Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1978-1984 - Стругацкие Аркадий и Борис
— Кое-кто из ребят отчего-то думает, что писать фантастику легче всего.
— Нет, с этим я не могу согласиться. Думаю, что Александр Романович Беляев тоже бы не согласился.
Борис Натанович улыбнулся, покачал головой и вздохнул. И пошел проводить занятие с молодыми писателями-фантастами, где они как раз и занимаются тем, что учатся фантазировать. Потому как дело это очень непростое.
Два дня спустя в «Вечернем Ленинграде» приводится краткое содержание выступления БНа на вечере, посвященном этому юбилею.
Беляев был и остается писателем мирового уровня. На заре советской фантастики он разработал целую систему совершенно новых приемов, которыми наши писатели пользуются и по сей день. Сила Александра Беляева в том, что он очень тонко понял природу фантастического образа. Невозможное, но все-таки превращенное воображением в сбывшуюся реальность — вот что лежит в основе его фантастики. Он умышленно представляет порой реальную научную проблему как условный сюжетный прием, чтобы поразить воображение читателя, вызвать на спор, разбудить мысли. Творческая мощь беляевского образа может заключаться и в том, что он, стимулируя исследовательский порыв, изобретательность, побуждает человеческую мысль к осуществлению невозможного. Жюльверновская идея о том, что всё воображаемое человеком может осуществиться на практике, была особенно близка Беляеву. Этой уверенностью пронизано творчество писателя.
Движение КЛФ тем временем ширится и географически и социально — настолько, что Марат Исангазин уже может обозначить их классификацию и выделить клубы-лидеры.
<…>
По данным на апрель 1983 года у нас в стране существуют 79 КЛФ.
Большинство КЛФ создано в последние год-два. Эти клубы еще молодые, начинающие, в стадии становления. У них, конечно, много проблем. Одни клубы работают при библиотеке, другие при горкоме комсомола, третьи при молодежной газете или при местном отделении Всесоюзного общества книголюбов.
По классификации Степанова из Куйбышева КЛФ делятся на
— детские;
— взрослые (часть из которых играют, как дети);
— узкие (т. е. узкой специализации: киноклубы, клубы художников…)
По своим целям КЛФ делятся на
— клубы общения;
— пишущих и переводящих;
— истинные клубы, цель которых — пропаганда и агитация фантастики.
Некоторые перерастают узкие рамки этой классификации и включают в себя секции художников, кино и мультипликации, переводчиков, библиографии и т. п. Тут дело даже не в количестве, а в активности. Так, на объявление о создании КЛФ в Харькове собралось несколько сот человек, но клуб так и не появился.
Самыми горячими поборниками объединения КЛФ в «Великое кольцо», а значит, и взвалившими на себя основную работу по межклубному общению и взаимодействию, стали у нас в стране четыре клуба: «Радиант» (Свердловск), «Ветер времени» (Волгоград), «Рифей» (Пермь), «Притяжение» (Ростов-на-Дону). Роль всеобщего координатора и информатора взял на себя пермский «Рифей», насчитывающий более 100 активных членов.
<…>
И вот уже проблемой КЛФ озадачиваются серьезные литературоведческие журналы. Февральский номер «Литературного обозрения» предоставляет свои страницы самим участникам движения.
<…>
Аббревиатура КЛФ давно знакома людям, увлеченным фантастикой. Она означает «клубы любителей фантастики».
Необычное имя автора этой статьи — псевдоним, причем псевдоним коллективный. В нем «упаковано» сразу пять соавторов. «Бор.» — это Владимир Борисов, председатель абаканского клуба любителей фантастики «Гонгури». «БА» — Виталий Бабенко, староста Московского семинара молодых писателей-фантастов; «ГА» — критик Вл. Гаков (оба москвича входят в Совет по приключенческой и научно-фантастической литературе при Правлении СП СССР). «Л» — Александр Лукашин, председатель пермского КЛФ «Рифей». И «ЯК» — Михаил Якубовский, возглавляющий клуб любителей фантастики «Притяжение» в Ростове-на-Дону.
Конечно, клубы любителей фантастики существуют не только в упомянутых городах. Их число в нашей стране уже приблизилось к сотне. Но так уж сложилось, что Пермь, Ростов-на-Дону, Абакан, Москва (в последнее время — и Свердловск) стали центрами тяготения клубного движения.
<…>
Еще одно терминологическое разъяснение: кто такой «фэн»? Слово заимствовано из английского языка, где оно означает «болельщик», «энтузиаст», «любитель», хотя смысл его гораздо емче. «Фэн» — это и редуцированное до трех букв «фантастика», «фантазия» («фэнтези») и «фанатик»… В нашем случае это увлеченный Читатель фантастики. Во встречах фэнов в западных странах и намека нет на серьезность семинаров или симпозиумов. Это скорее общение единомышленников, переходящее в дружеское застолье, суматошный уик-энд на тему фантастики. «Фэн — это стиль жизни», — с беззаботной улыбкой говорят американские энтузиасты фантастики и веселятся вовсю. Конечно, информации ради об этом стоило рассказать в Перми, но и хозяева, и приглашенные прекрасно понимали, что для нас научная фантастика — дело серьезное. Априори ясно: у советских любителей фантастики — своя дорога.
<…>
Клубы любителей фантастики в нашей стране не новинка. Лет пятнадцать назад, когда создавались первые КЛФ в вузах, при библиотеках, на некоторых заводах (например, на московском заводе «Динамо»), сразу можно было понять, что эти объединения любителей фантастики ставят перед собой задачи отнюдь не развлекательного характера. Однако, спонтанно рождаясь, клубы так же спонтанно и умирали. По разным причинам. В одних случаях энтузиазм выгорал, задушенный своекорыстием: заядлые книжники превращались в «скупых рыцарей» книги. В других случаях энтузиазм горел ровным пламенем, но без тепла, и горение это не способно было зажечь интерес у общественных организаций. К тому же студенческая аудитория — база большинства первых КЛФ — по самой своей природе текучая, и это тем более не способствовало долгожительству ранних клубов.
Наконец, последний немаловажный фактор: между научной фантастикой как явлением литературы и клубным движением как явлением общественной жизни существуют прямая и обратная связи. Активность или бездеятельность КЛФ — это реакция (с неизбежным опозданием) на состояние самой научной фантастики. Если НФ переживает подъем, то множатся и клубы ее любителей; если, наоборот, кризис, то из КЛФ выживают лишь самые стойкие.
Получается, что клубы — индикатор качества фантастики? Не совсем так. Если уж добиваться технической аналогии, то КЛФ не датчики, а самопрограммирующиеся элементы сложной информационной сети, которая — при определенной наладке — может превратиться в технологическую линию, способную выдавать продукцию (вот она, обратная связь!).
Один из Бор. Багаляка, Михаил Якубовский, предложил следующую периодизацию.
В клубном движении было три волны. Первая: 1961–1972 годы — образуются КЛФ в Москве, Харькове, Тбилиси, Саратове. Саратовский КЛФ «Отражение», существующий с 1965 года, по имеющимся данным, старейший КЛФ в стране; кроме «Отражения», ни один из них не дожил до наших дней. Тбилисский клуб «Стажеры», основанный в начале 70-х, прошел через несколько развалов, но все-таки функционировал непрерывно с десяток лет. В 1981 году он распался окончательно, и… всего через несколько месяцев на его базе родился новый клуб — «Фаэтон».
Нетрудно догадаться, чем была вызвана первая волна — появлением собственно новой советской фантастики. Если до конца 50-х годов были лишь отдельные заметные авторы, работавшие в этом жанре, то теперь НФ стала именно «отраслью художественной литературы» («Советский энциклопедический словарь», Москва, 1980 г., с. 876). На небосводе советской фантастики в начале 60-х годов появилось уже целое созвездие: И. Ефремов (к этому времени признанный мастер), А. и Б. Стругацкие, Г. Гуревич, Е. Войскунский и И. Лукодьянов, Е. Парнов и М. Емцев, А. Днепров, А. Громова, А. Полещук, Г. Альтов, Г. Гор, И. Варшавский, Л. Лагин… (Список можно продолжить.)
