Леонардо да Винчи - Гастев Алексей Алексеевич (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
В замке Лош на Луаре, лишенный возможности местного движения и не встречаясь с людьми помимо грубых тюремщиков, Лодовико Моро разрисовывал стены своего помещения арабесками и надписями с помощью угля, извести или мела, что удавалось добыть. Впоследствии в такие места открыли доступ ради извлечения прибыли, так что любопытные собираются толпами и, разинув рты, выслушивают рассказывающих небылицы сторожей и хранителей. Но лучше бы их внимание обращалось к вещам более поучительным и достоверным; так, стены и потолок бывшего помещения герцога Моро украшены тщательно выведенными узорами из древесных стволов, ветвей и листьев, которые сходятся наверху в виде беседки и обвязаны лентою с инициалами герцога и его жены. Орнамент, образуемый лентой, в точности повторяет такой же в Замке Сфорца в Милане, хотя наверху, где изливающуюся в прогалину между ветвями небесную лазурь должен бы прикрывать герб миланских правителей, то ли потому, что рисующий не сумел дотянуться, то ли состояние его души этого не допустило, висит грязная паутина и селятся мокрицы и пауки. Притом посетитель, имеющий острое зрение, сможет судить, что пауки другой раз плетут сети, сообразуясь с фигурой октаэдра.
Когда дряхлый старик, внешность которого ничем не напоминала важную фигуру миланского герцога, скончался, в подчинявшихся ему прежде областях Италии стали являться знамения, извещавшие о переменах. Весной 1512 года в провинции Бергамо близ реки Адды упали с неба тысячи камней, чему предшествовало громадное пламя в виде огненного бревна, а в области Караваджо случилось землетрясение. При этом когда церковные колокола звонили сами собой, некоторые проницательные люди угадывали в их звучании имя старшего сына герцога Моро, Максимилиана. Подстрекаемый папою, этот Сфорца низринулся с гор, подобный снежной лавине; поскольку же исключительным высокомерием и жестокостью французы сильно опротивели жителям Милана, они показали больше дружелюбия к переменившейся власти, чем этого можно было ожидать. Между тем магистраты и служащие канцелярии спешили в Замок с униженными извинениями, а мастера, применяя всю изобретательность, устраивали пышную и торжественную встречу.
Однако швейцарские солдаты тоже были хорошие грабители, а герцог со своими советчиками добивался мести предателям его отца. Как свидетельствуют очевидцы, наступила пора смуты и всеобщего разорения; но неверно, будто бы Леонардо бежал, опасаясь наказания за измену, – если тут применять жесткие меры, в Италии скоро не останется выдающихся мастеров: без разбору вырубая и выкорчевывая оставшуюся после его предшественника полезную растительность, новый государь надолго себя лишает ее сладкого плода. С другой стороны, за двенадцать лет, исполнившихся к тому времени подарку герцога Моро – винограднику у Верчельских ворот, – Леонардо не прочно там укоренился и его в самом деле можно было уподобить однажды упомянутой тыкве, настолько же способной питаться из воздуха, насколько в других условиях берет от земли: душа его всегда готова была сняться с места. Правда, здесь идет речь о метафорическом питании, тогда как случается, что оскудевают источники, питающие художника в прямом смысле слова, являясь для него источниками существования. А такие стали мелеть еще прежде внезапного возвращения Сфорца.
При том, что господин Флоримон Роберте, королевский секретарь, выдающийся знаток и любитель искусства, никогда не имел достаточно средств показать свою щедрость, маршал Тривульцио, этот чем старше становился, тем скареднее. Согласно духовному завещанию от 1504 года маршал предусмотрел для своего надгробия три тысячи золотых дукатов; однако в различных составленных поздней дополнениях сумма неуклонно снижалась и теперь составляла одну треть первоначальной. Примерно же за год до потрясших Ломбардию событий, не дождавшись окончания Мастером картины, изображающей св. Иоанна Крестителя в пустыне, которую частями оплачивал, наместник Карл д'Амбуаз скончался от ушибов, полученных при падении с моста. Любопытно, что названное произведение, находившееся впоследствии у французских королей в Фонтенбло, приближенная Людовика Великого госпожа Ментенон, известная ханжа, приказала переделать в древнего Вакха, настолько трактовка Леонардо ей не понравилась. Иоанну дали повитый плющом и виноградными листьями жезл и отчасти прикрыли его наготу шкурой леопарда. Однако человеку с воображением в окружающем фигуру пейзаже скорее мерещится другая старина, не настолько затертая, где больше лесного и влажного, происходящего от испарений болот, как они видны утром, когда светает. По совпадению, сам Леонардо в автопортрете красным карандашом, сохраняющемся в Турине, с подобными крыльям проносящихся ласточек или стрижей бровями и бородою, струящеюся волнами и, как паутина, прозрачной, ничего не имеет от христианского священника, ни также от римлянина, но похож на языческого друида – жреца древних галлов.
Администрация Сфорца, занятая преследованием неприятелей, не показывала скорой готовности предоставить Мастеру, остававшемуся покуда в имении Ваприо, к северу от Милана, в верхнем течении Адды, где его застали перемены, какую-нибудь должность или богатый заказ. Тогдашний владелец имения, внук знаменитого графа Мельци, доверенного советника миланских герцогов, охотно развлекался его ученой беседой, а семнадцатилетнему Франческо Мастер преподавал правила живописи. При этом он прежде другого разъяснял понятие о достоинстве его ремесла и преимуществах, которыми обладает живопись между другими занятиями, и как они еще увеличились с той поры, как малоизвестный мастер из Эмполи, нанятый настоятелем приходской церкви для исправления деревянного распятия и живописи на стенах, дал ощутить Леонардо бодрящий запах гнилого козьего творога и куриных яиц, применяемых при растирании красок, и широко раскрыл перед ним возможность как бы пересоздания мира отчасти в более совершенном виде.
Тем временем в другой области Италии, пользуясь гостеприимством урбинского герцога Гвидобальдо Монтефельтро, ожидали выхода на историческую арену еще некоторые важные лица. Из них Джулиано Медичи Великолепного можно было видеть в урбинском дворце десятилетием прежде, когда герцог Гвидобальдо скитался в горах, спасаясь от преследующих его охотников Цезаря Борджа, а тот, поселившись в гнезде, отнятом у его владельца, обсуждал e инженером Леонардо да Винчи дальнейшие грабительские предприятия. Но счастливцы, как Джулиано, путешествуя по крови и грязи, не пачкаются, а их преступления приписывают другим или относят неблагоприятному стечению обстоятельств. Ранее если кто возмущался поведением Медичи, то непременно винил старшего из братьев, наиболее наглого. Когда же Пьеро Медичи утонул при переправе после сражения под Гарильяно, проницательные люди стали присматриваться к отличавшемуся отвагой и хитростью и пользующемуся исключительным доверием папы кардиналу Джованни. Что же касается третьего и младшего Медичи, этот и в боевом седле, обвешанный оружием с головы до ног, не вызывал страха и ненависти, но все его приветствовали, чему еще помогало сочувствие слабости его здоровья – Джулиано имел больные легкие.
