Андрей Миронов и Я - Егорова Яна (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
Март. Стою у концертного зала «Россия». Закладывают звезды Андрею, Марии Владимировне и Александру Менакеру. Вы подходите ко мне и говорите: «Я хочу перед вами извиниться… простите меня… я все эти годы думал, что вы влияете на Марию Владимировну… в смысле
друзей Андрея, которых она не хотела признавать. А теперь… Вчера я звонил Ширвиндту и многим другим, пригласил их прийти на открытие, чтобы они выступили, что-нибудь сказали о своем друге Андрее. Они отказались, сказав, что им некогда. Я в негодовании и больше им не подам руки!»
8 марта, в день рождения Андрея, сидим у Марьи за столом. В том числе одноклассник Андрея г-н Ушаков. Марья четко произносит: «Всю жизнь Андрей любил только Таню, а Таня любила Андрея». Как вы сразу испугались этой фразы! Приезжали на дачу и постоянно меня пытали, кому она достанется.
Ноябрь, 7 часов утра. «Таня, мне плохо, срочно приезжайте». Это мне-то, которая находилась за 36 км от Москвы, на даче! Что же она не позвонила вам – доверенным лицам, ведь вы живете в центре, рядом, и ни одному из «близких», которые живут через дорогу или через две дороги от ее дома? Она видела вас всех насквозь, и ключи от квартиры она оставила только мне, зная, что все в доме будет нетронутым, и просила передать их только в руки Губина – директора Бахрушинского музея. И на вечере, посвященном памяти Марии Владимировны, состоявшемся в этом музее, Губин со сцены заявил: «Впервые в жизни мне досталась неразграбленная квартира». А партнер Марии Владимировны Михаил Глузский поднял бокал и сказал: «Я хочу выпить за Таню. Это подвижничество!»
Вы, товарищ Поюровский, бесстыдно передергиваете, истерически мажете белое черным: «Дождавшись смерти Андрея и ухода его матери из жизни, Егорова решила отомстить им и излила на эту замечательную семью всю желчь и досаду». И в конце статьи: «изгоните из себя беса и покайтесь!»
Недавно в газетах сообщили о том, что чеченские сепаратисты и бандиты выпускают брошюры, направленные против России, под названием «Покайся и казнись!» Интересное совпадение – не так ли?! И что вы знаете о бесах и о покаянии?
И вся эта грязная статейка – не в защиту семьи Мироновой—Менакера – это месть: за Плучека, Ширвиндта, за себя, за свою разыгравшуюся зависть, потому что вам никогда так не любить и никогда так не написать о своей любви.
Этот пасквиль был напечатан в начале ноября, как раз рассчитали – перед днем памяти Марии Мироновой. Все «несчастные и обиженные» сгрудились, сфабриковали дело и 13 ноября на открытие дома-музея меня просто не пригласили. А пригласили омоновцев на случай, если я появлюсь, – спустить меня с лестницы. Я это предвидела, на меня такие приемы не производят впечатления, я в этом музее прожила 10 лет. Те, кто был, рассказали: гости приходили в три захода. Первый – с Наиной Иосифовной – Поюровский, пресловутый Чеханков, которому Марья отказала от дома, «любимая» невестка Голубкина и еще несколько человек, которых Мария Владимировна на порог бы не пустила. Разговор был только об одном: надо внушить жене президента: «Какая гнусная книга! Там все вранье! Она сумасшедшая! У нее воспаленное воображение! Не было этого, не было!»
Как написал Киплинг:
А через несколько дней в театре будут праздновать юбилей театра Сатиры и самого Плучека, ведь ему – 90! А вечером, чтоб никто не видел, накануне юбилея прикажут снять твой, Андрюша, портрет и портрет Папанова. О! Отомстили! Им больно видеть, невыносимо. А вам с Анатолием Дмитриевичем совершенно безразлично. Вы уже живете в мире других ценностей. Это косвенным образом подтверждает то, что этот театр недостоин ваших портретов!
В одном из интервью меня спросили: не думала ли я, что людям, о которых написала, будет больно? Ответ: «Почему же им должно быть больно? Ведь они это все о себе знают, с этим всем и прожили 90 лет. Я написала просто правду, для них это не новость».
А для меня новостью оказалось письмо, которое я получила:
«Уважаемая Татьяна Николаевна!
С великим сожалением перелистал последнюю страницу Вашей книги «Андрей Миронов и я». Низкий поклон Вам за этот труд. Если б Вы знали, с каким интересом я читал ее и как не хотелось мне читать главу о смерти Андрея Александровича! Я сутки не прикасался к книге, только чтобы он еще сутки оставался живым…
…Мыслей у меня сейчас столько, что письмо может получиться сумбурным, длинным и нечитаемым. Посему постараюсь не утомлять Вас. Воистину преклоняюсь перед Вашей любовью, удивляюсь стойкости и долготерпению Вашему, восхищаюсь Вашими душой и многоталантливостью.
В редкие приезды в Москву я всегда бываю на Ваганьковском и подолгу стою у могилы Андрея Миронова. Ваша книга – еще один памятник ему.
Думаю, что Андрей Миронов во многом состоялся как артист и потому, что, кроме таланта, всегда, где бы и с кем бы ни был, твердо знал, что у него есть Вы – причал, к которому он в любое время может, приспустив паруса увлеченности, пристать (в обоих значениях этого глагола), чтобы затем, оттолкнувшись от него, снова уйти в увлекательное для себя плавание.
К великой жалости, в свое последнее плавание сквозь вечность он ушел слишком молодым!
Ваша книга близка мне еще и потому.; что на пути моей любви тоже стояла мама, а я никак не мог понять, почему она, готовая, вроде бы, все сделать для счастья единственного сына, стала его наипервейшим противником.
Длилось наше страшное противостояние несколько лет, а всего прошло с тех пор более десятилетия. К счастью, финал этой истории был не таким печальным, как у Вас. И не потому, Татьяна Николаевна, что я в чем-то оказался сильнее героя Вашей книги, а скорее потому, что моя мама оказалась слабее Марии Владимировны…
Высылаю Вам свой последний сборник стихов – в нем вся история моей любви.
Еще раз благодарю за Вашу книгу, которая соткана из поэзии. Дай Вам Бог счастья! Искренне А.Райнер».
Звонок по телефону. Наташа и Валентин Гордеевы.
– Таня! Егорова! Это вы! Прочли вашу книгу. Низко вам кланяемся… Мы представители туристической фирмы и приглашаем вас на Новый год в Финляндию. Это подарок – за ваш талант, за ваш замечательный роман.
Я с благодарностью соглашаюсь. У меня впереди Финляндия, а в настоящем появились два хороших друга – Наташа и Валентин.
До Нового года еще далеко – я смертельно устала от съемок, интервью, встреч и решаю лететь отдохнуть в свой любимый Египет, на Красное море, в Африку!
Самолет, синее небо и постоянные мысли о тебе, Андрюша. 13 ноября была на кладбище. Запись в моем дневнике: «День памяти Машеньки… Царствие тебе небесное, родная! Все хлопочу у Орехова об решетках». И вот какое, Андрюша, я сделала открытие. Стою 13-го перед вашей могилой… не смотрю на качающиеся без решеток стелы, а смотрю прямо на крест, сквозь который струится свет веры. Вниз как будто соскользнули две бронзовые розы. И вспоминаю, как ты любил розы. Любил – это не так сказано. Между тобой и розами существовала тайна, которая тянулась из какой-то другой жизни, известна была только вам одним. Поэтому Мария Владимировна и сделала памятник в виде креста и двух роз. И вдруг – озарение! Крест и розы, розы и крест – Розенкрейцеры! Это символ ордена Розенкрейцеров! Меня всегда интересовал этот Орден, я много об этом читала. Великие ученые и философы были его приорами. Среди них – лорд Фрэнсис Бэкон. И как считают, он и был основателем этого Ордена. Это тайное общество людей владело сверхчеловеческими, если не сверхъестественными силами. Они учили через аллегорию, что истинным назначением человека является «возрождение через превращение» физической природы человека в золотую субстанцию духа и интеллекта. Через крест – к розе! Шекспир и лорд Фрэнсис Бэкон – один сын ремесленника, другой незаконный сын королевы Елизаветы и Лейстера. Наверное, правда, что Шекспир – это маска Фрэнсиса Бэкона, герцога Веруламского. Он владел несколькими иностранными языками, не говоря о латыни и греческом, много путешествовал, великолепно знал придворные интриги, в то время как родители Шекспира были неграмотными, и Шекспир в самом «зените» своей литературной славы больше всего был занят скупкой солода для пивоварения. Другими словами, личная жизнь Шекспира не соответствует приписываемому ему литературному величию. Исследователи этой темы пишут: «Философские идеи в пьесах Шекспира демонстрируют, что их автор хорошо знаком с доктринами и идеями Розенкрейцеров и несет на себе отпечаток такого величия, которое присуще только лишь просветленным этого мира».
