В подполье можно встретить только крыс… - Григоренко Петр Григорьевич (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
— Пожалуйста, пожалуйста, Петр Григорьевич, если Вы не можете, не объясняйте, ничего не объясняйте, — и он откланялся.
Я удовлетворенно подумал, что на комиссию он понесет благоприятные для меня ответы. Через несколько минут меня вызвали в кабинет начальника ЛСПБ. В кабинете, кроме его хозяина полковника Блинова П.В., находились — Александр Павлович и незнакомый мне генерал-майор медицинской службы. Последнего Прокофий Васильевич представил мне. Это был главный психиатр Вооруженных сил, начальник кафедры психиатрии военно-медицинской академии Николай Николаевич Тимофеев. Прокофий Васильевич и Александр Павлович вскоре ушли. Мы остались вдвоем. Он очень сочувственно выслушал мой рассказ о происшедшем. Сказал, что о моем деле ничего не знал. Не знал и о моем нахождении в этой больнице, хотя является председателем местной выписной комиссии. Думает, что от него это скрывали умышленно. Этот «лукавый царедворец», как назвал он Блинова, несомненно, получил какие-то указания на сей счет, хотя сейчас изображает это, как случайность. Расстались мы в весьма дружеских чувствах. Перед расставанием Николай Николаевич спросил меня: «Ну, как, будем выписываться? По выздоровлению или по снятию диагноза?»
— А как ближе к дому? — спросил я.
— Безусловно, по выздоровлению. Снять диагноз можно и после выписки, но на это уходит много времени. Лучше ожидать конца этой процедуры дома, чем сидя в этой больнице. Да и мне удобнее решать Ваши пенсионные и другие материальные дела, пока Вы не ушли из моих рук. А решение этих дел — мой долг.
От Тимофеева я узнал также, что его ввела в курс дел моя жена. Блуждая по инстанциям в «поисках правды», она наткнулась на такое должностное лицо, как «главный психиатр Вооруженных сил». Достала телефон. Позвонила. Он согласился встретиться с ней и близко к сердцу принял ее рассказ. После этого активно включился в защиту моих интересов. В плане этой защиты имел и сегодняшнюю встречу со мной. Это он поставил вопрос о моей выписке на сегодняшнюю комиссию. Правда, эта постановка готовилась Зинаидой Михайловной и с другой стороны. Она начала это дело, и она его толкала, включая все новые бюрократические инстанции.
Прекрасно зная нашу бюрократическую систему и особенно боязнь аппаратчиков «высокого начальства», она затеяла кипучую акцию сразу после снятия Хрущева. Она договорилась с рядом наших ближайших друзей, и те начали по несколько раз в день звонить ей: «Зина! Ну, как дела? Теперь должно быть все хорошо. Мы же знаем, что Петро — друг Брежнева. Ты обращалась к нему?»
— Нет! Я не хочу сейчас лезть к нему. Подожду. Я надеюсь, что он сам вспомнит.
Зинаида не сомневалась, что подслушивание, установленное у телефона и во всей нашей квартире «клюнет» на эти разговоры. КГБистское начальство начнет проверять насчет «дружбы», но установит с достоверностью лишь факт нашей совместной службы. Дружба же — проблема. Но если жена говорит о дружбе, значит у нее есть какие-то основания. И вот однажды звонок.
— Зинаида Михайловна! — говорит адъютант генерала Петушкова, первого заместителя министра охраны общественного порядка (ныне министерство Внутренних дел), Вы не могли бы навестить генерала?
— Конечно могу. Сейчас выезжаю!
— Нет, нет! Зачем же Вам по городскому транспорту мотаться. Я пришлю машину.
Через некоторое время звонок в дверь. Шутливо-молодцеватый возглас: «Главный психиатр МООП подполковник Рыбкин Петр Михайлович прибыл в Ваше распоряжение. Где Ваша шубка, Зинаида Михайловна?».
В министерстве — «зеленая улица» от самого входа до кабинета Петушкова. Сам хозяин встречает посетительницу посреди своего огромного кабинета. Приглашает к столу и… сплошная забота… обращается к присутствующим: «Никому не курить. У Зинаиды Михайловны астма». Далее начинает высказывать деланное не то возмущение, не то удивление: «Вы знаете, Зинаида Михайловна, сегодня вдруг узнаю, что в одной из наших больниц содержат генерала. При этом нарушены его права. Вот только сегодня мне это доложили».
— Ай-ай-ай, — насмешливо покачала головой Зинаида. — Какая недисциплинированность.
— Да, да… Но теперь я взял это дело под собственный контроль. Вы теперь никуда не обращайтесь, только к нам, только к нам.
Но Зинаиду Михайловну «только к нам» не устраивало. Рыбкин ей уже сказал, что они не могут поставить вопрос обо мне на декабрьской комиссии из-за того, что нет шести месяцев со времени моего прибытия в ЛСПБ. И тут Зинаида подключила Николая Николаевича. Тот быстро нашел выход. Поставить меня на комиссию, но решать вопрос не о выписке, а о передаче на местную комиссию. Порядок выписки таков: выписывает только центральная (московская) комиссия, но если у них есть какие-то сомнения или, как в моем случае, срок наблюдения меньше установленного минимального, комиссия может передать решение вопроса на местную. Последняя в этом случае имеет право выписать в любой день, по минованию причины, задержавшей выписку. Меня, например, местная комиссия могла выписать 15 февраля, т. е. в день исполнения шестимесячного срока пребывания в ЛСПБ. Но 15.2. меня не выписали. Опытный бюрократ Блинов не хочет рисковать. «Дичь» слишком крупная. Прямых указаний на то, чтоб выпустить, нет, а слухам о дружбе он не очень верит и рассуждает, как службист: «Зачем ответственность за выписку мне брать на себя. „Москвичи“ с себя ответственность свалили, а я что же „рыжий“? Подожду. В июне „центральная“ приедет снова, ей к тому времени все будет известно, вот пусть и решает».
Когда бы меня выписали, одному Богу известно, если бы дело пошло по замыслу Блинова. Но оно пошло иначе.
Зинаида Михайловна неожиданно для всех включила еще одну инстанцию. Она подала заявление в Военную коллегию Верхоаного суда СССР с просьбой «снять с мужа принудительное лечение». То, что произошло дальше, оказалось неожиданным даже для Блинова. При всей своей бюрократической «мудрости» обмишурился и он. По закону принудительное лечение может быть снято или по заявлению родственников судом, вынесшим определение о применении мер медицинского характера, или по представлению СПБ судом по месту ее нахождения. Это по закону. По сложившейся же традиции выписывают только по представлению больницы. И никто из родственников больных даже не пытается нарушить эту традицию.
Зинаида ее нарушила и суд принял от нее заявление. Тут же был послан запрос в больницу о моем состоянии. Блинов явно опешил. Верховный суд запрашивает. Но зачем? Чего он хочет? Выписать поскорее или задержать подольше. Это Блинову не ясно. И он, чтобы не попасть впросак пишет, как говорили бюрократы еще царских времен, «двойным хлюстом», т. е. чтоб неясно было за что он — за выписку или за задержание. Он знает, что ответом на это может быть только более ясное требование суда. Вот тогда он и ответит яснее.
Но тут возникает новая неожиданность. Среди сотрудников военной коллегии обнаруживается человек, сочувствующий Зинаиде Михайловне. Он сообщает ей содержание ответа «ЛСПБ» и говорит, что с таким ответом в суде дело не пройдет. Жена сразу же идет к Рыбкину.
— Петушков мне сказал, что когда мне необходимо, я должна обращаться к Вам. Вот я и обращаюсь. Вы мне сказали в декабре, что моего мужа выпишут в феврале-марте. Но вот военная коллегия запросила больницу и вот, что ответил Прокофий Васильевич. Мне в военной коллегии сказали, что с такой бумажкой нечего и соваться в суд.
Рыбкин тут же снимает трубку и телефонирует в ЛСПБ.
— Прокофий Васильевич! А что, состояние Григоренко по сравнению с тем, как мы видели его в декабре, ухудшилось?
— Нет!
— А почему же Вы в Верховный суд прислали бумагу, из которой не видно, что мы рекомендуем его к выписке?
Блинов что-то ответил, чего жена не расслышала. На это Петр Михайлович заметил:
— Да, конечно! Срочно переделайте и отправьте в военную коллегию.
И хитрый Блинов поверил в то, что это установка свыше.
14 апреля 1965 года Военная коллегия определила снять с меня принудлечение. На заседании Военной коллегии прекрасно выступил в пользу моего освобождения эксперт генерал-майор Тимофеев Н.Н. С 22-го определение входило в законную силу. Жена, узнав, что определение отправлено 19-го, точно к 10.00 22-го прибыла в ЛСПБ.
