...
Пока мы в Соединенных Штатах не исчерпали все свои силы или не появились доказательства того, что мы не в состоянии посылать подкрепления Эйзенхауэру, когда он в них нуждается, я возражаю против расточительной процедуры переброски войск из Средиземноморья в район проведения операции «Оверлорд». Если мы используем суда и портовые возможности для переброски сил из одной зоны боевых действий (Средиземноморье) в другую («Оверлорд»), это определенно помешает переброске подкреплений для операции «Оверлорд» непосредственно из Соединенных Штатов. Прямое следствие этого — то, чего мы не желаем: сокращение наших сил в зонах боевых действий.
Моя заинтересованность и надежды скорее устремлены к поражению немцев, противостоящих Эйзенхауэру, и продолжению наступления в сторону Германии, чем на сдерживание этой операции с целью переключить основные усилия на Италию. Убежден, что после выделения войск для операции «Анвил» у нас останется достаточно сил для преследования Кессельринга к северу от Пиза — Римини и оказания на его армию давления минимум до такой степени, какая необходима для связывания его наличных войск... Не могу себе представить, чтобы немцы выделили десять дополнительных дивизий, по оценке генерала Вильсона, для удержания нас в Северной Италии...
В Тегеране мы одобрили определенный план наступления. До сих пор он неплохо осуществлялся. Не произошло ничего, что потребовало бы изменения плана. Теперь, когда мы наносим решающий удар, история не простит нам потери ценного времени и жизни людей из-за колебаний и споров. Друг мой, прошу вас позволить нам и дальше следовать нашему плану.
Наконец, из чисто политических соображений я не перенес бы малейшей помехи «Оверлорду» из-за того, что изрядную часть войск придется направить на Балканы».
Разногласия двух лидеров по военным вопросам отражали их разные точки зрения на большую политическую стратегию. Отрицая наличие каких-либо стратегических интересов на Балканах, Черчилль явно заинтересован в то же время, как минимум, в обеспечении своих военных позиций на полуострове Истрия, что позволило бы в дальнейшем вести крупное наступление на Вену через Люблянский горный проход. В данный момент он менее склонен брать на себя обязательства в отношении Балкан, чем расширить свой стратегический выбор, отчасти в противовес державе Советов, надвигавшейся с востока. Озабоченность Черчилля послевоенными политическими последствиями росла. Рузвельт добивался возможно скорой военной победы. Его беспокоила также реакция Сталина на отмену «Анвила» и политический риск, которому он подвергнется на родине, если там узнают, что войска и десантные средства, отвлеченные от использования в Тихоокеанском регионе, вовлечены в Европе в балканскую авантюру.
Даже после этого подтверждения приверженности первоначальному плану Черчилль продолжал обращаться за поддержкой своих идей к Рузвельту и отдельно к Гопкинсу, который выздоравливал в своем джорджтаунском доме. Американцы оставались непреклонными еще и потому, что располагали информацией Эйзенхауэра о готовности англичан уступить решительному нажиму. Угрожая, что правительство его величества откажется от возражений против «Анвила» лишь при условии официального протеста американцев, Черчилль в конце концов согласился на эту операцию. Во время ее проведения он наведался в Средиземноморье и не мог не взойти на борт британского эсминца, чтобы понаблюдать, как войска приближаются на десантных судах к месту высадки в заливе Сент-Тропе. Согласившись на операцию «Анвил» «из вежливости», он, тем не менее, не изменил своего мнения об этой операции, даже после того, как американские и французские дивизии генерала Александера М. Пэтча высадились 15 августа на побережье, преодолев слабую оборону. Взаимодействуя с французским движением Сопротивления, они так быстро продвинулись на север, что через месяц после высадки на юге операции «Анвил» и «Оверлорд» соединились. Через несколько лет премьер-министр продолжал сетовать на то, что войскам союзников в Италии отказано в шансе нанести поражение немцам и войти в Вену раньше русских «со всеми вытекающими отсюда последствиями». Рузвельт и его стратеги считали, что их правота полностью доказана успехом операции «Анвил» — успехом тем более приятным, что в нем сомневались британские соратники.
Точно так же, как высадка войск союзников осенью 1942 года в Африке вовлекла Рузвельта в ряд конфликтов в Средиземноморье, десантирование их сил по настоянию президента во Франции вызвало политические проблемы, требующие немедленного и последовательного решения. Наиболее заметная из них — проблема Шарля де Голля.
Отношения Рузвельта с де Голлем и его Комитетом национального освобождения едва ли изменились с тех пор, как годом с половиной ранее произошла их неудачная встреча в Касабланке. Президент снова и снова подтверждал, что не возьмет на себя обязательства перед голлистами, которые поставят под угрозу свободу выбора французов в решении своей судьбы после освобождения. Де Голль, уверенный, что выражает волю французов к независимости, добивался до освобождения страны такого статуса, при котором ни его враги во Франции, ни его вынужденные друзья за рубежом не могли бы оспорить ту роль, которую он хотел играть. Явная личная неприязнь все еще осложняла отношения между ним и Рузвельтом. Каждый считал себя примадонной, добивающейся личного влияния и внимания публики.
