Соколы Троцкого - Бармин Александр Григорьевич (книги онлайн полные .TXT) 📗
С точки зрения организационной Гамарником было проведено на Дальнем Востоке решение о расформировании строительных частей после объявления мобилизации для целей пополнения кадровых частей. Это, конечно, неправильно, т. к. строительные части выгоднее развернуть как второочередные дивизии, а кадровые части содержать в штатах, более близких к военному времени, чтобы до минимума сократить потребность в подвозе пополнений. Наши силы на Дальнем Востоке крайне слабы, и надо использовать всякую дополнительную возможность к увеличению числа войсковых соединений.
Показания о вредительской работе будут изложены мною дополнительно.
ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА БАРМИНЫХ
В публикуемых ниже газетно-журнальных материалах прослеживается жизненный путь А. Г. Бармина – дипломата-невозвращенца после его бегства из Советского Союза. Все эти публикации хранились у него долгие годы в домашнем архиве. Думается, что эта своеобразная хроника станет существенным дополнением к книге, поможет узнать некоторые подробности из биографии автора, вплоть до самых последних дней его жизни.
7 декабря 1937 года
Как уже сообщалось, советский дипломатический представитель в Афинах, получив вызов приехать в Москву, отказался подчиниться этому вызову, опасаясь, что его постигнет та же участь, которая постигла всех вызываемых в Москву советских дипломатов.
Он стал невозвращенцем, объявил себя политическим эмигрантом и приехал в Париж, заявив, что он отдает себя под охрану французского правительства и «предпочитает умереть лучше от пули своих врагов за границей, чем погибнуть в тюрьме на родине».
Французская печать уделяет много внимания этому новому случаю перехода советского дипломата в ряды невозвращенцев. В первом сообщении в «Сегодня вечером», вследствие неясности телефонной передачи, фамилия дипломата-невозвращенца была названа неправильно. Его настоящая фамилия Александр Бармин, и он с 1934 г. исполнял в Афинах обязанности советника посольства, а затем стал и полпредом.
По ошибке в нашей газете была указана фамилия Шаронова, который раньше действительно занимал пост полпреда в Греции и теперь еще числится по Народному комиссариату иностранных дел. Он, как в свое время сообщалось, был назначен на пост полпреда в Стокгольм вместо Коллонтай, которая затем, по настоянию Литвинова, была оставлена на своем посту.
7 декабря 1937 года
По своему внутреннероссийскому и международному политическому значению случай Бармина гораздо значительнее и трагичнее случая Беседовского.
Суть даже не в самом разрыве полпреда с Москвой, а в том письме, которое Барминым по приезде в Париж послано в центральный комитет Лиги прав человека и гражданина, той самой французской Лиги, которая с таким вопиющим безразличием относится в последние годы. ко всем злодеяниям над человеком и издевательствам над гражданином, творимым Ежовым и Сталиным.
К великому нашему сожалению, мы, давние политические эмигранты, должны сказать Бармину, что призыв к западному европейскому общественному мнению спасать в Москве бесчисленные жертвы бессмысленного террора – это глас вопиющего в пустыне.
Бармин и его друзья – вся огромная масса партийного и советского чиновничества – должны до конца продумать опыт своей жизни и из этого опыта честно и по совести сделать все надлежащие политические выводы.
9 декабря 1937 года
Новый невозвращенец А. Г. Бармин, бывший советский полпред в Греции, действительно опасается кровавой расправы над собой со стороны агентов ГПУ. Узнав о разрыве советского дипломата с Москвой, редакции парижских газет, естественно, пожелали выслушать личные заявления невозвращенца в дополнение к письму, отправленному в Лигу прав человека и гражданина (выдержки из этого документа были нами опубликованы).
Обнаружить местопребывание А. Бармина оказалось невозможным: по некоторым сведениям, он покинул Париж несколько дней назад и временно поселился во французской провинции.
Французскими властями ему обещано покровительство, и приняты меры к охране его личной безопасности. Фамилия Бармина знакома русским парижанам. А. Бармин, по сообщению «Последних новостей», занимал в 1928 – 29 – 30 гг. пост пом. нач. инженерного отдела в парижском торгпредстве, при начальнике Фрадкине. Одновременно он, по имевшимся тогда сведениям, руководил работой Разведупра во Франции. Эта деятельность его была разоблачена после ухода с советской службы Г. 3. Беседовского и Н. Крюкова – Ангарского. Оказалось, что под фамилией Бармина скрывался военный инженер Графф, воспитанник советской военной академии. Бармина – Граффа перевели после этого в Италию, потом в Бельгию, на пост торгового представителя (1931), а два года спустя вызвали в Москву.
Не тот ли это Бармин? По-видимому, это тот. Как сообщают «Последние новости», Бармин – Графф вернул себе подлинную фамилию и находится в настоящее время на военной службе в Москве. Нынешний невозвращенец (которого также зовут Александром) – подлинный Бармин. Он поступил на дипломатическую службу в первые годы после революции и принадлежал к основным кадрам Наркоминдела.
В 1929 г. он был референтом балканского отделения Наркоминдела, при начальнике Г. Сандомирском, известном анархисте. Сандомирского арестовали и сослали в Сибирь, Бармина сделали помощником начальника балканского отделения, в каковой должности он оставался почти до 1935 г., когда назначен был первым секретарем в Грецию.
Активной политикой А. Г. Бармин, по этим сведениям, никогда не занимался. Добросовестный чиновник, он не спеша делал дипломатическую карьеру, пока не разразилась катастрофа – вызов в Москву.
За что А. Бармину грозила расправа? По-видимому, за личную дружбу с Д. В. Богомоловым, бывшим полпредом в Польше и Китае, снятым с должности и уже, как говорят в Париже, расстрелянным.
10 декабря 1937 года
Новейший невозвращенец, бывший советский поверенный в делах в Греции Александр Бармин, опубликовал следующее заявление о причинах своего ухода от большевиков.
«Девятнадцать лет я провел на службе у большевиков. Девятнадцать лет я был членом Российской коммунистической партии. Я боролся за советский строй и посвящал всю свою энергию новому рабочему государству… Что бы я ни делал, я всегда думал о сознательном служении интересам свой страны и социализму. Последние московские процессы наполнили меня изумлением и ужасом. Я не мог примириться с казнями старых вождей революции, несмотря на те признания, которые они делали в таком изобилии. Эти признания только увеличивали муки моей совести.
Моя глубокая преданность рабочему классу и советскому народу, а также то, что мне трудно было поверить в возможность таких преступлений со стороны правителей СССР, заставили меня сперва произвести насилие над моей совестью и примириться с фактами. Делая это усилие, я надеялся, что служил делу социализма. Но события последних месяцев уничтожили мои последние иллюзии. Я увидел, что мои вожди и товарищи, все старые большевики, исчезают в тюрьмах, где они, быть может, уже казнены или убиты.
Порывая с этой властью, я следую зову своей совести. Я учел опасности, которым себя подвергаю. Я подписываю свой собственный смертный приговор и подставляю себя нападениям наемных убийц. Эти соображения не могут повлиять на мою линию поведения».
