Сто сорок бесед с Молотовым - Чуев Феликс Иванович (читать книги онлайн без сокращений .txt) 📗
Если внимательно перечитать такие крупные ленинские работы, как «Очередные задачи Советской власти», «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» и ряд других, то ясно видно, что лейтмотивом через них проходит идея закрепления руководящей роли партии в общественной жизни страны. Вождь большевиков настаивал на осуществлении «диктатуры партии», оперируя понятием «большевистская пролетарская власть». Попытки некоторых своих коллег освободить советские и хозяйственные органы от прямого партийного вмешательства рассматривались им как угроза «пролетарскому государству» как таковому. Отбросив «на свалку истории» политический плюрализм в государственной области, Ленин последовательно повел атаку на инакомыслие в собственных рядах.
Выигрыш в гражданской войне был пирровой победой большевиков. Страна находилась на пороге новой войны – прежде всего с крестьянами и квалифицированными рабочими. Партия, вставшая у власти, не выполнила своих обещаний в социально-экономической сфере, как не захотела сделать хоть шаг в сторону создания механизмов реального народовластия. Не случайно, что «антисоветский» лозунг «Власть не партиям, а Советам» был столь популярен среди широких масс.
Переход от войны к гражданскому миру становился единственным выходом из сложившейся ситуации. И он требовал серьезной коррекции не только курса большевистской партии, но и всей системы внутрипартийных отношений. Дело в том, что партия, встав у власти, все более явственно демонстрировала свой облик «ордена меченосцев», когда жесткая дисциплина и безусловное подчинение высшему партийному начальству являлись непременным условием членства в этой организации. Так, еще в 1919 году, выступая на VIII партийной конференции РКП(б), Г. Зиновьев заявил, что право каждого члена партии «свое суждение иметь» не вяжется с ее историей. Одновременно отношение к политике правящей партии становится мерилом гражданской благонадежности. В том же 1919 году ЦК РКП(б) рассылает всем губернским и уездным комитетам инструкцию, в которой исключение из партии рассматривается не только как тягчайшая мера наказания для коммунистов, но и как гражданская и политическая смерть для исключенного, ибо каждая партийная организация должна была принять меры к тому, чтобы исключенный из партии не мог не только занять ответственный пост, но и получить простую работу в советском учреждении.
В партии начинается все более громкий разговор о «верхах» и «низах», о необходимости борьбы с бюрократизмом, демократизации внутрипартийной жизни. Словом, новая ситуация нуждалась в творческом осмыслении.
Но Ленин, который, как пишет В. Молотов, «строгий был… в некоторых вещах строже Сталина… упрекал Сталина в мягкотелости и либерализме», принимает решения, не ослабляющие, а наоборот, в чем-то даже ожесточающие казарменный устав правящей структуры. Попытки группы «Демократического централизма» и «Рабочей оппозиции» (кстати, ограничивающих понятие демократии ее рабочей ипостасью и ставящих целью лишь либерализовать режим большевистской диктатуры) были оценены им крайне негативно. Ленин не захотел ввести партийный нэп, и вспыхнувшая профсоюзная дискуссия была им однозначно промаркирована как «роскошь». Между тем, речь шла о том, чтобы если не изменить, то хоть как-то модифицировать тип партии, открыв возможности вырабатывать оптимальные решения на основе консенсуса, учета различных мнений.
Речь шла, конечно, не о том, чтобы поделиться властью с другими политическими организациями. Нет, лишь о намерении укоротить дистанцию между руководством и рядовыми партийцами, дать возможность последним в чем-то почувствовать себя субъектом партийной деятельности. В этой связи на X съезде РКП(б) «оппозицией» был поднят целый пласт вопросов, связанных с реальным состоянием демократии в партии. С трибуны съезда раздавался протест против явного усиления чисто административных тенденций в деятельности Оргбюро ЦК РКП(б), критиковались такие инструменты этой политики как назначенчество и перемещение «нужных» руководящих кадров. Высказывались и замечания в адрес ЦК партии за навязывание его указаний низовым партийным организациям с помощью «зубодробительных методов». Коллонтай прямо заявила о том, что за инакомыслие ЦК отсылает коммунистов «в отдаленные края». Шляпников и другие коммунисты говорили об оторванности аппарата от партийных масс.
В период продекларированного гражданского мира сама логика выработки подходов к строительству нового общества требовала не отсекать, а аккумулировать оппозиционные предложения. Ибо «оппозиционеры» «подбрасывали» тот веер идей, с учетом которых только и можно было выстроить действительно рациональный механизм народной власти. Речь идет, конечно, и о предложениях, идущих не только из большевистской среды. Но оппозиция была ошельмована. К сожалению, и сегодня такое отношение к политической оппозиции сохранилось – ее поиски нередко оцениваются как «подбрасывание» горючего материала в практику перестройки.
И Ленин и его сторонники на уступки идти категорически не желали. Особенно явственно это проявилось при обсуждении резолюции «О единстве партии». Ленин предложил «поставить пулеметы» в отношении инакомыслящих в партии. По его инициативе был принят секретный, седьмой, пункт резолюции, в котором речь шла о праве исключения из партии за принадлежность к фракциям. Несколько позже с позиций этого пункта был открыт сначала пулеметный, а затем пушечный огонь по оппозиционерам.
А на каком-то этапе партия превратилась в своего рода инквизиторский застенок, где с еретиками расправлялись решительно и беспощадно. Так уже в 1950 году в Москве была создана «особая тюрьма» КПК при ЦК ВКП(б), которую организовал Секретарь ЦК Г. М. Маленков (о котором Молотов упоминает лишь как об ограниченном чиновнике-«телефонщике», а не о палаче с партийным билетом в кармане). Следственные дела в ней вели работники аппарата ЦК ВКП(б), и «партийный контроль» осуществлялся методом пытки, истязания и нередко заканчивался физическим уничтожением обвиняемых.
Вопрос о фракциях особо показателен. И вот почему. В условиях борьбы с царизмом, когда социал-демократы работали в тяжелейшей политической обстановке, Ленин вел активную фракционную борьбу, если ему было необходимо, решительно шел на раскол РСДРП. Он теоретически обосновал правомерность существования партийных фракций, писал: «Фракция же не есть партия. Партия может заключать целую гамму оттенков, из которых крайние могут даже резко противоречить друг другу… В партии фракция есть группа единомышленников, составившаяся с целью влиять прежде всего на партию в определенном направлении».
После Октябрьского переворота Ленин, не раздумывая, прибегал к фракционной деятельности и понятия «партийная дисциплина», «руководящие органы» становились для него фикцией. Когда шла борьба по вопросу однородного социалистического правительства, он считал возможным, не обсудив с ЦК, приглашать к себе его членов и настойчиво предлагать подписать составленный им ультиматум.
В экстремальной ситуации Брестского мира Ленин оставлял за собой право бороться с большинством ЦК, несмотря на формальные положения Устава партии. И в других случаях он не раз навязывал партии свою точку зрения.
И факт, который приводит В. Молотов, по существу ставит точку над «i». По его свидетельству, уже на XI съезде появился «список десяти» – фамилии предполагаемых членов ЦК, сторонников Ленина. Ленин лично организовал фракционное собрание десятки, нашел для этого специальную комнату и провел соответствующий инструктаж, где объяснял, почему оппозиционеров-троцкистов, рабочую оппозицию, децистов нельзя выбирать в высший партийный орган. «А ведь Ленин на X съезде запретил фракции», – с долей недоумения замечает Молотов.
Приведенный им случай более чем похож на правду, ибо многое в деятельности руководства этой партии с момента ее основания зиждилось на стандарте двойной морали. Для масс – одно, а для посвященных – иное. И попробуй пойти против.
На XI съезде Ленин действительно подверг резкой критике одного из лидеров «Рабочей оппозиции» А. Шляпникова, откровенно сожалея, что в ходе работы специально созданной комиссии не хватило трети голосов для исключения его из партии. Исключить рабочего-металлиста, старого партийца только за собственную позицию? Данным фактом впоследствии ловко воспользуется Сталин в борьбе с оппозицией.
