Троцкий. Мифы и личность - Емельянов Юрий Васильевич (библиотека книг .TXT) 📗
Схожие взгляды в отношении «социализма в одной стране» исповедовали и другие лидеры оппозиции. В своем выступлении на XIV съезде ВКП(б) Зиновьев заявил, что теория построения социализма в одной стране «отдает душком национальной ограниченности». Каменев же объявил, что эта теория представляет собой подмену «международной революционной перспективы… национально-реформистской перспективой».
Критики теории построения социализма в одной стране справедливо обратили внимание на те трудности, которые, как показали последующие события, породила ее реализация. Однако они принимали в расчет не столько реальные потенции советских людей, сколько преувеличенные возможности мировой революции. Их заявления обрекали трудящихся страны на пассивное ожидание помощи извне и сводили их деятельность к вспомогательной роли в мировой революции. Это во многом объясняло неуспех оппозиционной пропаганды в массах. Не случайно Сталин сделал критику идеи о невозможности построения социализма в одной стране основным направлением в борьбе с оппозицией.
«Поход в массы» еще не был завершен, когда лидеры оппозиции поняли его провал. 4 октября 1926 г. Троцкий и Зиновьев направили письмо в Политбюро с предложением о прекращении полемики. Через неделю Сталин произнес речь на заседании Политбюро, в которой он констатировал: «Не подлежит сомнению, что оппозиция потерпела жестокое поражение. Ясно также, что возмущение в рядах партии против оппозиции растет». Сталин ставил вопрос: «Можем ли мы сохранить лидеров оппозиции, как членов ЦК, или нет? В этом теперь главный вопрос». Условия, которые поставил Сталин вождям оппозиции, включали их безусловное подчинение решениям партийных органов, признание ошибочности и вреда работы оппозиции, разрыв с «рабочей оппозицией» и сторонниками Троцкого и Зиновьева в Коминтерне. В качестве уступок оппозиции Сталин согласился «смягчить тон» критики, признать их право отстаивать свои взгляды в партийной ячейке и изложить свои взгляды перед съездом партии в дискуссионном листке. Оппозиция приняла эти условия.
Однако публикация Максом Истменом в «Нью-Йорк Таймс» ленинского «Письма к съезду», подозрение, что это было сделано по совету Троцкого, публичное объявление Троцким Сталина «могильщиком революции» не способствовали смягчению тона в полемике. При этом наибольшую резкость в критике лидеров оппозиции на XV партконференции, открывшейся 26 октября 1926 года, проявлял Бухарин. Расчет оппозиции на раскол между Сталиным и другими членами политбюро провалился.
Состоявшийся накануне XV партконференции объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) освободил Троцкого от обязанностей члена политбюро, а Каменева – от обязанностей кандидата в члены политбюро. Однако они, как и Зиновьев, остались членами ЦК. XV партконференция единогласно приняла резолюции, осуждавшие оппозицию. Впервые с начала революции Троцкий оказался за пределами высшего кабинета, вершившего судьбы партии и страны. Союз с Зиновьевым и Каменевым не принес ему политического успеха, но теперь у него не было пути назад. Судя по его заметкам, написанным зимой 1926 года, он не собирался складывать оружия и лишь выбирал удобное время, повод и методы для возобновления борьбы в новом, 1927 году.
Члены партии – троцкисты и зиновьевцы, имевшие многолетний опыт подпольной работы, в своей внутрипартийной борьбе теперь взяли на вооружение те методы, которые они широко использовали в подготовке первых русских революций. Уже с лета 1926 года троцкисты вместе с другими членами объединенной оппозиции организовывали тайные собрания. По словам И. Дейчера, «они собирались небольшими группами на кладбищах, в лесах, на окраинах городов и т. д.; они выставляли охрану и патрульных для защиты своих митингов». Слухи о возможном вооруженном выступлении троцкистов будоражили партию, что вынуждало порой студентов Москвы – сторонников партийного большинства, подниматься по тревоге и надевать форму отрядов ЧОНа (части особого назначения). Казалось, что страна находится на грани новой гражданской войны между сторонниками политбюро во главе со Сталиным и сторонниками оппозиции во главе с Троцким, Зиновьевым, Каменевым.
Позже, 16 ноября 1927 г., член ВКП(б) Кузовников сообщил на заседании президиума Свердловской окружной контрольной комиссии партии о том, что в 1926 году в стране была создана параллельная оппозиционная компартия, действовавшая в подполье. Эта партия организовала сбор партвзносов, создавала свои обкомы, райкомы, ячейки. Эта партия имела местные комитеты в Москве, Ленинграде, Одессе, Харькове, в городах Грузии, Урала, Сибири. Сам Кузовников возглавлял подпольный Уральский областной комитет «большевиков-ленинцев». Во время XV партконференции (26 октября – 3 ноября 1926 г.) оппозиционеры провели параллельную конференцию. В Москве, Ленинграде и Харькове были созданы подпольные типографии.
Организуя подпольную деятельность, подобную той, за которую он требовал исключения из партии Шляпникова и Мясникова, Троцкий не мог рассчитывать на то, что руководство ВКП(б) проявит по отношению к нему больше либерализма, чем он допускал в отношении вождей «рабочей оппозиции». Логика борьбы вела его к жесткой конфронтации с руководством ВКП(б), которое за годы пребывания у власти приобрело немалый опыт в подавлении открытого и тайного сопротивления.
КРАХ ВЕЛИКОГО КОМБИНАТОРА
Всю зиму Троцкий был занят подготовкой многочисленных заявлений, писем, аналитических разработок. Он вел активную переписку с лидерами оппозиционных групп. По мере того как Троцкий и другие лидеры оппозиции соединялись в широкие коалиции со своими бывшими противниками, прибегали к подпольной активности, все более очевидным становился беспринципный и авантюристичный характер их борьбы за власть. Троцкий, Каменев, Зиновьев и другие не могли и не собирались предложить стране иное общественное устройство или политическую организацию. Они не ставили под сомнение ни монопольное право партии на управление страной, ни командные методы управления внутри партии. Пробыв в высшем совете управления партии и страны, они показали, что могут управлять, главным образом опираясь на авторитарные методы. Теперь же, объявляя о своем намерении свергнуть «партийный режим», вожди оппозиции не подвергали критическому переосмыслению собственную деятельность на высших постах власти, не выдвигали действенной программы демократизации жизни в партии. Более того, их программные требования подвергали резким нападкам те сдвиги к мирной экономической и социальной жизни, которые произошли в стране в период нэпа.
Единственную альтернативу, которую реально могли предложить лидеры оппозиции, – это себя лично и своих сторонников в качестве руководящей элиты управления. Они старались убедить коммунистов в том, что Троцкий, Зиновьев, Каменев являются гораздо лучшими руководителями, чем Сталин, который становился основным объектом их нападок. В атаке на Сталина постоянно использовалась фраза из «Письма к съезду» Ленина, в которой шла речь о «грубости» Сталина. Оппозиция сознательно игнорировала то обстоятельство, что Ленин писал эти заметки, находясь в тяжелом физическом и моральном состоянии и под влиянием жалоб Крупской, которую Сталин справедливо отчитал за нарушение строгого контроля за здоровьем Ленина. Оппозиционеры умалчивали, что Ленин до конца своей активной жизни доверял Сталину и постоянно советовался с ним по всем вопросам государственной жизни. Они продолжали муссировать сочиненную ими же версию о том, что Ленин «готовил бомбу» против Сталина на XIII съезде партии и лишь его болезнь помешала ему уничтожить Сталина политически.
Между тем все, кто мог видеть руководителей партии не только на трибунах массовых собраний, а в работе, давно пришли к выводу, что Сталин заметно выигрывал по сравнению с лидерами оппозиции как государственный деятель.
С первых же дней Советской власти Сталин зарекомендовал себя как человек, способный к решению самых разнообразных и сложных вопросов государственной жизни. Отвечая троцкисту Преображенскому, выразившему недовольство тем, что Сталин руководит сразу двумя наркоматами (наркоматом по национальностям и наркоматом рабоче-крестьянской инспекции), Ленин заявлял: «Что мы можем сделать, чтобы разобраться со всеми туркестанскими, кавказскими и прочими вопросами? Мы их разрешаем, и нам нужно, чтобы у нас был человек, к которому любой из представителей нации мог пойти и подробно рассказать в чем дело. Где его разыскать? Я думаю, и Преображенский не мог бы назвать другой кандидатуры, кроме товарища Сталина… То же относительно Рабкрина. Дело гигантское. Но для того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно чтобы во главе стоял человек с авторитетом, иначе мы погрязнем, потонем в мелких интригах».
