Джон Рональд Руэл Толкин. Письма - Толкин Джон Рональд Руэл (книги без регистрации .TXT) 📗
Льюис, как мне кажется, был под сильным впечатлением от «Сильмариллиона и всего такого» и со всей определенностью сохранил в памяти некие смутные воспоминания о нем и о его именах и названиях. Так, например, поскольку «Сильмариллион» он прослушал до того, как написал или задумал свой роман «За пределы безмолвной планеты», я полагаю, что «эльдил» — это отголосок «эльдар»; а в «Переландре» «Тор и Тинидриль» — отголосок со всей очевидностью, поскольку «Туор и Идриль», родители Эарендиля, являются главными действующими лицами в «Падении Гондолина», легенде Первой эпохи, записанной раньше всех прочих. Но собственная его мифология (только зарождающаяся и так полностью и не воплотившаяся) была совсем иной. В любом случае она разлетелась вдребезги, не успев оформиться, при знакомстве с Ч. С. Уильямсом и его «артуровским» материалом — а это произошло в промежутке между «Переландрой» и «Мерзейшей мощью». Жаль, скажу я. Но, с другой стороны, я и был, и остаюсь совершенно невосприимчив к образу мыслей Уильямса.
Чарльза Уильямса я знал только как друга К. С. Л., в чьем обществе с ним и познакомился, когда по причине Войны он много времени проводил в Оксфорде. Мы пришлись друг другу по душе, мы с удовольствием беседовали (по большей части в шутливом ключе), но на более глубоком (или высоком) уровне нам было нечего сказать друг другу. Сомневаюсь, что он прочел что-либо из моих опубликованных на тот момент произведений; я прочитал и выслушал многие его творения, однако нашел их совершенно мне чуждыми, кое в чем крайне неприятными, а порою и нелепыми. (Как обобщенное высказывание это чистая правда, но воспринимать его как критику в адрес Уильямса не стоит; скорее уж оно свидетельствует о пределах моих собственных симпатий. И, конечно же, в литературном наследии, столь обширном и разнообразном, я находил отдельные строки, отрывки, эпизоды и мысли, на мой взгляд, потрясающие.) Я остался абсолютно равнодушен. Льюис себя не помнил от восторга.
Но Льюис всегда был очень впечатлительным человеком, и эта его черта еще усиливалась за счет исключительного великодушия и умения Дружить. Я перед ним в неоплатном долгу, но суть этого долга — не «влияние», как обычно предполагают, но просто-напросто поддержка. Долгое время он был моей единственной аудиторией. Он и никто иной впервые заронил в мою голову мысль о том, что моя «писанина» может оказаться чем-то большим, нежели личное хобби. Если бы не его интерес, если бы он неустанно не требовал продолжения, я бы в жизни не довел до конца «Властелина Колец»…..
Шлю вам и АТО мои наилучшие пожелания. Не окажись я на несколько дней в промежутке между секретарями (занятыми на неполный рабочий день), вы бы, скорее всего, получили письмо более короткое и лаконичное, и значительно лучше напечатанное.
Искренне Ваш,
ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.
277 К Рейнеру Анвину 12 сентября 1965
В августе 1965 г. «Баллантайн-букс» опубликовали первое «официальное» американское издание «Хоббита» в мягкой обложке, не внеся в текст исправлений, сделанных Толкином. На обложке был изображен лев, два страуса эму и дерево с плодами, похожими на луковицы. (Когда в феврале «Баллантайн» переиздало книгу, лев исчез за желто-зеленой травой).
Я написал [американским издателям], выражая (сдержанно) свое недовольство обложкой [баллантайновского] «Хоббита». Совсем коротенькую, торопливо набросанную от руки записку; копии от нее не осталось, а смысл сводился к следующему: я нахожу обложку безобразной; но сознаю, что главная цель издания в мягкой обложке — это привлечь покупателей, и, наверное, вам, а не мне судить, что привлекательно в глазах американца. Потому не стану затевать дискуссию насчет вкуса (имелось в виду, хотя прямо я не сказал: кошмарные цвета и гнусный шрифт), но вынужден спросить насчет виньетки{Так в оригинале.}: какое отношение она имеет к книге? Что это за место? Откуда взялись лев и страусы-эму? И что это еще за штука с розовыми луковицами на переднем плане? Не понимаю, как человек, книгу прочитавший (надеюсь, вы ее читали) может решить, что подобная картинка способна порадовать автора.
Но на эти вопросы ответа не было; в своем последнем письме издатели их просто проигнорировали. Создается такое впечатление, что эти люди писем вообще не читают, или обладают высокоразвитой глухотой ко всему, кроме «благоприятных отзывов».
Миссис _______ [представительница издательства, выпускающего книгу в мягкой обложке] на визит ко мне времени не нашла. Она мне позвонила. Я долго с ней беседовал, но она показалась мне абсолютно «непробиваемой». Я так понимаю, хотелось ей только одного: чтобы я отрекся, повел себя как хороший мальчик и отреагировал благосклонно. Когда я вновь обратил ее внимание на вышеупомянутые пункты, она повысила голос на несколько тонов и возопила: «Но ведь у человека не было ВРЕМЕНИ прочесть книгу!» (Как если бы тем самым вопрос исчерпывался. А ведь довольно было бы побеседовать с «человеком» пару минут, да одним глазком глянуть на иллюстрации американского издания). Касательно розовых луковиц она сказала, как если бы объяснялась с непроходимым тупицей: «предполагается, что это рождественская елка». Почему этой особе до сих пор позволяют разгуливать на свободе? Мне начинает казаться, будто я заперт в сумасшедшем доме. У вас больше опыта, возможно, вы подскажете, как выйти из этого безумного лабиринта. Я хочу закончить «Гавейна» и «Перл» и вновь заняться «Сильмариллионом»; у меня такое ощущение, что с «Х[оутон] М[ифлин]» или «Баллантайн-букс» я уже не в силах иметь дела. Не могли бы вы дать всем понять, что я ныне ушел в затворничество (дабы пообщаться с моей творческой сущностью), и приподнять сей занавес имеете власть только вы один — если сочтете уместным?
278 Из письма к Клайду С. Килби 20 октября 1965
Получил на днях экземпляр книги «К. С. Льюис в новом свете». Надеюсь, вы тоже. На мой взгляд, книга интересная, и в самом деле проливает на Льюиса некоторый свет, хотя мне представляется странным, как все они упускают из виду одну из ключевых особенностей его характера. Барфилд, который знал его долее прочих…. ближе всего к сути. Боюсь, этот комментарий так и останется загадкой; в настоящий момент у меня нет времени объяснять в подробностях[430]
.
279 Из письма к Майклу Джорджу Толкину 30 октября 1965
Думаю, из Оксфорда мы вряд ли уедем. Все, что с видом на море, жутко дорого, а с прислугой (наша главная проблема) там так же плохо, как здесь, если не хуже. Я не «в золоте купаюсь», но, продолжая работать, я (пока) продолжаю получать примерно столько же, сколько professor-in-cathedra{Штатный преподаватель (лат. )}, что нынешние мои потребности обеспечивает, и даже с лихвой. Если бы мне не повезло так с моей «непрофессиональной» работой, я бы теперь перебивался кое-как в нищете на бренный ежегодный доход не то что в «половинный оклад», но, скорее, в 1/4 оклада. Однако реализовать литературный капитал его создатель не может. Если автор продает какие-то свои права, вырученная сумма (в отличие от сумм за прочую его собственность) считается частью его годового дохода , и п. налог и налог на сверхдоходы прикарманивают все или почти все. Так что я, разумеется, никак не могу выложить несколько тысяч {Да-да, вплоть до 15 000 фунтов! И даже больше! — Прим. авт. }, — а именно столько ныне требуют за квартиру или коттедж у моря. Однако на «фронте прибылей» все по-прежнему отлично. Моя кампания в США прошла успешно. «Эйс-букс» здорово вляпались; многие учреждения наложили запрет на всю их продукцию. «Пиратское издание» продается неплохо, но выяснилось, что отпечатано оно из рук вон скверно, с ошибками; а весь этот переполох послужил мне такой отличной рекламой, что, полагаю, мое «официальное» издание в мягкой обложке разойдется в большем количестве экземпляров, нежели вышло бы, не случись скандалам конкуренции.
