Автобиография - Кристи Агата (книги без регистрации полные версии txt) 📗
– В самом деле? – изумилась Кэтрин. – А Лен считает, что это его привилегия.
Он и вправду так считал. Вообще, делая что-то для Кэтрин, каждый был уверен (по крайней мере, в тот момент), что ему оказана честь. Когда по возвращении домой до вас доходит, что вы лишились двух только что приобретенных книг, которые мечтали прочесть, потому лишь, что Кэтрин, вздохнув, пожаловалась, что ей нечего читать, и вы охотно, с радостью сами ей их отдали, тогда только вы осознаете, насколько она замечательная женщина!
Редко кому удавалось устоять против нее. Я помню только одного такого человека – Фрею Старк. Как-то Кэтрин захворала, и ей все время нужно было что-то подавать, что-то для нее делать. Фрея Старк, гостившая тогда у нее, приветливо и дружелюбно, но твердо сказала:
– Я вижу, вы не совсем здоровы, дорогая, но совершенно не умею обращаться с больными, поэтому будет лучше для вас, если я уеду на денек.
И уехала. Что удивительно – Кэтрин вовсе не рассердилась; она лишь отметила, что у Фреи очень сильный характер. С этим было невозможно спорить – та его продемонстрировала.
Возвращаясь к Максу. Похоже, все сочли вполне естественным, что молодой человек, изнуренный тяжелыми раскопками, дождавшийся наконец отпуска и мечтавший приятно провести время, жертвует всем и везет совершенно чужую женщину, много старше его, бог знает куда осматривать древности. Казалось, и сам Макс счел это в порядке вещей. Но вид у него был весьма угрюмый, и я немного нервничала. Не зная, как оправдаться, начала мямлить, что не сама придумала эту поездку, но Макс невозмутимо ответил, что ему это ничего не стоит: домой он возвращается не сразу – сначала поедет с супругами Вули, потом – поскольку в Дельфах он уже бывал – расстанется с ними и отправится посмотреть некоторые менее известные греческие достопримечательности, к тому же он сам всегда рад поездке в Ниппур, это удивительно интересное место. Да и Наджаф с Кербелой лишний раз посмотреть не мешает.
Итак, мы отправились в путь. В Ниппуре мне очень понравилось, хоть день, проведенный там, и вымотал меня. Часа четыре мы ехали по пустыне безо всякой дороги, а потом пешком обошли несколько акров раскопок. Думаю, не будь рядом со мной знающего человека, все это не показалось бы мне столь интересным. Благодаря же пояснениям Макса я еще больше влюбилась в археологию.
Наконец, часов в семь вечера, мы прибыли в Диуанию, где нам предстояло переночевать у Дичбернов. Я едва стояла на ногах и мечтала только об одном – поспать, но все же – сама не знаю как – нашла в себе силы вычесать песок из волос, смыть его с лица, припудрить нос и с трудом облачиться в некое подобие вечернего платья.
Миссис Дичберн обожала развлекать гостей и очень любила поговорить – ее бодрый звонкий голос не умолкал. Меня познакомили с ее мужем и усадили рядом с ним. Он оказался человеком тихим, чего и следовало ожидать, и мы довольно долго сидели в полном молчании. Я обронила несколько незначительных фраз по поводу своих впечатлений, он на них никак не отреагировал. По другую руку от меня сидел американский миссионер, тоже весьма неразговорчивый. Боковым зрением я заметила, что руки его все время двигаются под столом: он постепенно рвал на клочки свой носовой платок. Меня это насторожило, и я заинтересовалась причиной такой нервозности. Сидевшая напротив, его жена тоже казалась чрезвычайно взволнованной.
Странный был вечер. Миссис Дичберн в пароксизме светскости беспрерывно болтала со своими соседями, обращалась через стол ко мне, к Максу. Макс весьма прилежно поддерживал беседу. У обоих миссионеров, мужа и жены, языки словно к нёбу прилипли, жена с каким-то отчаянием следила за мужем, а он продолжал рвать свой платок на все более мелкие кусочки.
В полусонном оцепенении мне пришла в голову превосходная идея для детективного романа. Миссионер от нервного напряжения медленно сходит с ума. А отчего напряжение? Отчего-нибудь, неважно, придумаем. И повсюду, где он бывает, остаются улики в виде клочков носового платка. Улики, носовые платки, клочки – комната закружилась у меня перед глазами, и я чуть было не упала со стула, задремав.
В этот момент хриплый голос произнес мне в левое ухо:
– Все археологи – лжецы.
В интонации мистера Дичберна слышалась агрессия. Я проснулась и обратила внимание на него и его замечание, сделанное с некоторым вызовом. Не будучи, разумеется, правомочной вступаться за честь археологов, я лишь мягко спросила:
– Почему вы считаете их лжецами? В чем они лгут?
– Во всем, – мрачно заявил мистер Дичберн. – Во всем. Они утверждают, что знают дату того или иного события – это, мол, случилось семь тысяч лет назад, а это – три тысячи лет назад, и правил якобы тогда такой-то король, а такой-то правил после него. Лжецы! Все лжецы! Все подряд!
– Но так не может быть, – заметила я.
– Не может?! – мистер Дичберн сардонически захохотал и снова погрузился в молчание.
Я несколько раз пыталась заговорить с моим соседом-миссионером, но безо всякого успеха. Мистер Дичберн еще раз нарушил молчание, и по следующему высказыванию я догадалась о вероятной причине его ненависти к археологам:
– Опять придется уступать свою комнату очередному археологу.
– О, – смущенно сказала я, – простите. Я не знала…
– Каждый раз одно и то же, – продолжал мистер Дичберн. – Она всегда мне это устраивает – я имею в виду свою жену. Всегда приглашает кого-нибудь. Нет, вас это не касается, вы будете ночевать в комнате для гостей. У нас их целых три. Но Элси умудряется забить гостями все три и мою у меня отнять. Как я все это терплю – не знаю!
Я выразила ему свое сочувствие. Большей неловкости я никогда еще не испытывала, но сейчас все мои силы уходили на то, чтобы не заснуть за столом. Мне это едва удавалось.
После ужина я слезно выпросила разрешения пойти спать. Миссис Дичберн явно была разочарована, так как рассчитывала составить чудесную партию в бридж. Но к тому времени глаза у меня совсем слиплись, и сил хватило лишь на то, чтобы на заплетающихся ногах взобраться по лестнице, скинуть платье и рухнуть в постель.
На следующее утро, в пять часов, мы снова пустились в путь. Путешествие по Ираку было прологом к моей дальнейшей трудной жизни. Мы посетили Наджаф – замечательное место: некрополь, город мертвых, по которому, словно тени, скользили, громко стеная, женщины-мусульманки в черных одеждах с черными покрывалами на головах.
Здесь было гнездо религиозных фанатиков, попасть сюда не всегда представлялось возможным. Следовало заранее поставить в известность полицию, чтобы та обеспечила безопасность от вероятных экстремистских выходок.
Из Наджафа наш путь лежал в Кербелу, к прелестной мечети с бирюзово-золотым куполом. Она оказалась первой мечетью, которую я видела вблизи. Ночь мы провели в полицейском участке. Тюк с постельными принадлежностями, которыми снабдила мения Кэтрин, так и остался неразвязанным, а прилечь мне удалось в одной из камер-клетушек. Макс, сказав, чтобы в случае необходимости я его позвала, отправился ночевать в другую камеру. В дни моей викторианской юности мне показалась бы дикой сама мысль о том, что я могу разбудить едва знакомого молодого человека и попросить его проводить меня в туалет. Между тем именно это я и сделала в ту ночь: разбудила Макса, он вызвал полицейского, полицейский взял фонарь, и мы втроем совершили путешествие по длинному коридору до смердящей комнаты, где в полу было устроено отверстие. Макс с полицейским вежливо ждали снаружи, держа за спинами фонарь, чтобы осветить эту конуру.
Накануне вечером мы ужинали в саду полицейского участка при свете луны под монотонное, но довольно музыкальное кваканье лягушек. С тех пор, слыша лягушачий концерт, я всегда вспоминаю Кербелу и тот вечер. Полицейский ужинал вместе с нами. Время от времени он старательно произносил несколько слов по-английски, но в основном говорил с Максом по-арабски, а Макс иногда переводил мне то, что касалось меня. После одной из долгих пауз, которые являются непременным атрибутом восточного ритуала беседы и всегда соответствуют царящему во время нее настроению, наш товарищ по застолью внезапно нарушил молчание.
