Я был адъютантом Гитлера - фон Белов Николаус (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
Вторжение
В ночь с 5 на 6 июня 1944 г. началось вторжение англоамериканских войск в Северную Францию, которое Гитлер ожидал с начала апреля. Однако в ОКВ, ввиду прогнозов неблагоприятной погоды, в десантную операцию в году текущем больше не верили. Роммель, командующий группой армий «Б», 4 июня на несколько дней отбыл в отпуск на родину в г. Ульм. Другие командующие и некоторые офицеры его штаба тоже не находились на своих командных пунктах. Такое впечатление, что и войска никакого наступления противника не ожидали.
5 июня радиоразведка засекла по оживленному радиообмену: союзники готовят что-то совершенно необычное. Примечательно, что об этом не был проинформирован не только командующий 7-й армии генерал Долльман, соединения войск которого непосредственно занимали линию вторжения, но и ОКВ в Берхтесгадене. Другие инстанции на предстоящее вторжение отреагировали выжидательно.
В ночь на 6 июня огромная армада подошла к побережью Франции между р. Орн и восточной частью полуострова Котантен – именно к тому участку, на котором Гитлер постоянно ожидал вторжение. Мощным ударом явилась высадка трех вражеских дивизий в полосе 7-й армии. Здесь имели место очень тяжелые бои, но врагу удалось закрепиться на суше не в последнюю очередь благодаря своему явному превосходству в воздухе, которое не допускало никакого передвижения наших войск. Вражеские летчики смогли действовать беспрепятственно, ибо наша противовоздушная оборона при таком их господстве была минимальной, как это уже показали предшествовавшие высадке десанта налеты авиации противника.
Гитлер был поставлен в известность о вторжении утром 6 июня. Первые подробности сообщил Йодль на обычном полуденном обсуждении обстановки. Уже первые донесения не оставляли сомнения в невероятной концентрации высаживающихся войск. На германской же стороне им противостояли гораздо меньшие оборонительные силы; необходимо было подбросить к месту высадки новые соединения, а сделать это можно было только ночью. Получив первое донесение, фюрер с облегчением сказал: вот теперь мы сможем разбить врага! Он ожидал от наших войск очень многого. Однако противник использовал свое превосходство в воздухе для того, чтобы прочно закрепиться. Ему удалось в намеченных пунктах побережья создать такие плацдармы, ликвидировать которые мы не смогли. Вечером 6 июня успех противника уже ясно обозначился.
В этот имевший важное значение день я никак не мог понять установку Гитлера. Он все еще был убежден в том, что мы сможем отбросить высадившиеся десантные войска. Я же, напротив, видел абсолютное превосходство вражеской авиации и огромную массу военной техники, которая непрерывно наращивалась. В сравнении с этим сосредоточением сил противника сил остальных составных частей вермахта не хватало, а потому наши сухопутные войска действовали в одиночестве. В эти июньские дни 1944 г. Гитлеру пришлось впервые по-настоящему понять, что значит полное господство в воздухе. Его усилия противопоставить авиации союзников что-либо равноценное (как это видно из многочисленных переговоров фюрера со Шпеером) оказались совершенно нереальными.
В эти беспокойные дни я однажды вечером воспользовался случаем, чтобы в разговоре с Гитлером высказаться насчет его нереальных планов в отношении люфтваффе. Я сказал ему, что изменение нашего авиационного вооружения за несколько недель считаю невозможным; нам надо попытаться использовать максимальное количество старых типов самолетов. Но и здесь мы безнадежно уступаем врагу. Фюрер воспринял мои слова спокойно. У меня даже сложилось впечатление, что он со мной согласен, но доказать это не могу. От своих завышенных требований к Герингу и Шпееру насчет производства самолетов Гитлер не отказался.
Роммель говорит Гитлеру правду
16 июня мы с Гитлером вылетели в Мец, чтобы оттуда автоколонной отправиться в Ставку фюрера в Марживале, около Суассона. Гитлер захотел поговорить с фельдмаршалами Западного фронта, чтобы самому получить картину положения дел. День, проведенный в Марживале, плохо сохранился в моей памяти. Но я все же помню, что в полдень состоялось совещание в широком кругу. Рундштедт доложил обстановку на фронте за последние десять дней и сделал вывод: имеющимися в его распоряжении силами враг выкинут из Франции быть не может. Гитлер воспринял это весьма взвинченно и недовольно, ответив ставшей обычной в последнее время пустой фразой о применении «Фау-1» и ожидаемом в самые короткие сроки использовании реактивных истребителей. Фельдмаршалы потребовали обстрела снарядами «Фау-1» скоплений войск в Англии и мест их высадки во Франции, что, разумеется, обещано быть не могло, ибо рассеивание этих крылатых бомб являлось слишком большим.
Во второй половине дня Гитлер имел еще беседу с Роммелем наедине; о чем они говорили, я узнал только через несколько недель. Роммель попытался убедить фюрера в том, что война проиграна. Но слышать это из уст своего фельдмаршала Гитлер никак не желал. Разговор был долгим и в повышенных тонах. Фюрер пустил в ход всю свою изощренность, дабы убедить Роммеля в обратном. Но ближайшее будущее показало Гитлеру, что это ему не удалось.
17 июня во второй половине дня Гитлер на машине вернулся в Мец, а оттуда самолетом отправился в Зальцбург. Пребывание в Марживале оказалось бесплодным и безрадостным, но дало представление о положении дел после удачной высадки союзников.
Успехи союзников на Западе
В последующие дни американцы заняли полуостров Котантен и им удалось захватить также портовый город Шербур. Гитлера этот успех противника привел в ярость, и он потребовал точной информации о том, как все произошло. Катастрофического хода событий это не изменило. К 20 июня американцы и англичане, прорвав линию фронта, вышли на западное побережье полуострова Котантен.
Гитлер следил за событиями на фронте во Франции с большим беспокойством и лишь с немалым трудом сумел примириться с тем, что противник захватил инициативу в свои руки. Теперь он надеялся на размолвку между англичанами и американцами. Фюрер по-прежнему был твердо убежден в том, что Германии удастся решить исход войны в свою пользу. В эти дни он повторял это своим многочисленным посетителям (будь то представители вермахта, промышленности или государства), и многие из них после беседы с ним покидали «Бергхоф» с чувством уверенности и оптимизма. В речи, произнесенной 22 июня в Платтерхофе на Оберзальцберге перед высшими офицерами, Гитлер сказал то же самое. Признав всю серьезность положения, он и в этом кругу людей, способных к правильной оценке обстановки на фронтах, высказал свою веру и надежду на то, что Германский рейх в конечном итоге победит. Немецкий офицер должен служить примером для своих солдат, придавать им силы. Твердая уверенность фюрера произвела на присутствовавших немалое впечатление.
Гибель Дитля
Вечером того же дня Гитлера посетил генерал-полковник Дитль. В Финляндии вырисовывалась опасность ее сепаратного мира с Россией. Фюрер хотел побеседовать с ним именно об этом. Но Дитль увидел, что он очень плохо знаком с ситуацией в Северной Финляндии и Северной Норвегии и имеет ложное представление о ней. Мы были поражены четкостью и резкостью тона Дитля, который не дал отвлечь себя от этой темы. Фюрер говорил мало и согласился с его требованием подбросить людей и технику. Когда Дитль удалился, он снова посетовал на то, что такие доклады ему приходится слышать редко, поскольку большинство генералов не решаются на подобную открытую манеру докладывать, сочетающуюся с темпераментом, искренним воодушевлением и порядочностью. Гитлер дал понять, что желает иметь именно таких генералов, как Дитль.
Дитль покинул «Бергхоф» поздно вечером и собирался на следующий день вернуться в Норвегию самолетом. Мы были крайне потрясены, когда нам сообщили: самолет Дитля потерпел аварию около Земмеринга и все пассажиры погибли. Это явилось для Гитлера таким же тяжелым ударом, как и гибель Хубе четверть года назад, что чувствовалось и в его траурной речи на государственном акте через несколько дней в замке Клезхайм. Фюрер знал Дитля еще с начала 20-х гг. и назвал его тем офицером, который «с одной стороны, предъявляет к своим солдатам твердые и даже. самые твердые требования, а с другой, собственной судьбой олицетворяет их истинного друга и отца и является национал-социалистом по велению сердца не на словах, а на деле, всеми силами и помыслами». Эта характеристика отвечала истине.
