Записки из чемодана Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его - Серов Иван Александрович
Через три часа пришел к месту аварии, работа кипела. Инженер-армянин бригаду подобрал и ходит с ней советуется. Когда я подошел, он начал меня упрашивать дать неделю. Я еще повторил ему: «4 дня». Он опять стал просить неделю, так как сложная работа.
Я сделал вид, что рассердился, и говорю: «Раз споришь, то даю только три дня, не можешь сделать за 3 дня, другого найду». Тогда он стал упрашивать дать 4 дня. В общем, я с ними провозился по колено в грязи до утра всю ночь.
В 7 часов утра слышу: потянуло супом. Я прошел в лагерь…
Пришел к столам и говорю: «Позовите повара». Заключенные с любопытством смотрят, что будет дальше. Приходит повар, докладывает: «Повар з/к Федоров». Я говорю: «Какой там з/к, говори: повар Федоров. З/к — это две буквы, а ты человек, а не буквы, да к тому же еще и повар». Все смеются.
Ну, говорю: «Соловья баснями не кормят, давай миску борща, ложку и хлеба, буду кушать». Все забегали, давай освобождать место, я говорю: «Вы продолжайте кушать, я вместе с вами».
Ну, для заключенных это событие: генерал кушает с арестантами. Набежало их полно, слышу, рядом в палатках будят приятелей, говорят: «Иди, посмотри». Мне и есть хочется, и гнать их неудобно, говорю: «Разойдитесь, иначе я не буду кушать». Ну, утихомирил.
Покушал хорошо, от компота отказался, а то днем жара, потеть будешь. Когда сказал «спасибо» повару, тот расплылся в улыбке. Поднялся и пошел.
Когда шел мимо палатки, увидел бумажку «парикмахерская», а я два дня не брился, как прилетел из Москвы. Зашел туда, жарища. Говорю: «Побрей меня». Парикмахер вылупился на меня и говорит: «Я з/к». Я ему отвечаю: «Ты парикмахер, а не з/к. Брить можешь?», тот: «М…могу». Ну, вот и побрей меня.
Парикмахер за плечо схватил сидевшего клиента, такого же з/к, и сдернул со стула. Я ему говорю: «Добрей, и тогда он уйдет». — «Он не хочет», — говорит. Я его потом так и отпустил с одной щекой небритой.
Когда намыливал мне щеки, говорит: «Гражданин генерал, у меня руки дрожат, боюсь, порежу». Я ему: «А ты салфеткой закрой погоны и брей, как любого клиента». Он так и сделал, но руки все равно дрожали.
Я на самом деле подумал, мог порезать. Когда закончил работу, я попросил теплой воды, он полил, я умылся. Когда умывался, опять толпа обступила.
В общем, я это сделал специально, чтобы показать, что я ликвидации аварии настолько большое значение придаю, что не считаюсь ни с чем. В последующие дни, где работали на аварии, я не раз за спиной слышал голоса: «Вот этот генерал», и дальше не договаривали. Что хотели сказать, не знаю.
На третий день мне начальник лагеря доложил, что его замучили желающие работать на аварии. Видимо, разнесся слух, что будут досрочно освобождать. В общем, за 3,5 дня трубы подвезли, все сварили, восстановили.
Наступил ответственный момент — опробовать, как будет работать насосная станция, и главное, как будут вести себя трубы, когда станция закончит работу и по трубам сверху вниз пойдет вода. Будет гидравлический удар, выдержат ли трубы?
За эти дни электросеть подключили, фидеры восстановили и запустили станцию. Станция сразу пошла работать хорошо. Поработали 2 часа, я сказал остановить насосы. Через несколько минут получились гидравлические удары, хлоп, хлоп, хлоп — все три трубы выдержали испытание, и я вечером улетел в Москву [437].
Осушение Каспия
После Волгодона, ввиду того, что Рясного Абакумов взял к себе, заместителем МГБ СССР, мне поручили ведать Гидропроектом, который возглавлял Жук С. Я. [438]
Однажды вечером пришел ко мне Жук и говорит: «Вызывают с картой Каспийского моря к т. Сталину». Ну, говорю: «Подготовьте хорошую карту и идите, а потом доложите, какие указания будут».
В 2 часа ночи вернулся Жук и докладывает: т. Сталин сказал, надо подготовить предложения и расчеты, как можно и в какие сроки осушить Каспийское море.
Я смотрю на него удивленными глазами, а он на меня с серьезным видом. Затем я обрел голос и говорю: «Ну, а вы что сказали?»
Он отвечает: «Я сказал, это возможно, но я подсчитаю». Правда, т. Микоян выступил и сказал т. Сталину, что мы лишимся черной икры, которую экспортируем на весь мир за валюту. Тогда т. Сталин строго сказал т. Микояну, что ты рассуждаешь с торгашеских позиций, нам нефть нужна.
При этом было сказано: Волгу отвести в казахские степи, Куру запрудить, а на других реках, впадающих в Каспийское море, подумать, что сделать, чтобы они не наполняли Каспийское море. Срок дал две недели. После этого сообщения я больше не мог ничего сказать, кроме как: «Ну, идите, думайте», но у меня в голове не укладывалась эта идея. Ну, поживем, увидим.
На днях зашел Жук и доложил, что днем был у т. Сталина и докладывал соображения по Каспийскому морю. Ну, и что, спрашиваю, решили? Жук говорит:
«Я доложил расчеты. Для того, чтобы осушить Каспийское море и оголить Апшеронский перешеек, где имеется нефть, и выйти к нефтяным камням, необходимо распределить воды Волги в степях Казахстана. Для этого надо строить каналы, что потребует до 10 миллиардов рублей, срок 4–5 лет. То же самое нужно сделать с рекой Урал, но ее воды некуда будет девать. Надо отвести Терек, который может быть использован для орошения полей. Реку Кура можно запрудить, но строительство плотины обойдется очень дорого и, кроме того, с годами образуется громадное озеро, которое зальет большую площадь плодородной земли. Если мы удачно отведем реки, то все равно Каспийское море будет немного наполняться от осадков, так как площадь зеркала составляет сотни квадратных километров. Однако испарение воды из моря будет только 4 см в год. Если еще организовать откачку воды из моря и плюс испарения, то и при этих условиях потребуется для осушения дна 16–17 лет».
Т. Сталин заслушал и сказал: «Пожалуй, не стоит». Все поддержали его так же, и когда сказал «осушить».
Я про себя подумал: «Слава богу, что не решились на это осушение» [439].
Опять золото
Был еще раз на Дальнем Востоке. Начал с Новосибирска и закончил Читой [440].
Был в Якутске еще раз, оттуда на машине в Читу, трактом, которым раньше гоняли каторжников через «Манькин путь». Возвышенность, на которой был дом ссыльной Маньки, у которой ночевали прохожие золотоискатели и вознаграждали ее за ночлег щепоткой золотого песка, объемом, помещающимся в ее пупке. Такова народная легенда, хотя она не так стара для революционеров.
Был на Ленских приисках, Бодайбо и т. д. Морозы там страшные, условия работы тяжелые, но так как заработок хороший, туда идут и дело делают. Все же Специальное главное управление МВД дает план добычи цветных металлов и золота в 6–7 раз больший, чем Министерство цветной металлургии Ломако* [441].
Глава 15. ПОСЛЕ СТАЛИНА. 1953–1954 годы
В начале марте 1953 года Сталина разбивает паралич. Последние дни он лежит, прикованный к постели, никого не узнает и лишь беззвучно шевелит губами. Вождю народов уже не суждено было увидеть, с какой беспардонной поспешностью его соратники и ученики кинулись делить власть.
Сталин даже не успел окончательно испустить дух, как вечером 5 марта в Кремле началось экстренное заседание Пленума ЦК КПСС, Совмина и Президиума Верховного Совета. На смену единоличному диктатору заступало отныне «коллективное руководство»: Хрущев (де-факто 1-й секретарь ЦК), Маленков (премьер) и 4 первых вице-премьера, возглавивших ключевые министерства, — Берия (МВД), Молотов (МИД), Булганин (Военное министерство), Каганович (строительство, транспорт, «социалка»).
Формально — главные партии в этом секстете должны были исполнять Маленков и Хрущев. На деле же — совершенно особую, едва ли не ключевую роль играл теперь Берия; в его руках вновь находилось главное оружие и оплот режима — спецслужбы.
