На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг. - Костенко Владимир Полиевктович (первая книга TXT) 📗
По выходе из Малакского пролива мы взяли курс прямо на Сайгон. Японцы, по слухам, расположились у островов Натуна. Ночью пройдем широту этих островов.
Сегодня в 4 часа дня до бухты Кам-Ранх-бэй, где намечается наша стоянка, еще оставалось 600 миль, т. е. три дня пути. Утром мы останавливались на несколько часов, чтобы дать миноносцам время принять уголь. После этого эскадра перестроилась в новый походный строй: восемь броненосцев идут в кильватерной колонне справа, слева — пять крейсеров. Между двумя колоннами — все транспорты и миноносцы, впереди — четыре крейсера в строе фронта, «Жемчуг» и «Изумруд» — на траверзе «Суворова» с флангов, «Олег» с одним миноносцем замыкают строй эскадры.
Сейчас в 8 часов вечера «Ослябя» передал семафором новости, полученные с «Олега». Весь японский флот — к северу от Борнео, пять подводных лодок ждут эскадру по пути. Небогатов 22 марта вышел из Джибути. Линевич командует фронтом, Куропаткин — первой армией.
В 10 часов вечера — телеграмма командующего на «Алмаз» контр-адмиралу Энквисту: «При столкновении с главными силами неприятеля пошлите «Аврору» и «Олег» помочь броненосцам. Вам самим с «Алмазом», «Днепром», «Рионом», «Дмитрием Донским» и вторым отделением миноносцев остаться защищать транспорты для следования по курсу эскадры, чтобы не разлучаться с броненосцами».
28 марта. Понемногу осваиваемся с мыслью, что неприятель может оказаться совсем недалеко, хотя до сих пор нет никаких доказательств его близости. Адмирал продолжает намеченный путь, не изменяя курса и не скрывая огней по ночам.
Сегодня был сигнал: приготовиться назавтра и в следующие дни с утра грузить уголь; во время погрузки держаться кучно, не расходясь по горизонту, и во всякое мгновение быть готовыми поднять катера и барказы.
В 10 часов утра начал работать беспроволочный телеграф. Он принял неизвестную депешу, знаки которой правильно чередовались.
29 марта. Еще одна ночь прошла спокойно. До полуночи нам помогала молодая луна. Ночью встретили два парохода; как и раньше, проводили их неотступными лучами прожекторов. На утро с восходом солнца на горизонте впереди по курсу был усмотрен большой корабль, шедший нам навстречу. Вскоре стало ясно, что идет военный корабль. В бинокль можно было рассмотреть типичный контур четырехтрубного английского крейсера типа «Дайядем». Шел он очень быстро, но, придя на траверз нашего адмирала, застопорил машины и салютовал вице-адмиральскому флагу.
Навстречу английскому крейсеру вышел «Олег» и обрезал ему корму, очевидно, чтобы прочесть имя корабля. Крейсер стал, быстро удаляться. А в это время сзади на горизонте была замечена тонкая струйка дыма, как бы от быстро идущего миноносца. Он сблизился с английским крейсером, но затем взял вправо и разошелся с ним на большой дистанции. Теперь он с 6 часов утра следует за нами сзади и справа. Корпус его скрывается за горизонтом, но струйка дыма выдает его. Приходится мириться с этим навязчивым наблюдением, но отогнать соглядатая нет оснований. Адмирал из-за этого «конвоира» сегодня отставил погрузку угля. В 8 часов слева по носу показался двухтрубный крейсер, который полным ходом прошел в 30 кабельтовых от нас. «Изумруд» ходил смотреть его, чтобы установить имя корабля. Это тоже английский крейсер легкого типа.
Вахтенный начальник «Орла» передавал за обедом следующие любопытные подробности встречи англичанина с «Изумрудом». Английский крейсер нахально поднял сигнал: «Не могу рассмотреть адмиральский флаг; кто ваш адмирал и какой ему полагается салют?» «Изумруд» перепутал сигналы и ответил: «Ножи и вилки». Англичанин больше ничего не спрашивал и прошел, не салютуя.
В это время «Олег» поднял пары и полным ходом пошел наперерез судну, следовавшему за нами справа. В бинокль было видно, как «Олег» сблизился с ним, обошел его кругом и вернулся в строй на свое место.
Через некоторое время эскадра на час застопорила машины, а судно с горизонта подошло к эскадре. Это был однотрубный двухмачтовый «купец». Когда эскадра стояла, госпитальный «Орел» был вызван на траверз адмирала, с «Суворова» был спущен вельбот и подошел к его правому трапу. Говорят, госпитальный «Орел» получил инструкции идти в Сайгон.
30 марта. С каждой ночью угроза атаки неприятельских миноносцев уменьшается, так как луна спускается в океан часом позже и светит сильнее. Когда, по расчету, мы будем проходить Тайвань и пойдем к Корейскому проливу, луна лучше всяких дозорных крейсеров охранит нашу эскадру.
Вчера госпитальный «Орел» ушел в Сайгон. Вечером «Светлана», шедшая далеко впереди, сообщила адмиралу, что видит подозрительный дымок. Ей было приказано пойти осмотреть судно. Затем адмирал телеграфировал: «Светлана», можете уничтожить неприятеля? Не требуется ли помощь?» Но «Светлана» спокойно вернулась на свое место, так как пароход был мирным «купцом».
С утра грузим уголь. Принимаем барказами 35–40 тонн в час. Погода прекрасная, даже обычная океанская зыбь отсутствует, а есть только небольшая рябь. Дозорные крейсера окружили эскадру растянутым кольцом, готовые сейчас же известить о приближении неприятеля. Если есть опасность нападения, то погрузка угля — довольно смелое занятие под носом у противника. Чтобы дойти до Кам-Ранх-бэй, эскадра, собственно, в угле не нуждается. Мы могли бы уже сегодня к вечеру быть там, а на «Орле» еще остается 760 тонн.
Эскадра ловко отвела глаза японцам. Угольщики, сосредоточенные в Зондском проливе между Суматрой и Явой, привлекли внимание японского флота, а эскадра прошла в Южно-Китайское море Малакским проливом и временно замела свои следы.
Если Рожественский решил идти прямо во Владивосток, не дожидаясь соединения с отрядом Небогатова, отставшего от нас по крайней мере на три недели, то непонятно, какая роль отводится 3-й эскадре.
31 марта. Сегодня на рассвете слева в утреннем тумане среди завесы легких облаков мы уже могли рассмотреть синеву прибрежных гор. Ночью в 2 часа миновали маяк Падарана, по нему определились и пошли вдоль берега к бухте Кам-Ранх. Очевидно, вчера мы занимались погрузкой угля только для того, чтобы провести время, так как адмирал стремился подойти к берегу на рассвете. «Орел» принял 254 тонны, остальные броненосцы первого отряда — более чем по 300 тонн.
Итак, наш грандиозный переход в 4550 миль окончился. Он длился 28 суток. Эскадра расположилась вне бухты. Боевые корабли приступили к погрузке угля, пять дозорных крейсеров ходят по горизонту, миноносцы и минные катера ушли в бухту тралить и делать промеры.
При приближении к этой пустынной бухте спугнули какой-то пароход, который полным ходом стал удирать к нескольким скалам и мелким островкам, разбросанным вдоль берега. За ним в погоню ринулся «Жемчуг», а затем пошли «Изумруд», «Светлана» и «Кубань». У береговых скал «Жемчуг» через 40 минут погони остановил беглеца. Подошли и другие крейсера. В течение часа они оставались на месте. Вероятно, шел осмотр документов и груза. Затем крейсера вернулись, отпустив пароход. «Кубань» пошла далее в дозор. Многие возмущаются — как можно было отпустить даже нейтральный пароход, который был свидетелем того, что мы скрываемся в этой бухте? Но подробностей мы не знаем.
Передают, что адмирал был очень раздражен тем, что отпустили пароход. Это был английский пароход под немецким флагом, имевший груз угля; он обладал ходом не менее 16 узлов. Почему его отпустили наши крейсера — никто не мог понять. Если мы хотим сохранить в тайне наше пребывание здесь, то смело можно было его попросту задержать под предлогом осмотра груза. А между прочим, вполне возможно, что он служит для снабжения углем японских разведчиков и миноносцев. С 8 утра до 2 часов дня броненосцы грузили уголь. «Орел» принял 129 тонн и всего имеет на борту около 1050 тонн.
В 2 часа транспорты вошли в бухту, а 8 броненосцев, 12 крейсеров и несколько миноносцев остались в море и сейчас поотрядно ходят вдоль берега. Все корабли несут отличительные огни, кроме «Жемчуга» и «Изумруда». Луна светит достаточно хорошо, чтобы вполне ориентироваться в море. Так как все люки и иллюминаторы жилых помещений задраиваются уже с 6 часов, то внутри корабля страшная духота. Все офицеры ночуют теперь на палубах и мостиках вповалку, как и команда, подослав какую-нибудь цыновку, одеяло или подвесную койку. Хорошо спать на воздухе под легким ночным ветерком, видеть вокруг себя огни эскадры, а над головой звезды. Правда, сначала спать казалось твердовато, но к этому быстро привыкли. Последнее время я пристроился спать на верхнем кормовом мостике, где за переход сдружился с группой комендоров, сигнальщиков и гальванеров. Сюда же приходит спать ночью и мой приятель, баталер Новиков. Мы лежим рядом на настиле мостика — я на своей дакарской травяной цыновке, а Новиков — на угольном мешке. Новиков в ночных беседах, затягивающихся до полуночи, рассказал мне о своих родных, о жизни в захолустной деревне Тамбовской губернии, о своей ранней тяге к морю, о поступлении на флот по призыву, о начале службы в Балтийском море. Он много читал, хорошо знаком с русской классической литературой, посещал в Кронштадте воскресную школу, где и был арестован во время очередной полицейской облавы. Сейчас, под влиянием впечатлений океанского плаванья, его все больше увлекают области знания, освещающие жизнь природы и народов, населяющих земной шар. Томимый жаждой все понять, он в то же время горит желанием поделиться с товарищами каждой крупицей приобретенных им новых познаний. Но теперь Новикова и его друзей более всего волнуют вопросы о будущей судьбе далекой Родины, о том влиянии, какое на ход событий должны оказать действия нашей эскадры, и как нам быть при этих обстоятельствах.
