Джон Леннон - Голдман Альберт (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Но вместо того чтобы обрести покой, Леннон был постоянно чем-то недоволен: плохо работал телевизор, не принесли утреннюю газету, что-то не так на кухне. Здоровье Джона оставляло желать лучшего: он жаловался на простуду и высокую температуру, расстройство желудка и запоры, мигрени и зубную боль, озноб и тахикардию. Леннон никогда не обращался за профессиональной помощью к врачам, так как понимал, что любой доктор первым делом потребует, чтобы он прекратил принимать наркотики. Эмоциональное состояние Джона было ничем не лучше физического, только теперь его раздражительность проявлялась иначе: он отыгрывался на детях и домашних животных.
Помимо всего прочего, Леннон постоянно жаловался на то, что был лишен удовольствия позагорать на море. Поэтому весной 1978 года Иоко повезла всю семью в «Кариббиан Клаб», расположенный на Большом Каймановом острове, причем выбор ее был довольно странным, так как в то время Кайманы не считались местом отдыха, а рассматривались исключительно как крупнейшая оффшорная зона в Западном полушарии. Прибыв частным реактивным самолетом из Майами, Ленноны разместились в отдельном коттедже, стоявшем прямо на берегу, и принялись наслаждаться солнечными каникулами. Так продолжалось до тех пор, пока не пришло время отправляться в Японию.
После прошлогодней поездки на родину Йоко понимала, что с Джоном надо обходиться осторожно. Продолжительность пребывания в Японии была сокращена, а жизнь в «Окуре» стала для Леннона чем-то вроде отдыха в санатории. Ежедневно, часто вместе с Шоном, Джон плавал в роскошном гостиничном бассейне, после обеда ему делали массаж шиатсу, а в остальное время он наслаждался дневным сном и здоровой пищей, которую чередовал с посещением изысканных ресторанов и дегустацией диковинных яств. Джон всегда был большим любителем ходить по магазинам. Он отправлялся в токийскую «Электроник вилледж» и затоваривался последними электронными новинками, как, например, цветной телевизор с экраном в 30 дюймов по диагонали. Он покупал много одежды: кимоно, японские сандалии и другие предметы восточного облачения.
Несмотря на здоровый образ жизни, существование Джона было напрочь лишено интеллектуального и креативного начала. Как и в Нью-Йорке, он совершенно не соприкасался с окружающей жизнью и не обращал внимания на культурные ценности, до которых можно было дотянуться рукой.
Из Японии Ленноны вернулись в сентябре 1978 года. Няня Шона Масако решила остаться на родине, устроившись на службу к матери Йоко, которая вскоре отпустила ее на пенсию. Ее бегство было вызвано непрерывными ссорами с Иоко, к которой она потеряла всякое уважение. Как и большинство соотечественников, Масако не могла мириться с поведением Йоко. Как-то она даже шепнула Марии Хеа, что Иоко ненастоящая японка, потому что у нее волнистые волосы, которые якобы достались ей в наследство от бабушки, имевшей в свое время роман со скрипачом из России.
Для Иоко было не в новинку лишиться прислуги, однако «Нана», как называл ее Шон, была совсем другое дело, поскольку с самого рождения она заменила ему мать. Но еще хуже было то, что Шону была уготована судьба Джона, который в детстве постоянно терял близких: все последующие няни не выдерживали общения с Йоко и быстро исчезали, что не могло не сказаться на психологическом состоянии ребенка.
Что же касается Джона, то как он ни старался соответствовать взятой на себя обязанности хранителя домашнего очага, у него ровным счетом ничего не получалось. С одной стороны, он старался всячески защитить маленького сына, осыпал его подарками, менял подгузники, а с другой — проводил с ним очень мало времени и при этом отказывался заниматься его систематическим воспитанием. Джон поклялся, что его сын никогда не пойдет в школу и что Шону не придется страдать так, как страдал в свое время его отец. Тем не менее едва мальчику исполнилось три года, как его отправили в детский сад. Джон объяснил это тем, что дома Шон получал так мало внимания от матери и так много нездоровых вибраций от отца, что лучше ему было держаться подальше от Дакоты. Но и этого убеждения Джон придерживался совсем недолго. Стоило Шону пожаловаться на воспитателей, как его немедленно из сада забрали.
Когда Йоко оставляла Джона без присмотра или отправляла куда-нибудь проветриться, он возвращался к своим прежним привычкам. Именно так и случилось в конце сентября 1978-го, когда Иоко купила ему билет на Гавайские острова.
Не успел Джон распаковать чемоданы в номере отеля «Шератон», как тут же принялся накачиваться алкоголем и наркотиками, которые очень быстро сделали его похожим на бродягу. Однажды, шатаясь вдоль канала Алаваи, небритый и опухший Джон услышал, как его окликнул Джесси Эд Дэвис. Старый приятель только что вернулся с Восточного побережья, где провел лето в имении Энди Уорхолла, снимаясь в фильме «Кокаиновые ковбои» с участием восходящей рок-звезды Тома Салливана и Джека Пэланса. Сцены, связанные с контрабандой наркотиков, были настолько реалистичны, что во время съемок прямо на площадке появились агенты ФБР и местные копы. Обыск не дал никаких результатов, но Том решил бежать от греха подальше и оказался на Гавайях вместе с Джесси Эдом, который уже несколько лет здесь жил. Парочка околачивалась возле отделения «Вестерн Юнион» в ожидании денежного перевода из Нью-Йорка и неожиданно заметила Леннона, вышагивавшего по улице.
«Ну и дела! — воскликнул Джесси Эд. — А ты-то что здесь делаешь?»
Джон быстро посмотрел на них сквозь темные стекла очков и, пошатываясь, потащил приятелей в бар. Здесь, в безопасности, он признался, что «сбежал от Иоко». «Да не может быть!» — не поверил Джесси Эд. «Я не хочу об этом говорить, — выдохнул Джон, скосив глаза на Салливана. — Лучше скажи, где бы нам достать немного..?»
Вернувшись в гостиницу, Леннон, финансировавший операцию, получил право первым отведать только что приобретенной отравы.
«Джон прекрасно знал, что делать, — вспоминает Джесси. — Ему даже не понадобилась резинка». Джесси и Том последовали примеру Джона, затем они заказали бутылку «смирновки», пару пакетов апельсинового сока и уселись перед телевизором, по которому показывали очередную серию «Стар Трек».
Когда алкоголь вступил в реакцию с героином, Джон поинтересовался, нельзя ли куда-нибудь пойти поиграть на гитарах. Прихватив инструменты, они по совету Джесси отправились в заведение под названием «Джон Барликорн», расположенное в Перл Сити. Хозяин не стал возражать против импровизированного выступления знаменитого гостя. Вся троица отыграла несколько старых рок-н-роллов, таких, как «Roll Over Beethoven» и «Peggy Sue», и по кругу была пущена шапка. Подсчитав пожертвования, музыканты обнаружили двадцать баксов, пришли в полный восторг от своего успеха, после чего помчались в порт, где закончили вечер на яхте двух французских плейбоев, младших отпрысков семейств Куэнтро и Перно, которые гуляли в компании целого выводка хорошеньких девчонок. На следующий день Леннон вылетел в Нью-Йорк.
В Дакоте все уже было готово к празднованию двойного дня рождения — его и Шона, которое прошло в ресторане, принадлежавшем соседу Леннонов Уорнеру Леруа.
После дня рождения Джон удалился в спальню и вообще перестал показываться оттуда. Не видя Джона в течение нескольких недель, Марии заметила: «Если он так и будет там сидеть, то скоро покроется плесенью».
«Да он и есть плесень, — не выдержала Йоко, — так что пусть уж сидит в темноте и питается своим дерьмом!»
Джон Леннон мог получать неограниченное количество героина самого высшего качества, но ни одна наркосеть не может дать стопроцентной гарантии бесперебойных поставок. Бывали дни, когда курьер возвращался из Чайнатауна с пустыми руками. В такие моменты о Джоне должен был позаботиться кто-то еще.
Однажды Иоко позвонила Марни и попросила немедленно спуститься вниз и подождать ее возле подъезда. Однако вместо того чтобы подъехать, как обычно, на лимузине, Иоко появилась пешком и попросила Марни пройти чуть дальше по улице и поймать такси. В машине Йоко болтала обо всем на свете, и Марни поняла, что не время задавать вопросы. После довольно продолжительной поездки они добрались до одного из самых дальних районов, расположенных в нижней части Ист-Сайда. Они ехали мимо пустырей, полуразрушенных домов, заколоченных досками магазинов, пока такси не остановилось перед каким-то домом с обшарпанными стенами, окна и двери которого были закрыты листами оцинкованного железа. Иоко попросила водителя подождать, а сама поднялась на крыльцо, заваленное грудой бутылочных осколков и смятых банок из-под пива. Когда она оказалась перед дверью, из-за железных листов высунулась чья-то рука, раздвинула их, и Йоко проскользнула внутрь.
