Хроника жизни семьи Сталина - Колесник Александр Николаевич (книги полностью бесплатно TXT) 📗
В итоге меня захватили в плен и угнали в Германию, где я провел 4 года в концентрационных лагерях. Дважды я был в штрафных ротах с русскими ребятами. Мы были большими друзьями. Большинство этих товарищей были захвачены под Харьковом. Некоторые из них владели английским языком. Хотя мы и не владели русским, мы разговаривали на ломаном немецком языке. Я подружился с юношами из Днепропетровска, Сталино, Воронежа, Севастополя, Москвы и Вязьмы. В штрафных ротах мы, не в пример нашим товарищам в рабочих лагерях, получали посылки от Красного Креста только раз в месяц. Эту посылку мы делили с нашими русскими товарищами. В благодарность за это они нам по ночам пели и танцевали с нами русские танцы, пока у нас не начинали ходить кругом головы.
Несмотря на ужасные условия, мы все иногда были счастливы. Но бывали времена, когда мы очень страдали за наших русских товарищей, тогда, когда они по 40, 50, 60 человек в день умирали от голода, от жестокого обращения и оставались без погребения. Мы были этим до того ожесточены, что могли бы убить врагов голыми руками. Я вспоминаю, что старший сын Сталина – Яков в плену был вместе с нами. Немцы его заставляли делать самые тяжелые работы, какие только нам представлялись. Я хотел бы знать, жив ли он еще и помнит ли он австралийцев в лагере ХШ-Д,Хаммельбург, около Швенфурта, в Баварии…»
О дальнейшей судьбе Джугашвили Кейс Хупер не знал, так как в начале апреля 1942 года Якова переводят в лагерь «Офлаг ХС» в Любеке, где содержались особо опасные для III рейха офицеры, выходцы из разных стран, в том числе 2 тысячи польских офицеров и 200 солдат. Соседом Якова стал военнопленный капитан Рене Блюм – сын председателя Совета министров Франции Леона Блюма.
Специальным приказом на коменданта лагеря полковника фон Вахместера возлагалась персональная ответственность за советского пленного. Джугашвили не разрешалось получать продовольственные посылки и письма, что разрешалось заключенным полякам, французам, англичанам, которые получали даже денежное довольствие. По решению собрания польские офицеры ежемесячно выделяли Якову продовольствие.
Продолжая пропагандистскую кампанию воздействия на советских людей, фашисты распространяли даже буклеты, где были и фотографии Я. Джугашвили. В одном из них с 54 фотографиями две посвящались Якову с комментарием: «Даже сын Сталина, старший лейтенант Джугашвили бросил это бессмысленное сопротивление». «Командиры и бойцы Красной Армии! Взгляните на эти картины из германских лагерей военнопленных! Такова действительность в германском плену! Фотографии не лгут! А лгут ваши комиссары! Прекратите бессмысленное сопротивление! Переходите к нам! Эти ваши товарищи прекратили бессмысленную войну против мощной, непобедимой германской армии. Даже сын Сталина, старший лейтенант Джугашвили, бросил это бессмысленное сопротивление…»
Есть основания предположить, что в это время наступил новый период более интенсивной обработки Джугашвили. В качестве основного средства давления Якову стали предъявлять листовки, газеты, где были сфабрикованы его заявления. Об этом свидетельствует бывший польский поручик Мариан Венцлевич: «4 мая 1942 года трое вооруженных автоматами охранников во главе с капитаном ввели в наш барак пленного в советской военной форме. Этот тщательно охраняемый пленный и был старший лейтенант Джугашвили. Мы сразу узнали его: без головного убора, черноволосый, точно такой же, как на фотографии, помещенной в фашистской газете… Несколько раз мне удавалось встретиться с Яковом с глазу на глаз. Он рассказывал о том, что никогда не делал немцам никаких заявлений, и просил, что если ему больше не придется увидеть своей Родины, сообщить отцу, что он остался верен воинскому долгу. Все, что состряпала фашистская пропаганда, – ложь».
Подтверждает это также бывший польский военнопленный капитан Александр Салацкий: «Во время пребывания в Любеке Джугашвили сблизился и подружился с поляками. К его близким друзьям относились поручик Кордани, свободно говоривший по-русски, поручик Венцлевич и поручик Мысловский. Мы обсуждали разные темы, играли в карты, шахматы… Рассказывая о своих трагических переживаниях, он подчеркивал, что никогда не изменит Родине, что заявления немецкой прессы ничем не прикрытая ложь. Он верил в победу Советского Союза».
Вскоре группа польских офицеров предприняла попытку совершить побег. Их постигла неудача. Яков был вывезен в лагерь смерти Заксенхаузен и помещен в отделение, где находились пленные, являвшиеся родственниками высокопоставленных, руководителей союзных стран антигитлеровской коалиции.
Лагерь был самым тяжелым из всех существовавших для пленных. В его стенах погибло 100 тысяч советских граждан. Наиболее вероятно, что делалась ставка оказать давление, сыграть на чувствах Верховного Главнокомандующего, чтобы он обратился к гитлеровскому руководству с просьбой вернуть пленного сына.
В этом плане жизнь Якова, о плене которого, конечно, знал Гитлер, Неожиданно стала зависеть от плачевно закончившейся для немцев Сталинградской битвы. Ход событий сложился так, что Яков занял особое место в планах Гитлера по сведению счетов с теми, на кого он хотел переложить ответственность за поражение. С ним он, видимо, связывал надежды обмена фельдмаршала Фридриха Паулюса (участника 1-й и 2-й мировых войн, одного из главных авторов плана «Барбаросса», командующего армией, отдавшего под Сталинградом приказ своим войскам о прекращении сопротивления и сдаче в плен) на Якова Джугашвили.
Мог ли Сталин пойти на это? Советовался ли он с кем-то по этому вопросу? Или принял решение сам? Узнать трудно. Официальный ответ, переданный через председателя шведского Красного Креста графа Бернадотта, гласил: «Солдата на маршала не меняю».
Такое решение, было приговором не только пленному лейтенанту Джугашвили, но и многим другим советским воинам, находящимся в гитлеровских застенках.
До нас дошел официальный документ, составленный бывшими узниками о его смерти и хранящийся в архиве мемориала лагеря Заксенхаузен: «Яков Джугашвили постоянно ощущал безвыходное свое положение. Он часто впадал в депрессию, отказывался от еды, особенно на него подействовало не раз передававшееся по лагерному радио заявление Сталина о том, что „нет военнопленных – есть изменники Родины“. Возможно, это и подтолкнуло его на безрассудный шаг. Вечером 14 апреля 1943 года Яков отказался войти в барак и бросился в мертвую зону. Часовой выстрелил. Смерть наступила мгновенно.
И тогда труп бросили на проволочный забор, находившийся под высоким напряжением. «Попытка к бегству», – рапортовало лагерное начальство. Останки Якова Джугашвили были сожжены в лагерном крематории…»
Вот что вспоминает о кончине Якова офицер СС Конрад Харфик, дежуривший в этот день при ограждении лагеря: «Джугашвили пролез через проволоку и оказался на нейтральной полосе. Затем он поставил ногу на следующую полосу колючей проволоки и одновременно левой рукой схватился за изолятор. Отпустив его, схватился за электрический провод. Мгновение он стоял неподвижно с отставленной назад правой ногой, грудью вперед, закричав: „Часовой! Вы же солдат, не будьте трусом, застрелите меня!“ Харфик выстрелил из пистолета. Пуля попала в голову… Смерть была мгновенной.
В заключении о смерти Джугашвили, сделанном врачом дивизии «Мертвая голова», говорится: «14 апреля 1943 года, когда я осмотрел пленного, я констатировал смерть пленного от выстрела в голову. Входное пулевое отверстие расположено в четырех сантиметрах ниже уха, сразу же под скуловой дугой. Смерть должна была наступить немедленно после этого выстрела. Очевидная причина смерти: разрушение нижней части мозга».
И, наконец, обратимся к письму Гиммлера Риббентропу от 22 апреля 1943 года, хранящемуся в отделе трофейных документов Национального архива США, в котором сообщается, что «военнопленный Яков Джугашвили, сын Сталина, был расстрелян при попытке к бегству из особого блока „А“ в Заксенхаузене, близ Ораниенбурга».
Но на все ли эти вопросы дают ответ цитируемые тексты? Почему Я. Джугашвили отказался войти в барак? Почему он предпочел смерть от пули часового? Кто, кроме него, находился в этот момент в бараке? Был ли этот случай известен на Родине?
